ТАНЯ ВЕРНУЛАСЬ ИЗ ЧЕЧНИ

Таня вернулась из Чечни. Она занимается правами человека, информацией и ездит туда достаточно часто. Мы сидим с ней в обычной кофейне в центре Москвы, вокруг нас снуют миловидные официантки, за соседними столиками симпатичные тусовщицы говорят о своём, о девичьем, а одна, та, что сидит в полутора метрах от нас, упорно делает вид, что не прислушивается к нашему разговору. Но тут трудно не прислушиваться, поймав тему. Мы только что после пресс-конференции, которая была посвящена исчезновению людей в Чечне, и Таня громко, подробно и увлекательно (это жутко звучит, но действительно увлекательно – Таня хорошая рассказчица) говорит про Грозный и Гудермес, про конфликт кадыровцев и милиционеров Алханова, что федералы всё валят на Рамзана и его людей – и всё это перемежает какими-то "анекдотцами и бывальщинками". Девушка за соседним столиком прислушивается – об этом говорят неровно дрожащие её ноздри и взгляд, который опрометью уворачивается от моего взгляда. Ладно, пускай слушает.

Таня говорит о деле Сергея Лапина (позывной "Кадет", превратившийся в кличку), которого судят сейчас в Чечне за убийство Зелимхана Мурдалова, задержанного и забитого до смерти в январе 2001 года. Парень шёл 2 января мимо УВД, на кого-то косо посмотрел, потом они сцепились языками, а потом Зелимхан оказался уже внутри УВД – ко нечно, не по своей воле. Умер он наутро – открытые переломы конечностей, превращённые в кровавую кашу лицо и половые органы. Дело тянулось долго, но Лапин попал за решётку недавно и вроде бы только потому, что Устинов что-то не поделил с Нургалиевым – в общем, обычная ведомственная месть. Но публика в Грозном ходит не из интереса к процессу, а чтобы просто посмотреть на Кадета в клетке. Таня говорит, Кадет жаловался на плохое обращение в СИЗО – зубную щётку, мол, не давали, и мыло. Да, это, конечно, нарушение. Но только что сам Кадет сделал с Зелимханом четыре года назад? Как только язык поворачивается после такого – о зубной щётке?

Но жизнь продолжается – у тех, у кого она продолжается, и вот уже история, случившаяся с отцом Зелимхана Мурдалова не так давно. Мурдалов-старший услышал, что в старой стиральной машине, повреждённой при бомбёжке ещё несколько лет назад и стоявшей где-то в чулане, – что-то тикает. Какая мысль пришла первой в его голову? Он вывел всех родных из опасной зоны, укрылся сам и ждал взрыва. 10 минут, 20 – ничего. Полчаса... Лопнуло терпение. Подбежал, схватил старинную, советской ещё выделки, машину, весу в которой – килограмм 70, и чуть ли не одной рукой выволок её из дома на дорогу. Оставил её там, куда доволок – и принялся, уже соседей оповещать – тикает, мол, неровён час рванёт, поосторожней, соседи! Но время шло, а "бомба" всё не взрывалась. Понял Мурдалов-старший, что нехорошо оставлять "заминированную" стиральную машину посреди дороги – мало ли, подорвётся кто-то случайно – и решил оттащить её к пустырю. Там федералы утром поедут, так, может, за бутылку водки разминируют. Тащит он её тащит, а тут сосед: что, мол, за дела, что надрываешься? Стиральная машинка тикает. Заминирована. Тащу, чтоб не убило никого. Машинка! – оживился сосед. – Ну ка, дайка посмотреть. Ага, точно, у неё же движок шикарный, мощный. И с этими словами отвинтил в два счёта от машинки движок – и был таков. А машина потикала-потикала – и перестала. Видать, таймер отчего-то заклинило – вот он и тикал.

С одной стороны - ожидание взрыва, ожидание смерти в любой момент. С дру­гой - находчивость и стремление как-то крутануться, чтобы выжить. В конце кон­цов, что ж, не жить теперь, если кругом опасность? Сосед-то Мурдалова даже не посмотрел, что там тикает, а сразу полез мотор отвинчивать.

Вообще, говорит Таня, сейчас в Грозном всё-таки есть жизнь. Сравнивает два города, – Гудермес, столицу кадыровцев, и Грозный, столицу Чечни. В Гудермесе, пострадавшем от войны меньше, царит смертеутверждающий дух. Гудермес, хоть и подкрашиваемый в последнее время, всё равно похож максимум – на прибранного к похоронам покойника, а не на живой город. А в Грозном, в котором почти ничего не осталось неразрушенного, люди изо всех сил стараются жить так, будто город – есть. Девчонки порхают стайками, что в твоей Москве, наряжаются, улыбаются, ходят на здоровенных каблуках, парни – в костюмах с белоснежными рубашками и в начищенных ботинках. Наверное, по дороге из дома в кафе раза три заходят в подъезды, чтобы очистить обувь от пудов грязи.

Кстати, о кафе. Кафе работают. Как им удалось сохраниться? Вот одна из историй, десятилетней давности, из первой ещё войны, – но она очень хорошо показывает дух грозненцев. 28 декабря 1994 года (а тогда уже вовсю шла война в городе, русские войска уже вторглись) хозяева одного из популярных грозненских кафе подогнали к нему два КАМАЗа с песком. Помещение было полуподвальное, так что они просто открыли окна и через них разгрузили несколько тонн песка прямо в кафе – засыпали его целиком. Разумно рассудив, что так ему ничего не сделается – ни от снаряда, ни от бомбы, ни от мародёров. А через два месяца, в конце февраля 95-го, когда война немного отошла от Грозного, вернулись и, работая обычными лопатами, откопали своё заведение. Откопали и открыли для посетителей.

Грозный живёт, живёт несмотря ни на что. Очень живая молодёжь. У кого есть возможность, учатся как угорелые. На ура идут иностранные языки: английский, немецкий... Все лихорадочно постигают азы компьютерной грамотности. Два грозненских Интернет-кафе никогда не пустуют. Молодые ребята, живущие в Грозном, общительны, контактны. Они строят планы и живут будущим – несмотря на тот ад, который их окружает (а окружает – действительно ад. Почти 400 человек, по данным "Мемориала", явно неполным, были похищены в Чечне в 2004 году. В январе 2005-го зафиксированных похищений уже 18, но цифра будет увеличиваться, потому что статистика запаздывает иногда на месяц-два. Немногих из похищенных освобождают или их выкупают родственники. Но львиная доля так и исчезает бесследно. Навсегда.

Таня не успевает досказать какую-то историю – ей надо бежать дальше, куча ещё встреч на сегодня. Быстро проглотив безвкусный соевый суп, она расплачивается и убегает, буквально подминая под себя пространство. У Тани много энергии. Я думаю, побывав в аду, она больше ценит нашу московскую мирную жизнь. И старается жить на полную катушку. Заходите в гости, – кричит уже от дверей. Взмах рукой, воздушный поцелуй, что это было? Не понять – дверь хлопает. Мы остаёмся, немного ошарашенные. Девушка за соседним столом перестаёт сосредоточенно чертить ногтем столешницу. Теперь ей не надо делать вид, что она не слушает наш разговор.

В.Т.