Глава V

XX век. Быстрое развитие.

Революционный подъем. Отвлекающие маневры

самодержавия.

(1900-1905 гг.).

Самодержавие не сдает позиции и использует для этого все средства. Быстрое развитие страны продолжается.

Характерные явления и особенности, которые мы отметили выше, в начале XX века стали еще более ярко выраженными.

С одной стороны, самодержавие, далекое от того, чтобы пойти навстречу чаяниям общества, всеми средствами стремилось к самосох­ранению и подавлял не только всякое революционное движение, но и любое проявление духа оппозиции. Именно в то время правительство. Николая II начало массированную антисемитскую пропаганду и стало подстрекать к еврейским погромам (и даже само организовывало их) с целью направить в иное русло растущее народное недовольство.

С другой стороны, экономическое развитие страны шло все более быстрыми темпами. За пять лет, с 1900 до 1905 года, промышленность и технический прогресс сделали резкий рывок вперед. Добыча нефти (Баку), угля (Донбасс), металлов и др. быстро приближалась к уров­ню западных стран. Росли и модернизировались пути и средства сооб­щения (железные дороги, сухопутный, речной и морской транспорт и др.). Вокруг больших городов возникали и развивались крупные маши­ностроительные и другие заводы, на которых были заняты тысячи и даже десятки тысяч рабочих. Формировались целые индустриальные регионы, например, Путиловские заводы, Невские доки, Балтийский и другие крупные заводы в Санкт-Петербурге, промышленные пригоро­ды столицы, населенные десятками тысяч рабочих, такие, как Колпино, Шухово, Сестрорецк и другие; промышленный район Иваново-Вознесенска неподалеку от Москвы; многочисленные крупные заводы в Южной России, в Харькове, Екатеринославе и других городах. Об этом быстром прогрессе за рубежом, за исключением заинтересован­ных кругов, знали мало. (Еще сегодня многие полагают, что до прихо­да к власти большевиков в России не было почти никакой промышлен­ности, что только большевистское правительство создало ее.) И тем не менее, как мы уже говорили, это развитие имело не только промыш­ленное, но и социальное значение. В процессе индустриализации в «гране быстро увеличивалась численность пролетариата. Согласно статистическим данным того времени, общее число рабочих в России к 1905 году достигло приблизительно 3 миллионов.

Одновременно страна переживала бурное культурное развитие.

Последнее десятилетие XIX века отмечено значительными успе­хами в области образования и просвещения детей и взрослых.

К 1905 году в России существовало три десятка университе­тов и высших школ для мужчин и женщин. Почти все они были государственными, за исключением нескольких, созданных на част­ные пожертвования. По традиции, восходящей к реформам Алек­сандра II, их уставы были проникнуты либеральным духом и пре­дусматривали определенную внутреннюю независимость. Александр III и Николай II пытались урезать ее, но каждая попытка такого рода вызывала массовые беспорядки. В конце концов правительство от­казалось от своих проектов.

Профессора университетов и высших школ избирались самими университетскими преподавателями.

Почти во всех городах, даже небольших, существовали гимна­зии и училища для мальчиков и девочек. Средние школы могли быть государственными, частными или земскими. В любом случае, учебные программы утверждались государственными органами и были примерно одинаковыми. Обязательным считалось изучение Закона Божьего.

Преподавательских состав средних учебных заведений набирался из выпускников университетов, за исключением вспомогательных дис­циплин. В университет принимали с восьмилетним образованием. Дети, которым не хватало знаний, могли проучиться дополнительный год в подготовительном классе.

Быстро росло число государственных и земских начальных школ в городах и деревнях. Все они находились под наблюдением государства. Начальное образование было бесплатным и необязательным. Разуме­ется, по требованию государства изучался катехизис.

Учителя и учительницы начальных школ должны были закончить как минимум четыре класса средней школы.

Во всех крупных городах функционировали хорошо организован­ные и популярные вечерние курсы для взрослых и «народные универ­ситеты», активно создававшиеся при участии земств и частных лиц.

Естественно, в средних и высших школах дети рабочих и крестьян составляли исключение. Плата за образование была высока.

Однако, вопреки распространенному мнению, доступ в эти школы для детей рабочих и крестьян закрыт не был. Основной контингент учащихся составляли дети интеллигенции (людей свободных профес­сий), чиновников, служащих и буржуазии.

