TWENTY-NOTHING ДВАДЦАТЬ-НИ-С-ЧЕМ

«Ваш Американский Век подошёл к концу», – говорят старпёрам представители поколения «X»

Везде, куда простираются щупальца телевидения, Америка переживает серьёзный, но забавный кризис идентичности. Не то, чтобы вы испытывали проблемы со своим собственным образом, но вопрос заключается в том, чтобы окружить флажками большую и влиятельную группу потребителей. В стране, где идеализируется молодость и где от каждого поколения требуют, чтобы оно следовало нехитрой стандартной линии, нынешнее поколение молодёжи очень трудно поймать на эту удочку. Легионы выпускников Гарварда устремляются к дверям рекламных агентств и площадкам Голливуда, обещая найти ключ к молодёжному рынку и создать образы, которые вскоре станут вездесущими. Это всеобщее исступление - попытка определить поколение 20-30-летних.

Навешивание ярлыков на поколения – самая любимая и прибыльная игра культурного бизнеса. С тех пор как впервые появился термин "молодёжное движение", вы искали ярлыки для молодёжи, образы, которые помогали бы манипулировать людьми и продавать им всё что угодно до конца их жизни.

Но вы можете стараться сколько хотите, вам всё равно не удастся найти ярлык, который подходил бы нам. Всего несколько лет назад мы были криминальным, насильственным поколением, взращённым на диете насилия на экранах ТВ и неоднократно встречавшим телерепортёров градом камней. Потом мы стали консервативным и практичным поколением, счастливо работавшим на корпорации и толпами голосовавшим за Рейгана. Опросы общественного мнения показывали полное отсутствие у нас идеализма шестидесятников. Очень скоро мы стали сострадающим поколением, чья озабоченность судьбой природы и бедняков должна была изменить десятилетие. Теперь мы стали просто теми, кому "20 с чем-то", отчаянно борющимися с экономическими трудностями и омоложающими звукозаписывающую индустрию.

Самым поразительным в этих поисках души поколения является то, что сами его представители практически не участвуют в них. Конечно, двадцатилетний с чем-то Дуглас Коупленд написал "Generation X", но его роман был всего лишь самым быстрым способом заработать деньги на шумихе, поднятой масс-медиа. Конечно, вы интервьюировали двадцатилетних с чем-то для "Нью-Йорк Тайме" и "Тайм", а ваши телешоу заставляли родителей по всей стране в ужасе прикрывать рот рукой. Но всё это – дело ваших рук, следствие вашего ненасытного желания сравнивать все молодежные движения со своим собственным. Вполне предсказуемо, что большая часть ваших утверждений просто оскорбительна. Если верить вам, то у нас нет своих взглядов или отличительных черт, говорящих в нашу пользу. Остальное – это рассказы о моде, стиле грандж и о том, как новые стили одежды приходят с улицы в магазины моды быстрее, чем прежде. Все это приправлено поп-психологией, поп-историей и непогрешимой статистикой. Как вы убедились на собственном опыте, молодость продается, причём старики покупают её охотнее, чем сама молодёжь. Но прежде, чем что-то проникает на рынок, нужно изобрести стереотип поколения, который превратит воспоминания целого десятилетия в конкретные продаваемые товары. Если верить вам, то мы это то, что мы потребляем. Вы пускаетесь в пространные рассуждения о "нашей" музыке и "наших" прикидах, – не обращая внимания на то, что у нас в головах, – чтобы изобрести и передразнить привлекательный стиль "двадцатилетних с чем-то", который состоял бы из легко имитируемых вкусов и предпочтения определенных марок прохладительных напитков.

Платой за это становятся получаемые вами доллары и миллионы подростков по всей стране, которые стремятся втиснуться в рамки "нашего" поколения, и которых вам удалось убедить в том, что пара кед за 80 баксов позволит им отличаться от всяких там гопников. Но что более важно - это возможность продать эликсир молодости старикам. И вот уже очереди стареющих тусовщиков выстраиваются по всей стране перед магазинами Gap, чтобы приобрести фланелевую рубашку в знак солидарности с сиэтлской тусовкой.

