СЛАВА ГЕРОЯМ!

КРОНШТАДТ, 1921

Товарищ! Выбрось на помойку учебники истории. Написанные подлыми и трусливыми государственниками, они насквозь лживы. Читать такие учебники все равно, что смотреть телевизор – только отравишься и голова будет болеть. Лучше гляди сюда. Мы расскажем тебе, как там все было на самом деле.

Перед пушками, как на парад

Встали те, кто у Зимнего выжил.

Расстреляли мятежный Кронштадт,

Как когда-то Коммуну в Париже.

(Из песни)

Сейчас повсеместно господствует мнение, что выбор, перед которым во время Великой Революции 1917-21 годов стояла наша страна, сводипся к нехитрой дилемме: или Ленин – или Корнилов (Колчак, Деникин, Врангель), или белые – или красные. А значит: или большевистская диктатура с ее продразверсткой и чрезвычайкой, или – белогвардейская диктатура с возможной реставрацией самодержавных порядков. Выбор между этими двумя вариантами, как говорится, – дело вкуса.

Но так ли было на самом деле? В то время как белые и красные самодержцы делили между собой Россию, "наивные" рабочие и крестьяне пытались в аду гражданской войны претворить в жизнь изначальные цели революции: послав к черту всех паразитов и начальников, самим распоряжаться на своей земле, на своих заводах и фабриках. Движение это носило характер стихийный, беспартийный, неорганизованный – но тем тяжелее было сломить его всевозможным диктаторам.

Последний аккорд Великой российской Революции относится к весне 21-го года. К этому времени с белым движением было покончено, интервенты (кроме японцев на Дальнем Востоке) убрались восвояси, пламя гражданской войны затухало. Победители-большевики оказались один на один с неуспокоенным и в значительной своей части вооруженным народом. Если раньше комиссары в Кремле могли хоть как-то объяснять населению новую рекрутчину, чрезвычайки, госмонополию на все, принудительные трудовые армии и прочие "прелести" своего режима борьбой с контрреволюцией и Антантой, с недобитыми помещиками и капиталистами, то теперь такие объяснения вызывали в народе только все возрастающую враждебность. Условно и с оговорками поддерживавшие до того момента большевиков социалисты: эсеры, меньшевики и анархисты, не везде еще выкорчеванные с корнем ведомством Дзержинского, также требовали демократизации режима, допущения многопартийности и свободы торговли, восстановления подлинно советской системы и независимых от парткомов профсоюзов. Конечно, такие "контрреволюционные" призывы пресекались соратниками Железного Феликса. Но самым неприятным было то, что смута проникла и внутрь самой правящей партии. Накануне X съезда в РКП (б) подняли голову всяческие "уклоны" и "оппозиции", требовавшие большей независимости профсоюзов и хоть каких-то элементов самоуправления на производстве.

Все ярче разгоралось пламя сразу трех крестьянских войн: в Западной Сибири, на Украине (махновщина) и в Тамбовской губернии (антоновское восстание). Везде карательных отрядов уже не хватало. Брожение проникло и в те слои населения, которые всю дорогу покорно следовали за Лениным и его соратниками: солдаты вели "контрреволюционные разговоры" и начинали в массовом порядке дезертировать из частей, рабочие московских и питерских заводов, еще не остановившихся от экономических неурядиц, поднялись на забастовки. Вершиной этого общенародного движения за свободу, против гнета партийного чиновничества, явилось восстание в Кронштадте – сердце и главном оплоте Революции.

Прелюдией к кронштадтскому восстанию явилось выступление питерских рабочих в феврале 1921 г. Сперва то здесь, то там по заводам Петрограда пошли "волынки" (тихий саботаж), а потом! начались и массовые открытые выступления: забастовки, демонстрации, принятие петиций и резолюций с "контрреволюционными" и "антисоветскими" требованиями: свобода торговли и ликвидация заградительных отрядов, отмена продразверстки и трудовых армий, проведение свободных выборов в Советы и легализация всех социалистических партий, "Советы без Совнаркома" (децентрализация власти)... Солдаты, брошенные на разгон демонстраций, разоружались и переходили на сторону рабочих. И только "красные курсанты" рассеивали "бунтовщиков". В стихийных волнениях участвовали тысячи людей; встали завод "Арсенал", многие цеха Обуховского и Путиловского. Массовыми арестами, а также частичным выполнением экономических требований Ленину и его команде удалось сбить волну рабочих выступлений. Но эхо питерских забастовок и демонстраций отозвалось в Кронштадте.