Интеллигентские круги исповедовали достаточно либеральные взгляды, во многих муниципальных и народных учебных заведени­ях, несмотря на полицейское наблюдение, помимо образования как такового свободно велась пропаганда более или менее пере­довых идей.

Лекторы «народных университетов» и преподавательский состав Начальных школ зачастую принадлежали к революционно настроенным кругам. Директора, почти всегда либералы, относились к ним терпимо. Они знали, как «все уладить». В подобных условиях власти были цочти бессильны против пропаганды.

Одновременно развивалось самообразование.

Книжный рынок заполнили бесчисленные популярные брошюры, почти всегда написанные учеными или содержавшие отрывки из произ­ведений лучших писателей того времени, в которых с достаточно пере­довых позиций трактовались не только всякого рода научные, но и политические, социальные проблемы. Цензура не могла противостоять этой мощной волне. Авторы и издатели шли на разнообразные ухищре­ния, обманывая бдительность властей.

Чтобы составить себе четкое представление о просвещении в 1900-1905 гг., необходимо учесть достаточно широкое распространение не­легальной революционной и социалистической литературы в среде ин­теллигенции и рабочих.

Здесь необходимо привести несколько деталей, чтобы лучше по­нять масштабы и идеи последующих революционных движений.

Следует подчеркнуть, что политические и социальные стремления движения дополнялись значительным прогрессом в сфере нравов. Мо­лодежь освобождалась от различных предрассудков: религиозных, на­циональных и других. Во многом передовое русское общество уже дав­но опережало западные страны. Так, принципы равноправия полов, рас и национальностей, право на свободный союз, отрицание религии и т. д. стали в этих кругах непреложными истинами еще со времен «ниги­листов». В этом большая заслуга российских публицистов (Белинского, Герцена, Чернышевского, Добролюбова, Писарева, Михайловского). 'Они воспитали многие поколения интеллигентов в духе полного освобождения, невзирая на неизменное противодействие царистской систе­мы среднего образования.

В итоге этот дух свободы стал для всей российской молодежи подлинной священной.- традицией, искоренить которую было невозможно. Вынужденная изучать то, что навязывалась сверху, молодежь осво­бождалась от ненужных знаний, получив диплом.

«Не и-ди-те в у-ни-вер-си-тет!» — возглашал поп нашего прихо­да во время вручения дипломов нам, выпускникам училища: «Не иди­те в университет! Ибо университет есть логово мятежников»... (А куда, думал он, мы пойдем?) Он рассуждал правильно, этот почтенный священник. Потому что, за редкими исключениями, каждый юноша или девушка, став студентами, становились одновременно начинающи­ми революционерами. В народе слово «студент» означало «мятежник».

Затем, с возрастом, эти мятежники прошлых лет, помятые жиз­нью, забывали свои первые порывы и даже отрекались от них. Но кое-что оставалось: либеральные воззрения, оппозиционный дух и порой непогасшие «искры», которые при первой серьезной возможности гото­вы были разгореться вновь.

Политическое, экономическое и социальное положение трудового народа. расширение социалистической и революционной пропаганды. ужесточение репрессий. Революция выходит на улицы.

Тем не менее, политическое, экономическое и социальное положе­ние трудового народа не претерпевало изменений.

Не имея никаких возможностей защиты от растущей эксплуата­ции государства и буржуазии, никакого права объединяться и заставить прислушаться к своим требованиям, возможности самоорганизоваться, бороться, объявлять забастовку, рабочие страдали материально и ду­ховно.

В деревне с каждым днем росло обнищание и недовольство крес­тьянских масс. 175-миллионное крестьянство было предоставлено само себе, его рассматривали как нечто вроде «рабочей скотины» (даже телесные наказания, несмотря на их отмену в 1863 году, практикова­лись до 1904 года). Недостаток общей культуры и элементарного об­разования; нехватка даже примитивных орудий труда; отсутствие кре­дитов и других форм поддержки; очень высокие налоги; произвол, презрение и беспощадность властей и «высших» классов; продолжав­шееся раздробление земельных участков в результате выделения наде­лов новым членам семей; конкуренция кулаков (зажиточных крестьян) и землевладельцев, и т. д. — таковы были причины этого обнищания. Даже «крестьянская община» — знаменитый русский «мир» — не могла по-прежнему помогать своим членам. Впрочем, правительства Александра III и Николая II сделали все возможное, чтобы свести «мир» к простому административному объединению под строгим конт­ролем государства, предназначенному в. основном для сбора, чаще все­го принудительного, налогов и платежей.