Все эти споры об идентичности преследуют одну цель – переписать историю по мере того, как она совершается, и выбросить на рынок "молодёжную культуру" для голодных потребителей. Эти товары будут продаваться и через десять лет. Можно легко представить себе фильм "Наш старый гараж" о стареющем брате, гомосексуалисте и вегетарианце, и его сестре-феминистке, которые постоянно враждуют, но в конце-концов обретают взаимопонимание в рок-тусовке Сиэтла. Вместе с подобными фильмами будут выброшены на рынок и соответствующие товары - и точно также, как сегодня тинэйджеры скупают майки, подобные тем, что вы носили в шестидесятые и семидесятые, наши дети в 2005 году будут носить док-мартены и оборованные по колено джинсы.

Всегда были люди из различных возрастных групп, которые разделяли некие общие взгляды на мир. В то же время глупо ожидать, что все, кто родился между 1960 и 1970 годами, придерживаются одних и тех же идей. Это всё равно, что думать, будто группы вроде младогегельянцев были представителями большинства своих современников.

Но когда приходится действительно исследовать идеи представителей нашего поколения, вам режет слух какофония, которую вы слышите. Точно так же, как музыкальная индустрия игнорировала творческое брожение последних 15 лет, вы игнорировали наши подлинные интересы. Неудивительно, что вы теперь ничего не можете понять.

Мы – поколение, которое наконец слишком мудро, чтобы играть в ваши игры. Наша высшая цель – сопротивление ежедневным нападкам со стороны созданной вами цивилизации. Мы не мечтаем о ярком будущем и карьере в бизнесе. Мы – в обороне, мы строим барьеры между собой и непрекращающимся потоком лжи и глупости, который вы называете культурой. Мы создаем анклавы автономии, где можно укрыться от постоянного натиска со всех сторон. Этот мир недоступен вашему пониманию.

Вы предаетесь фантазиям, утверждая, что наше поколение выросло исключительно на телевидении, что мы говорим языком рекламных роликов. Вы считаете, что наша способность мыслить полностью утрачена в результате интенсивной промывки мозгов. Но на самом деле наше раннее знакомство с ТВ имело обратный эффект – новизна больше не прикалывает нас, а картинки не нравятся нам лишь потому, что они движутся. Мы выросли на автоматическом недоверии к вашим описаниям мира и нас самих.

Вы находите, что нам не хватает идеализма, – на самом деле нам всего лишь несвойственны ваши публичные проявления разочарования. Выросши при чудовищно подлом правительстве, мы считаем всех, кто находит в вашей политике здравый смысл и правильность, по крайней мере дураками, но скорее всего лгунами. Для нас очевидны идиотизм, порочность и ломающая души жестокость вашего общества. Нас не вдохновляет банальная революционность шестидесятых, нам больше по душе спокойная уверенность двадцатых и тридцатых – призыв Гарольда Штерна к "интеллектуальному уходу" и заявление Дос Пассоса о том, что "на самом деле мы два народа".

Вы ничего не знаете об этом, потому что наши размышления протекают не на ТВ и глянцевых страницах крупных журналов, а в колледжах маленьких городков, подпольных панк-тусовках, о которых вы никогда не услышите, маленьких журнальчиках и звукозаписывающих фирмах. Вам пришлось бы глубоко копать, чтобы узнать, что мы действительно думаем, но вам легче нанять каких-нибудь Red Hot Chilli Peppers, чтобы они пропели вам пару общих мест и сказали, что всё ништяк, что всё, чего мы добились – это несколько стилистических инноваций и легко имитируемый звук.

