ЗИМНЯЯ ЛЮБОВЬ – 2
Вообрази! (Джон Леннон)
Я беру уроки
электротехники у приятеля-инженера. Он удивляется – зачем это
мне, скромному преподавателю истории, хотя на самом деле все просто: во-первых,
я, наконец, починю свой магнитофон, а, во-вторых, смогу собирать взрывные устройства.
Мне один мужик в электричке рассказал. В принципе, главное – в нужный момент замкнуть
цепь. Электрическую. Ну и смыться, понятное дело, чтобы менты
не замкнули на тебе наручники.
Учеба проходит достаточно
успешно. Я доволен.
В последние месяцы я просто
брежу террором. А как же иначе – ведь мне больше ничего не остается. Разве что суицид.
Но суицид – это мне еще в пятом классе объяснили – удел слабых.
То есть баба какая-нибудь
на моем месте могла бы копыта кинуть, а мне нельзя. Я езжу на работу по улице Ивана
Каляева и вдохновляюсь. Два раза в день - утром и вечером.
Нет, не отговаривайте меня.
Все ваши доводы – чистой воды хуйня. Я берусь доказать
вам это.
Понимаете, если человек покупает
"Московский комсомолец" и читает его весь, включая рекламные страницы,
и все ему там в кайф, и ни искорки сомнения не загорается
в его свинячьих глазках, он не достоин жить. Он все равно обречен на уничтожение.
Его завтра же убьют рэкетиры. Он просто не успеет среагировать вовремя: нервные
окончания растворяются в жиру, это доказано.
Какой гуманизм? Они разве
думают о гуманизме, пожирая наши жизни? Случайные жертвы? Хера ли мне случайные жертвы? Почему
я должен жалеть мир, который выплевывает меня; мир, который не нашел для меня в
своих закромах ни любви, ни дружеских проявлений, ни толики денег, чтобы хотя бы
снять проститутку или пригласить ее в кино (на "Китаянку" пришлось идти
одному); мир, который отказывает мне в месте среди своих счастливых?
Начнем мы с церквей. Это
понятно: уж больно попы заебали. Телевизор можно просто
не включать – либо попы, либо реклама (опять же, вторые на очереди – все эти
"Инфра, бля, -Арт", "Солидарность,
бля, -Паблишер". Трепещите, засраны!). Видел я тут одного.
Выкатывает из монастыря свою тачку "Made in Страна Восходящего Хуя", скуфеечку снимает – и за руль. Молодой такой, в соку, лет
30, с бородкой щегольской. С работы, блин, едет. "Вечер трудного дня".
Целковый даю – за углом блядь в машину посадит. И то непонятно
– чего тратится, чего из монастыря не прихватит. Видать, у монахинь у всех в один
день месячные, по плану. И у монахов.
Убивать грешно? Дай определение
греха, пожалуйста. Да, прямо на вскидку. Мнешься? То-то же. Убивать не грешно. Убивать
– боязно, противно, грязно, подло, но только не грешно.
Ты еще про покаяние вспомни, про "дорогу к храму". Вашим
пиздежом, дорогая интеллигенция, за последние годы была
вымощена дорога не к храму, а туда же, куда ведет еще одна дорога – вымощенная благими
намерениями. Так что оставим это. Довольно мы намиловались. Теперь будем выбираться
порознь. Но не поодиночке: человек человеку товарищ и волк. Мне – с товарищами,
а тебе – с волками. И не забудь в следующий раз опять проголосовать за Ельцина –
канцлером он назначит Владимира Вольфовича. А я "с волками площадей отказываюсь
выть". Прощай!
Собственно, я еще никого
не убил. И, даст бог, никого не убью. Не в этом цель. Это просто общество так само
решило, реагирует только на потоки крови, Голодные дети новых нищих уже все глаза
выплакали, но из "Мерседесов" этого не видно. И когда
выходишь из "Мерседеса" и делаешь четыре шага до ресторана ("Четыре
шага это примерно две секунды... Эх, черт, не успеть! Не успеть! И еще эта
широкая спина телохранителя, и швейцар со своим мудацким "милости просим!" Ладно, поищем другую прореху"),
то успеваешь подумать о чем угодно – о раздвинутых ногах любовницы, об ананасах,
о глупом террористе, который уже запалил свою бомбу, но явно не успевает и теперь
вертится там, за спиной телохранителя, тщится потушить фитилек, жжет пальцы, а менты уже кажется заметили и спешат
к подъезду, но ты уже в зале, шуба сброшена на руки швейцару, люстры сияют и кругом
улыбки, бляди, леди, бляди...
И ты снова думаешь о пизде любовницы
и снова вкушаешь чуть слышный ее запах с усов, и запиваешь шампанским, и тебе нет
дела до слезы ребенка, которой ты, впрочем, и не заметил из-за спины телохранителя,
а по телевизору тебе ее не показали: последний раз ты смотрел, как твои друзья едят
устриц и смешно просят у них денег господа артисты, кажется Жванецкий или
Хазанов – ты путаешь этих престарелых евреев...