Так что социалистическая и революционная агитация и деятель­ность неизбежно приносили плоды. Марксизм, энергичной пропаганде которого не могли помешать никакие запреты, находил немало сторон­ников. Прежде всего, среди учащейся молодежи, затем в рабочей сре­де. Влияние социал-демократической партии, основанной в 1898 году, ощущалось во многих городах и некоторых регионах, несмотря на то, что партия существовала нелегально (как впрочем, и всякая другая).

Естественно, правительство предпринимало все более суровые меры против активистов. Один за другим следовали политические процессы. На головы тысяч «подданных» обрушивались административные и по­лицейские репрессивные меры. Заполнялись тюрьмы, места ссылки и каторги. Но хотя властям и удалось свети к минимуму активность партии, они не смогли полностью уничтожить ее, как это произошло ранее с первыми политическими объединениями.

Несмотря на все усилия властей, начиная с 1900 года революци­онное движение усиливалось. Студенческие и рабочие волнения вскоре стали обычным явлением. Из-за этих волнений университеты закрыва­лись на долгие месяцы. В ответ студенты при поддержке рабочих орга­низовывали шумные уличные манифестации. В Санкт-Петербурге из­любленным местом для народных собраний стала площадь перед Казанским собором, студенты и рабочие пели революционные песни и порой поднимали красные знамена. Правительство посылало туда по­лицейские и казачьи конные подразделения, которые шашками и нагай­ками «очищали» площадь и прилегающие улицы.

Революция начинала выходить на улицы.

Тем не менее для того, чтобы читатель составил себе представле­ние об общей ситуации, необходимо сделать важное замечание.

Выше мы изложили реальное положение вещей. Но если рассмат­ривать его само по себе, без учета положения российского народа в целом, возникает риск впасть в преувеличение, абстрактные обобщения и не понять последующие события.

Действительно, не следует забывать, что группы, вовлеченные в идейное движение, составляли лишь крайне незначительную часть 180-миллионного населения страны. Речь шла о нескольких тысячах интел­лигентов — главным образом, студентов — и элите рабочего класса в крупных городах. Остальное население — бесчисленные крестьянские массы, большинство горожан и рабочих — пока оставались чуждыми, безразличными и даже враждебными по отношению к революционной агитации. Конечно, число разделяющих передовых взгляды быстро росло; начиная с 1900 года среди них насчитывалось все больше рабочих; революционное брожение постепенно охватывало беднеющее крестьян­ское население. Но одновременно основная масса народа — которая только и определяет великие социальные изменения — придержива­лась прежнего примитивного образа мыслей. «Российский парадокс», о котором говорилось выше, сохранял свою силу, и «миф о добром царе» продолжал смущать умы многих миллионов людей. Эта масса населе­ния не была затронута революционным движением (в 1903 году в социал-демократическом съезде в Лондоне участвовало лишь четве­ро рабочих).

В подобных условиях всякий контакт между вырвавшимся вперед авангардом и остающимся далеко позади подавляющим большинством населения был невозможен.

Читателю следует учитывать эту особенность, чтобы понять пос­ледующие события.

Социал-демократическая партия и партия социалистов-революционеров. Покушения.

В 1901 году возник новый революционный фактор: наряду с соци­ал-демократической партией возникла партия социалистов-революцио­неров. Последняя вскоре достигла значительных успехов в пропаганди­стской работе.

Между обеими партиями существовало три основных различия:

1. Партия социалистов-революционеров не разделяла философс­кую и социологическую составляющие марксистской теории.

2. Будучи антимарксистской, эта партия предлагала иное решение ключевой для России крестьянской проблемы. В то время как социал-демократы, стремясь опираться исключительно на рабочий класс, не брали в расчет огромную массу крестьян, считая, что она вскоре воль­ется в ряды пролетариата, и пренебрегали пропагандой на селе, эсеры верили, что смогут вовлечь российских крестьян в дело революции и социализма. Они не считали возможным ждать их пролетаризации и вели массированную пропаганду в деревне. В своей аграрной программе-минимум социал-демократическая партия предусматривала лишь увеличение крестьянских земельных наделов и некоторые другие не­значительные меры, в то время как партия эсеров выступала за немед­ленную и полную социализацию земли.

