+ 35 В ПЫЛИ

Есть на Черном море славный город Одесса. В Одессе, кроме всем известного "Привоза", есть еще и "Новый рынок". От "Нового рынка" ходит автобус до города Южный, обычно полтора часа, но поздно вечером можно добраться и за час пятнадцать. От города Южного надо пройти еще километров пять пешком по бетонке в сторону Южного порта. Вот там-то, рядом со строительством нефтеперевалочного комплекса, и находился летом 94 года экологический лагерь протеста. Безопасных нефтехранилищ не бывает, а это рассчитано на 40 миллионов тонн. В случае катастрофы - хана всему Черному морю - в Одесской банке возобновляется до 70 процентов всей его биомассы.

Конечно, общественность протестовала. Конечно, ученые давали отрицательные заключения. Конечно, стояла на ушах пресса. Только строительство все равно ведется. Поэтому в дело и вступили "Хранители Радуги". Международная (бывшая всесоюзная) радикальная экологическая организация, которая борется с наиболее опасными промышленными объектами на территории б/у СССР. Большинство "Хранителей" - анархисты, но никакого специального подбора кадров ни по идеологическим, ни по религиозным или национальным признакам не делается.

Тактика гонки на длинную дистанцию

Тактику лагеря протеста можно сравнить с шоссейной велогонкой, когда небольшая группа неожиданно вырывается вперед, старается увеличить отрыв от основной "толпы" велосипедистов, но те настигают оторвавшихся и все снова едут общей плотной массой - до следующего отрыва. Так и в эколагере: неожиданно для властей анархисты захватывают технику на стройке, вырываются вперед. Приезжает начальство. Нудные переговоры. Анархисты слезают с кранов, власти приостанавливают стройку. Наступает временное перемирие, стороны ждут ошибок друг друга. До следующей акции (возобновления строительства, захвата конторы терминала). А между акциями - в лагере зависалово. Три, четыре, пять дней... Жара + 35, порывистый ветер и тучи пыли со стройки (ты ешь, загораживая миску от ветра своим телом, но песок на зубах все равно хрустит). Спасибо, что море рядом - и ты ходишь туда каждый день, даже если не умеешь плавать, и режешь ноги о камни, но все равно ходишь, уже прихрамывая - почему бы и не искупаться борцам за экологию, пока борьба не проиграна и море не стало действительно черным?

- Залезть на краны недолго, - успокаивает ропот нетерпеливых Сергей Фомичев, один из организаторов акции. - Блокировать облсовет и получить дубинкой по голове тоже проще простого. Самое главное и самое трудное в нашем деле - ждать.

Вода

Жизнь в чистом поле освобождает от многих "условностей". Можно не бриться, можно не умываться, не чистить зубы. Нельзя не пить и не есть. А значит, вода все-таки нужна. Чтобы готовить, чтобы мыть посуду ("Уничтожайте мух - источник заразы, лишайте их кормовой базы!"). В лагере четыре канистры общим водоизмещением 30 литров. Несколько раз в день необходимо их наполнять. Походы за водой - один из главных источников приключений.

Есть такие механические чудовища "крокодилы". Это автотранспортные средства, используемые для снятия грунта и других строительных работ. "Крокодилами" управляют люди. Эти люди, как правило, матерят нас последними словами, но один проникается к нам любовью. Проходит всего несколько дней и девушка научается не только кататься на "крокодиле", но и управлять им, двигать чудовищную машину вперед, назад, разворачивать ее на перекрестке у Южного... А лагерь получает надежный канал доставки чистой воды - в пасти "крокодила" уместилось бы и 300 литров, имей мы такие емкости.

Увы, все хорошее в жизни кончается. Был отослан в даль светлую и наш друг-"крокодиловод". Походы за водой снова стали пешими и выматывающими. И разумеется, когда шофер грузовика, остановившись около лагеря, крикнул; "Мужики, вода нужна? Подброшу!", Птеродактиль не сомневался ни минуты. Так он и уехал с канистрами. На четыре часа. Машина сломалась, не доезжая до Южного. Не мог же добрый панк Птеродактиль бросить доброго водителя в беде - залез с ним в мотор, вымазался в мазуте. Люди должны помогать друг другу.