Убить тебя – это просто смешно.
Это бессмысленно. Имя тебе – легион, а нам надо беречь силы. Именно поэтому мне
больше по душе последнее дело Фракции Красной Армии – когда они взорвали свежепостроенную тюрьму. Человеческих жертв – ноль, зато все
первые полосы газет и весь эфир наполнен знакомой устрашающей мелодией: "Тра-та-та-та-та-та..." И животы у таких, как ты, нет-нет,
да и подведет: вы, конечно, слышали о подвигах Баадера
и Майнхоф в начале семидесятых, вам делается липко от
одной мысли, что пропустив вперед красивую буржуазку, вы вместо обворожительной улыбки и многообещающего
"Danke!" получите улыбку же, но плотоядную и
впридачу – пулю из пистолета "Беретта" М-92 калибра 9 миллиметров…
Спи спокойно, мой бывший
сосед по парте, тот, кого я обнимаю на фотографии в девятом классе, тот, кто раньше
стрелял у меня червонцы, а теперь завел дело, перепродал три самолета гуманитарного
гнилья и хвалится передо мной своим домом-полная
чаша. Спи спокойно, твой черед еще не настал, ты еще мелкая рыбешка. Но не надейся,
что я дам знать по старой дружбе, когда народная расправа замахнется и на тебя.
Нет, старина, ты сам говорил мне, что, кто не рискует, тот не имеет Ленок из 10
"А". Все верно. Кто не рискует... Но ведь бывают и осечки, не так ли?
Одно могу тебе посоветовать: следи за революционной прессой. Я не могу сказать –
просто не знаю, – у кого из них вперед зачешутся руки, но подпишись сразу на все
– на троцкистов всех восьми тенденций (каждые три месяца количество тенденций удваивается),
на коммунистов, на анархистов (скидки не предоставлю!) – может быть, случайно в
графе объявлений 37-го номера газеты "Назад!" Фронта Освобождения Трудового
Народа От Гнета Капитала и Индустриального Общества, ты
найдешь небольшой текст со скромной виньеткой: "Дорогой Федя! Тетя Груша вернулась
на подмостки и шлет тебе пламенный привет. Встретимся, как всегда, в центре зала", – и ты начнешь вспоминать,
что имеется в виду – "Профсоюзная" или "Новые Черемушки" и тут, как раз в тот момент, когда пелена ностальгии
по мезозою, лучшего из оставшихся у тебя чувств, покроет глаза твои, когда ты вспомнишь
Грушу и ваши пьянки по вечерам, и как ты носил ее на плечах на демонстрации – вот
тогда-то костлявая рука народного мстителя и повернет ручку адской машины,
и окна вылетят с оглушительным звоном и вагоновожатый, обоссавшись,
не доведет трамвай до остановки, и твой любимый "Московский Пиздорванец" дополнит еще одним квадратиком букв свою "Криминальную
хронику"...
Я не принесу венка на твою
могилу. И вовсе не из классовой ненависти, просто у меня не будет денег; мне уже
и сейчас не на что купить возлюбленной живой цветок. Я позвоню
той самой Ленке из 10 "А" (жене твоей звонить будет несподручно, ты понимаешь,
вас похоронят вместе) и напрошусь в гости, и она будет рыдать, а я буду размешивать
ложечкой несуществующий сахар и говорить, что ты, конечно, любил ее (записки, кстати,
сочинял я, ты-то был двоечником), но так получилось, она сама должна понять, непрестижно ходить в сауну с учительницей литературы,
да она бы и не согласилась, там ведь надо снимать купальник при всех, а потом я
поглажу ее по голове и случайно забуду на табуретке 61-й номер "Общины"
и буду сожалеть об этом, потому что, высушив слезы, она может подумать, будто я
приходил ее агитировать.
К тому
времени вы окончательно доебете "демократов",
в том числе и "либеральных", Жирик будет сидеть
в тюрьме, на трон взойдет генерал с хорошей русской фамилией, а я буду бегать, весь
в испарине, по городу, прятать архивы и выпихивать остатки организации в подполье
– и в этом контексте мой визит к Ленке будет выглядеть форменным идиотизмом.
Впрочем, я никогда не был
предусмотрительным. Вот и сейчас не успеваю проглотить тарелку холодного супа. Я
опаздываю на стрелку. Вчера я подзанял денег, пропил еще
не все и сегодня иду смотреть "Детектив" в Музее кино. Он заканчивается
без пятнадцати семь. Девушка уедет по делам, она меня предупредила, на второе свидание
я не поеду, лучше вернусь домой и почитаю учебник: завтра у меня зачет по электротехнике.
Иван ПОМИДОРОВ