ПИСАРЕВ И ДРУГИЕ

Вечно молодой Писарев утонул в 27 лет в 1868 году. Он оставил после себя много томов литературной критики, публицистики, философии, с прочтением которых связано не меньше разногласий, чем вызванных его статьями ещё прижизненных споров. То ли он был народником, то ли индивидуалистом, то ли вообще скептиком. В нём видят отрицателя искусства и блестящего стилиста; революционера, просветителя и чуть ли не левого либерала. Добавлю от себя, что отрицать революционность Дмитрия Ивановича кажется всё же очень трудным. «Династия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть... нам останется только дать им последний толчок и забросать грязью их смердящие трупы» – каков либеральный просветитель, ась? Знали императорские копы, за что держали его в Петропавловской крепости четыре с лишним года. Писарев не был «невинно пострадавшим»; он мог гордиться тем, что сидел «за дело».

Разнообразие же трактовок произошло от того, что прошёлся Писарев по всем, по кому только можно. Не было ему равных в ниспровержении авторитетов – правых, левых и центристских. Будучи ориентированным на западную науку, он однако в статье «Бедная русская мысль» подверг разгрому сомнительную славу Петра I – традиционного кумира всех западников.

Статьи Писарева о Пушкине – поныне красная тряпка для всех культуропоклонников, стыдливо закрывающих глаза на откровенное прислужничество этого поэта перед властью.

Статья «Наша университетская наука», думается, актуальна и поныне: здесь был открыт огонь по всем основам государственного, иерархического образования – не только российского и не только университетского.

...Живой иллюстрацией к никчёмности этого самого официального образования был соратник Писарева по журналу «Русское Слово» (1861-1866) – Варфоломей Зайцев. Один из образованнейших людей своего времени, так и не окончивший даже гимназии. Знаток европейских языков. Переводчик объёмистых трудов по истории разных революций – нидерландской, французской и других. Ниспровергатель Лермонтова, погрязшего в дворянской рефлексии и ничего для революций не сделавшего... Своего сотоварища по изданию Зайцев пережил. Впереди его ждали эмиграция, 1-й Интернационал, сотрудничество с Бакуниным, работа над статьёй с красноречивым названием «О пользе цареубийства» и в конце – смерть в нищете.

Ещё один публицист «Русского Слова», Николай Соколов, был выходцем из военного училища. А надо вам знать, что военные училища того времени на редкость располагали к анархизму – видимо, удачным сочетанием неглупого контингента учащихся с полной преподавательской тупостью. И вот Николай Соколов пишет книгу «Социальная революция»; книгу «Отщепенцы» (видимо, в соавторстве с Зайцевым); популяризирует Прудона. Соколову палец в рот не клади. Как-то позже в швейцарской эмиграции он в день выборов набухался в дымину, пришёл на избирательный участок и давай объяснять богатым швейцарским мужикам, обладающим избирательным правом, что государство – говно, и выборы – тоже. Те ему чего-то не поверили. Ну что с ними делать? Стал Соколов ногами хуячить урны для бюллетеней и их переворачивать. Подрался там со сторонниками либерального подхода. Долго потом с фингалами ходил.

...Когда ещё был на свете легальный журнал «Русское Слово», эти трое – Писарев, Зайцев и Соколов – хотели его реорганизовать и сделать из журнала прудонистский кооператив. Не вышло, правда. Почему не вышло? У них был главный редактор, вроде такой тоже свой, красный и пушистый. Но как он услыхал про коллегиальную редакцию, и что главного больше не будет, сразу весь побелел и упёрся.

...Читайте, люди, Писарева. «Прикосновения критики боится только то, что гнило... что можно разбить, то и нужно разбивать; что выдержит удар, то годится, что разлетится вдребезги, то хлам; во всяком случае, бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть».

Александр МАЛИНОВСКИЙ