Волшебная сила искусства

Мы не были плоскими агитаторами и унылыми пикетчиками. С нами были "Барышня и хулиган". Марина и Паша. Хорошая московская рок-группа. Они озвучивали наши демонстративные действия почти месяц. В Южном на них еще обращали внимание. В Одессе же гражданам было "по барабану".

Пикет около вокзала. Подходит фотограф: "Рябята, мне насрать чего вы там требуете, но это место я купил. Не хотите иметь проблем с рэкетом уходите". Марина и Паша поют дальше. Фотограф снова подходит: "Видите вон тех ребят с короткими стрижками? Ну что, мне сходить за ними?" Уходим на Дерибасовскую. Ишь, место они купили! Море они, наверное, тоже купили? На Дерибасовской из окна высовывается добрый сонный дяденька: "Ребята, не могли бы вы не петь, я только уснул после ночной смены?" Меняем дислокацию. Подходит тетка, сама кротость: "Я тут на углу аудиокассеты продаю, так вы мне магнитофон заглушаете". Новое место. Снова новое место. Всем мы мешаем. Только строительство терминала в Южном никому не мешает. А что, его ведь с Дерибасовской не видно.

Естественный анархизм - это - естественно

Над нашим лагерем протеста развевается черный флаг. Он - не только символ наших убеждений, но и символ той реальности, которая сама собой складывается в лагере. С точки зрения социальной организации лагерь - это маленькая коммуна. Не только потому, что у нас общая еда и общие палатки. Скорее потому, что нами действительно владеет чувство общности, сознание того, что мы - коллектив, что все мы друг от друга зависим. Есть мы - волосатые, бритые, бородатые, рабочие, студенты, вольные птицы. И есть они - менты, избивающие нас; жлобы, покушающиеся на жалкие сто тысяч карбованцев, которые набросали нам в шляпу на пикете-концерте; представители трудящихся, заучившие контрпропагандистскую пластинку про то, что Украине нужна нефть, а у России есть Карское море, которое нам и надо защищать... Где бы мы ни оказались, мы везде чувствуем эту линию фронта, даже в кафе в Одессе, куда мы забежали перекусить, тут же появляется милиция: "А, москвичи! (среди нас - нижегородцы, саратовцы, дончане, запорожцы...) Что это вы тут делаете?"

Естественным образом у нас складывается самоуправление. Начальников нет. Есть люди более компетентные в экологических вопросах и менее. При этом уровень компетенции больше всего зависит от твоего личного желания. Отсутствие у нас начальства очень нервирует представителей власти: "Кто у вас главный?" - Нет главного - "Такого не бывает! Кто главный?!"

Нам не удалось навсегда закрыть стройку - такого не сделать одному лагерю, мы лишь надолго приостановили ее. Но мы знаем другое - для многих людей, впервые побывавших в лагере протеста, сами эти Проблемы заняли важное место в жизни. Люди, которые оказываются в лагере, понимают, что раньше они жили просто так, а можно жить для чего-то. Понимают, что кроме купли-продажи, кроме ночных дискотек, кроме иерархической лестницы, по которой всех приучают взбираться, есть и другие ценности.

Костер

Костер является основным нервом лагеря. Около костра мы едим пару раз в сутки. Около костра проводим общие собрания. От костра уходим по утрам "штурмовать" стройку, залезать на краны. Здесь же мы говорим обо всем на свете - об анархии и экологии, о мироустройстве и о любви... К костру приносят свои рюкзаки вновьприбывшие. У костра прощаются, меняются адресами, запоминают лица друг друга и улыбки. Встретимся ли вновь? Когда? На какой акции?

В.Т.