+ 35 В ПЫЛИ
Есть на Черном море славный
город Одесса. В Одессе, кроме всем
известного "Привоза", есть еще и "Новый рынок". От "Нового
рынка" ходит автобус до города Южный, обычно полтора часа, но поздно вечером
можно добраться и за час пятнадцать. От города Южного надо пройти еще километров
пять пешком по бетонке в сторону Южного порта. Вот там-то, рядом со строительством
нефтеперевалочного комплекса, и находился летом 94 года
экологический лагерь протеста. Безопасных нефтехранилищ не бывает, а это рассчитано
на 40 миллионов тонн. В случае катастрофы - хана всему Черному морю - в Одесской
банке возобновляется до 70 процентов всей его биомассы.
Конечно, общественность протестовала.
Конечно, ученые давали отрицательные заключения. Конечно, стояла на ушах пресса.
Только строительство все равно ведется. Поэтому в дело и вступили "Хранители
Радуги". Международная (бывшая всесоюзная) радикальная экологическая
организация, которая борется с наиболее опасными промышленными объектами на территории
б/у СССР. Большинство "Хранителей" - анархисты, но никакого
специального подбора кадров ни по идеологическим, ни по религиозным или национальным
признакам не делается.
Тактика гонки на длинную дистанцию
Тактику лагеря протеста можно
сравнить с шоссейной велогонкой, когда небольшая группа неожиданно вырывается вперед,
старается увеличить отрыв от основной "толпы" велосипедистов, но те настигают
оторвавшихся и все снова едут общей плотной массой - до следующего отрыва. Так и
в эколагере: неожиданно для властей анархисты захватывают
технику на стройке, вырываются вперед. Приезжает начальство. Нудные переговоры.
Анархисты слезают с кранов, власти приостанавливают стройку. Наступает временное
перемирие, стороны ждут ошибок друг друга. До следующей акции (возобновления строительства,
захвата конторы терминала). А между акциями - в лагере зависалово.
Три, четыре, пять дней... Жара + 35, порывистый ветер и тучи пыли со стройки (ты
ешь, загораживая миску от ветра своим телом, но песок на зубах все равно хрустит).
Спасибо, что море рядом - и ты ходишь туда каждый день, даже если не умеешь плавать,
и режешь ноги о камни, но все равно ходишь, уже прихрамывая - почему бы и не искупаться
борцам за экологию, пока борьба не проиграна и море не стало действительно черным?
- Залезть
на краны недолго, - успокаивает ропот нетерпеливых Сергей Фомичев, один из организаторов
акции.
- Блокировать облсовет и получить дубинкой по голове тоже
проще простого. Самое главное и самое трудное в нашем деле - ждать.
Вода
Жизнь в чистом поле освобождает
от многих "условностей". Можно не бриться, можно не умываться, не чистить
зубы. Нельзя не пить и не есть. А значит, вода все-таки нужна. Чтобы готовить, чтобы
мыть посуду ("Уничтожайте мух - источник заразы, лишайте их кормовой базы!").
В лагере четыре канистры общим водоизмещением 30 литров. Несколько раз в день необходимо
их наполнять. Походы за водой - один из главных источников приключений.
Есть такие механические чудовища
"крокодилы". Это автотранспортные средства, используемые для снятия грунта
и других строительных работ. "Крокодилами" управляют люди. Эти люди, как
правило, матерят нас последними словами, но один проникается к нам любовью. Проходит
всего несколько дней и девушка научается не только кататься на "крокодиле",
но и управлять им, двигать чудовищную машину вперед, назад, разворачивать ее на
перекрестке у Южного... А лагерь получает надежный канал
доставки чистой воды - в пасти "крокодила" уместилось бы и 300 литров,
имей мы такие емкости.
Увы, все хорошее в жизни
кончается. Был отослан в даль светлую и наш друг-"крокодиловод". Походы за водой снова стали пешими и выматывающими.
