СЛЕПУХА

ПОСВЯЩАЕТСЯ АНАРХИСТАМ И РАДИКАЛЬНЫМ ЗЕЛЕНЫМ

Она перебирает старые фотографии и вспоминает... Что-то щемящее подкатывается к горлу. Лица проходят перед глазами. Она узнает всех и не узнает никого.

Вот мы стоим на фоне только что закрытого цеха. Лица счастливые. Она – совсем еще девчонка. Волосы развеваются, черное знамя на перевес, в зубах папироса (она затягивается "Кэмэлом"). Вот другая акция. Стоим.

Разговариваем с Ними.

Это опять Они: выходят из автобуса, лица самодовольные, сейчас начнут винтить лагерь. (На обороте читаем: "Жигулевск. Спасение горы Могутовой. Июль 1993").

Да, были мы и они, а они привыкли быть Ими. Они были хозяевами и им было наплевать на своих детей, город, страну, да на весь мир, который они вовсе не собирались оставлять детям. Они предпочли откупиться жвачкой,

шмотками,

тачками,

да просто бабками.

(память оживляет пожелтевшие листки)

- Да что вы? Какой национальный парк? Кому он нужен? А отдыхать мы на юг ездим.

Уходите, не мешайте работать!

Да эту гору уже сорок лет взрывают, щебень из нее идет на строительство дорог,

домов,

электростанций.

Мы вас кормим, мы, рабочий класс!

Наше предприятие, товарищи, – частное акционерное общество, на таких держится возрождающаяся российская экономика, а эти, с позволения сказать, господа (ведь они нам не товарищи), известно по чьей указке действуют... им по тыще рублей в час ЦРУ платит. У них ведь даже плакат "STOP" на английском языке написан,

на котором только

негры говорят.

(память цепляется за подробности)

Директор карьероуправления – хозяин в городе, расположенном вокруг горы, за счет которой они живут.

... Мужики, я с вами в душе...

... но у вас ничего не выйдет...

... сорок лет...

... все все понимают, но привыкли...

... против начальства...

... никто не пойдет...

... вы уедете,

а мы

останемся

с ними...

И были Мы (она вспоминает, перебирая фотографии и закуривая новую сигарету).

Мы приходим подышать свободой

среди труб, извергающих яды,

среди едкой карьерной пыли,

среди душных стен ментуры.

Мы не планировались создателями механизма и он начинал давать сбой.

Мы их унижаем тем, что заставляем играть по своим правилам законности. Они не знают, что с нами делать.

Менты в Жигулевске держали нейтралитет, рука руку моет.

Что ж, они сформировали рабочие отряды для борьбы с нами. Лагерь в опасной зоне. Постоянные попытки прорваться к эпицентру взрыва. (Сейчас она вспоминает) Двое наших прорвались сквозь цепи после сигнала для взрыва. За нами долго гонялись на автобусе по серпантину карьерной дороги (повороты давали возможность маневра). Вот нам наперерез выскочила часть оцепления с дубьем наперевес, вот нас запихивают в автобус... (еще фотография)

Это уже "Запорожье, 1991", где она с ним познакомилась, где он, Игорь Слепуха, сидел с ней на трубе коксохимического комбината, приковав себя наручниками к лестнице на семидесятиметровой высоте. Там нам удалось закрыть два цеха...

Теперь снова Жигулевск (весёлое лицо). Он играет регги на одолженной гитаре: его гитару Они разбили при первом же винте,

(еще)

сегодня у него день рождения,

а всего несколько дней назад нас с ним избили, когда мы пытались блокировать буровую установку...

Мы на вышке, а они пытаются нас сбросить на камни. Нет, мы больше не давали никого повинтить и стали отбивать своих...

Борьба с рабочими...

Они разные. Первый раз им не выдавали аванс, пока не проведут взрыв. Во второй раз половина из них не пришла.

Зато остались именно

те,

к которым,

как ни старайся, жалости не испытаешь...

(она вспоминает)

А это снова. (Он с трудом сдерживает себя, чтобы не ударить первым.) Вот он уже на другой акции. (Что это? На обороте: Красноярск, август 1996.) И это Он, это уже "Липецк, 1992". Там мы не дали построить шведский завод (Он организовал захват кабинета главы областной администрации и замену трёхцветного флага на крыше облисполкома черным...)

... Он так и не был с ней постоянно, а она не могла ездить с ним (да и он не хотел). Он появлялся иногда и говорил многозначительно :

кто-то из наших

(пауза),

я не знаю кто

(с нажимом)

взорвал всю технику на лесозаготовке (улыбается), она закуривает...

Он пропал... Появились новые люди... Слухи... (Она вспоминает) Всплывают его слова о бессмысленности переговоров.

Они" и мы знаем, кто что хочет: они хотят быть хозяевами, мы не хотим быть рабами. На их стороне закон, на нашей -правда. Так зачем же с ними церемониться...

... Его труп нашли, когда дочери уже было два месяца (Они говорили: допился)...

... Мы существуем, говорил он, закусывая луковицей, чтобы встать между мишенью и прицелом, чтобы забить их стволы, по возможности, их же говном. Но если это не помогает, приходится забивать собой...

Она надломилась, обрубила все, забилась в угол... Вырастить дочь честной... Ей нельзя повторять ошибки матери... Папа нас бросил... Фотографии потеряла при переезде в девяносто девятом. Она уже сама в это поверила и тут вдруг... Откуда взялись эти фотографии?

Ее прервал звонок.

Дочь вернулась из санатория... не одна... да, семнадцать лет, слава Богу...

Мать, знакомься (возбуждение

радость

усталость),

Это – Игорь Слепуха...

(На нее смотрит Его лицо) ... Слушай...

... Мы заставили их слушать нас...

... Мы им не дали построить...

... Мы победили...

... Как, то есть, кто?..

Мы, "Хранители радуги''.

Любомир СЕРДОБОЛЬНЫЙ