3. В полном соответствии со своей теорией признавая лишь массо­вые действия, социал-демократическая партия считала террористичес­кие акты и политические покушения социально бесполезными. Партия эсеров же, напротив, усматривала определенную общественную пользу в покушениях на чересчур ревностных или жестоких высших должнос­тных лиц царского режима. В ней был создана даже специальная струк­тура, «боевая организация», призванная готовить и осуществлять поли­тические покушения под контролем Центрального комитета партии.

За исключением этих отличий, политическая и социальная про­грамма-минимум обеих партий по сути своей совпадала: в той и другой речь шла о создании буржуазной демократической республики, которая откроет путь к социализму.

В период с 1901 по 1905 год партия социалистов-революционеров осуществила ряд покушений, из которых многие получили большой обще­ственный резонанс: в 1902 году молодой партийный активист студент Балмашев убил Сипягина, министра внутренних дел; в 1904 году другой эсер, студент Созонов, убил сменившего Сипягина на посту фон Плеве, прославившегося своей жестокостью; в 1905 году эсер Каляев убил вели­кого князя Сергея, градоначальника («гнусного сатрапа») Москвы.

Анархисты.

Отметим, что кроме этих двух политических партий в то время суще­ствовало и анархистское движение. Очень слабое, совершенно неизвестное широким массам населения, оно представляло собой несколько групп ин­теллигентов и рабочих (на юге страны крестьян), не поддерживавших между собой регулярных контактов. Существовали одна - две анархистских группы в Санкт-Петербурге, столько же в Москве (более активных), группы на юге и западе России. Их деятельность ограничивалась вялой пропагандой, вести которую, впрочем, было нелегко, покушениями на вер­ноподданных служителей режима и отдельными актами экспроприации. (3) Либертарная литература контрабандой поступала из-за границы. Распрос­транялись в основном брошюры Кропоткина, который в то время жил в Англии, вынужденный эмигрировать после разгрома «Народной воли». (4)

Царское правительство стремится направить деятельность рабочих в «легальное» русло.

Быстрый рост революционной активности начиная с 1900 года очень тревожил правительство. Особенно беспокоила его восприимчи­вость к пропаганде рабочего класса. Несмотря на свое нелегальное Положение, обе социалистические партии имели комитеты, пропагандистские кружки, подпольные типографии и довольно многочисленные секции в крупных городах. Партия социалистов-революционеров орга­низовала громкие покушения, которые привлекли к ней не только вни­мание, но и симпатии всех слоев общества. Правительство поняло, что репрессивных и оборонительных мер, как то наблюдения, слежки, про­вокаций, тюремных заключений, погромов и пр., недостаточно. Чтобы отвлечь рабочий класс от пропаганды социалистических партий и рево­люционной деятельности вообще, оно задумало макиавеллиевский план, который, по логике, должен был сделать его полновластным хозяином рабочего движения. Оно решило создать легальную, разрешенную ра­бочую организацию, которой смогло бы управлять. Таким образом, правительство убило бы двух зайцев: с одной стороны, обеспечило бы себе симпатии, благодарность и лояльность рабочего класса, вырвав его из рук революционных партий; с другой, непосредственно контролируя рабочее движение, направляло бы его туда, куда считало нужным.

Дело, без сомнения, было весьма деликатным. Следовало при­влечь рабочих в эти государственные организации; успокоить их насто­роженность, заинтересовать их, льстить им, соблазнять, обманывать, чтобы они этого не заметили; делать вид, что правительство готово пойти навстречу их чаяниям... Следовало опередить партии, свести на нет их пропаганду и лишить их социальной базы — особенно конкрет­ными делами. Чтобы добиться успеха, правительству пришлось бы пойти на некоторые уступки экономического и социального порядка, при этом манипулируя рабочими по своему усмотрению.

Осуществление подобной «программы» требовало, чтобы во главе предприятия стояли люди, пользующиеся абсолютным доверием и од­новременно ловкие, прожженные, прекрасно знающие психологию ра­бочих, умеющие поставить себя и завоевать доверие.

В итоге правительство остановило свой выбор на двух агентах тайной политической полиции (охранки), которым и поручило осуще­ствить этот проект. В Москве это был Зубатов, в Санкт-Петербурге тюремный священник Гапон. (5)

Царское правительство захотело играть с огнем. Вскоре ему при­шлось жестоко обжечься.