И разумеется, когда шофер грузовика, остановившись около
лагеря, крикнул; "Мужики, вода нужна? Подброшу!", Птеродактиль не
сомневался ни минуты. Так он и уехал с канистрами. На четыре часа. Машина сломалась,
не доезжая до Южного. Не мог же добрый панк Птеродактиль
бросить доброго водителя в беде - залез с ним в мотор, вымазался в мазуте. Люди
должны помогать друг другу.
Волшебная сила искусства
Мы не были плоскими агитаторами
и унылыми пикетчиками. С нами были "Барышня и хулиган". Марина и Паша.
Хорошая московская рок-группа. Они озвучивали наши демонстративные
действия почти месяц. В Южном на них еще обращали внимание.
В Одессе же гражданам было "по барабану".
Пикет около вокзала. Подходит
фотограф: "Рябята, мне насрать чего вы там требуете, но это место я купил. Не
хотите иметь проблем с рэкетом уходите". Марина и Паша поют дальше. Фотограф
снова подходит: "Видите вон тех ребят с короткими стрижками? Ну что, мне сходить
за ними?" Уходим на Дерибасовскую. Ишь, место они купили! Море они, наверное, тоже купили? На Дерибасовской из окна высовывается добрый сонный дяденька:
"Ребята, не могли бы вы не петь, я только уснул после ночной смены?" Меняем
дислокацию. Подходит тетка, сама кротость: "Я тут на углу аудиокассеты продаю,
так вы мне магнитофон заглушаете". Новое место. Снова новое место. Всем мы
мешаем. Только строительство терминала в Южном никому не
мешает. А что, его ведь с Дерибасовской не видно.
Естественный анархизм - это - естественно
Над нашим лагерем протеста
развевается черный флаг. Он - не только символ наших убеждений, но и символ той
реальности, которая сама собой складывается в лагере. С точки зрения социальной
организации лагерь - это маленькая коммуна. Не только потому, что у нас общая еда
и общие палатки. Скорее потому, что нами действительно владеет чувство общности,
сознание того, что мы - коллектив, что все мы друг от друга зависим. Есть мы - волосатые,
бритые, бородатые, рабочие, студенты, вольные птицы. И есть они - менты, избивающие нас; жлобы, покушающиеся на жалкие сто тысяч карбованцев, которые
набросали нам в шляпу на пикете-концерте; представители трудящихся, заучившие контрпропагандистскую пластинку про то, что Украине нужна нефть,
а у России есть Карское море, которое нам и надо защищать... Где бы мы ни оказались,
мы везде чувствуем эту линию фронта, даже в кафе в Одессе, куда мы забежали перекусить,
тут же появляется милиция: "А, москвичи! (среди нас - нижегородцы, саратовцы,
дончане, запорожцы...) Что это вы тут делаете?"
Естественным образом у нас
складывается самоуправление. Начальников нет. Есть люди более компетентные в экологических
вопросах и менее. При этом уровень компетенции больше всего зависит от твоего личного
желания. Отсутствие у нас начальства очень нервирует представителей власти: "Кто
у вас главный?" - Нет главного - "Такого не бывает! Кто главный?!"
Нам не удалось навсегда закрыть
стройку - такого не сделать одному лагерю, мы лишь надолго
приостановили ее. Но мы знаем другое - для многих людей, впервые побывавших в лагере
протеста, сами эти Проблемы заняли важное место в жизни. Люди, которые оказываются
в лагере, понимают, что раньше они жили просто так, а можно жить для чего-то. Понимают,
что кроме купли-продажи, кроме ночных дискотек, кроме иерархической лестницы, по
которой всех приучают взбираться, есть и другие ценности.
Костер
Костер является основным
нервом лагеря. Около костра мы едим пару раз в сутки. Около костра проводим общие
собрания. От костра уходим по утрам "штурмовать" стройку, залезать на
краны. Здесь же мы говорим обо всем на свете - об анархии и экологии, о мироустройстве
и о любви... К костру приносят свои рюкзаки вновьприбывшие.
У костра прощаются, меняются адресами, запоминают лица друг друга и улыбки. Встретимся
ли вновь? Когда? На какой акции?
В.Т.