25 и 27 февраля на линкорах "Севастополь" и "Петропавловск" состоялись собрания экипажей, направившие свои делегации в Питер – узнать о требованиях рабочих и о характере их выступлений. 1 марта на Якорной площади Кронштадта прошел двенадцатитысячный митинг моряков. Единодушно была принята резолюция все с теми же требованиями: отмена продразверстки; свобода торговли; свобода социалистических партий и союзов; власть Советам, а не партиям. На сторону восставших перешло большинство кронштадтских коммунистов. В тот же день был образован Временный революционный комитет (ВРК) Кронштадта, который взял под контроль флот и город, начал передавать в эфир требования повстанцев. Ежедневно выходила газета "Известия ВРК", пропагандировавшая идеи "третьей революции", в другие города и части были направлены повстанцы с целью изложить требования кронштадтцев и предложить присоединяться к ним. Восставших возглавил анархист Степан Максимович Петриченко из команды линкора "Петропавловск". Восставшие моряки делали все, чтобы избежать кровопролития: почти никто из комиссаров и коммунистов даже не был арестован. Кронштадтское выступление было совершенно спонтанным (в числе его вождей почти не было ни эсеров с меньшевиками, ни, тем более, царских генералов, как утверждали коммунистические газеты) и поразительно организованным: революционные матросы выступили не за свои сиюминутные "колбасные, шкурные" интересы, а из солидарности с питерскими рабочими, ощущая свою ответственность за судьбу всей Революции; они организовались единодушно и быстро: все вопросы решали делегаты, избранные от частей.

После короткого шока большевики в Петрограде начали действовать: 5 марта мятежникам предъявили ультиматум с требованием сдаться, а 7-го был предпринят первый, неудачный штурм Кронштадта по льду, отраженный огнем с кораблей и фортов крепости. Стянутые на скорую руку под Кронштадт части оказались ненадежными: 14 марта два полка 27 Омской дивизии отказались идти на штурм. Но большевики бросили сюда все силы: большая группа делегатов X съезда РКП(б) во главе с Ворошиловым прибыла для участия в штурме, ненадежные части были расформированы, а колеблющиеся бойцы расстреливались на месте. Также расстреливались и агитаторы из Кронштадта. Большевистские вожди хорошо понимали всю опасность примера Кронштадта, его лозунгов для своей диктатуры. Восстание должно было быть подавлено любой ценой. "Это была исключительная по своему напряжению борьба. Прежде, чем мы вступили в нее, пришлось вести еще более серьезную борьбу за свои красноармейские части", – признавался впоследствии "первый красный офицер". За кронштадтцев было лишь стихийное настроение народа, против – вся мощь большевистской машины государственного подавления, жестокой, решительной и беспринципной.

Кронштадт голодал, внутри крепости некоторые большевики, оставшиеся на свободе, совершали диверсии и шпионили. Решающий штурм начался 17 марта, а 18-го, в пятидесятую годовщину начала Парижской Коммуны, город был взят. Наступавшим частям приходилось брать буквально дом за домом, стирая огнем тяжелых орудий с лица земли очаги сопротивления. 25 самолетов непрерывно бомбили город. Поняв, что дальнейшая борьба безнадежна, часть повстанцев с оружием в руках пробилась на территорию Финляндии. Остальных расстреливали без суда. Кронштадтское восстание, последний аккорд Великой Революции, – было подавлено.

Все главные экономические требования повстанцев были выполнены коммунистической Властью, введшей НЭП и сохранившей за собой все политические рычаги, чтобы, опираясь на них, спустя 8 лет совершить "великий перелом", загнав крестьян в колхозно-государственное рабство.

Кронштадт показал большевикам, как близко стоят они от пропасти, как опасен диктаторам вооруженный и непокорный народ, жаждущий свободы и готовый сам решать свою судьбу. Кронштадт, напомнивший в 1921 году, в конце Революции, о ее изначальных целях, показал, какой могла бы быть Россия, не перехвати в 17-м историческую инициативу узурпаторы-большевики. Народное самоуправление, производственная демократия, децентрализация, полная политическая и экономическая свобода, отказ от самодержавных и буржуазных порядков, – свободное социалистическое общество без господ и генералов, без помещиков и комиссаров… Прав был Ильич: Кронштадт, антоновщина, махновщина были куда опаснее для большевиков, чем Колчак с Деникиным, а для Колчака и Деникина – куда страшнее, чем Троцкий и Ленин.

Петр РЯБОВ