Вы, кажется, понимаете, что мы нечто вроде потерянного поколения. Но наше недовольство не просто результат экономического кризиса. Ещё будучи подростками мы сильно подозревали, что что-то серьезно не так, что картинка на экране требует коррекции. За рядами зеленых газонов, супермаркетов и видеомагнитофонов лежит мир отчаяния, невообразимых страданий и фантастической несправедливости. Наших первых встреч с кровожадностью бизнеса, непререкаемой властью государства и просто нуждой было достаточно, чтобы отбросить великие национальные мифы.

И потом для каждого из нас настал момент осознания – неожиданного осознания того, как устроен ваш мир и каковы действительные цели ваших средств массовой информации, вашей политики, ваших университетов. Другие поколения формировались определёнными историческими событиями, но для каждого из нас этот решающий момент наступил в разное время. Для многих это было связано с музыкой, с группами, сохранившими верность духу 1977 года (а вы знаете, что произошло в этом году?), с сотнями местных тусовок, наполненных энтузиазмом и чувством товарищества. Это было неожиданное осознание того, что музыка, литература и мысли, которые находили непосредственный отклик в наших сердцах, фактически под запретом, что они оттеснены на обочину шестидесятнической "освободительной" попсой. Впервые в жизни мы нашли для себя выразительную форму, отвечавшую нашим чувствам, и средство сопротивления, инструмент для создания автономии. Мы больше никогда не сможем сидеть часами в ваших офисах, слушая Мадонну по официальному радио. Мы больше не сможем некритично читать ваши газеты и считать, что написанное в них как-то соотносится с реальным миром. Одного пристального взгляда на работу машины было достаточно, чтобы полностью переменить нашу ориентацию – теперь мы вне её и наши вкусы автоматически осуждались альянсом хиппи и бизнесменов.

С тех пор и поныне мы живём отдельно от вас.

Вам никогда не понять нашего опыта, и ваши корпорации никогда уже не смогут привести нас под общий знаменатель. Наше сопротивление – это не причёска, не пластинка "Нирваны" и даже не кожаная куртка с булавками. Вы создали в нас опасного и неуничтожимого врага, который знает, как работает ваша культурная машина, и которого нельзя заставить жить как раньше.

Вы ломаете голову над тем, в чем же всё-таки состоит феномен "двадцатилетних с чем-то". Вот вам ответ. Нам двадцать с чем-то и это ничего не значит. Мы навсегда потеряны для вашего телевидения, глухи к вашей неполитике, безнадёжно отчуждены от вашего культа "профессионализма" и убивающей мозг архитектуры ваших офисных комплексов. Мы больше не вздрагиваем, когда крутые парни на телеэкране наводят на нас свои пушки. Мы не киваем утвердительно головой, когда ваша интеллигенция инструктирует нас о пользе неопределённости. Наша юность была школой сопротивления и мы научились ускользать от ваших попыток манипулировать нами.

Самые яркие и способные из ваших детей не хотят иметь с вами ничего общего. Мы слишком рано стали отпускать циничные замечания по поводу мотивов вашей деятельности, вашей политики и вашего рок-н-ролла. Наше поколение никогда больше не будет сотрудничать с вами, готовить вам кофе и обсуждать последние события в ваших любимых сериалах.

Мы объявляем, что ваш Американский Век подошёл к концу. Наше поколение говорит решительное НЕТ вашим любимым общественным институтам – мы не только не будем воевать за нефть в Персидском заливе, но мы не верим тому, что вы показываете в репортажах новостей и не ходим в ваши супермаркеты. И вы никогда не избавитесь от нас. Ваши лихорадочные попытки интегрировать нас начались слишком поздно - слишком многие уже успели вырваться. Вы можете сколько угодно убеждать самих себя, что мы не столь утончённы, как вы, и что у нас нет вашего идеализма. Мы всё равно никуда не денемся, мы будем медленно разрушать вашу машину, спиливая зубцы её шестерёнок и готовя вам надгробные эпитафии.

Вы можете верить чему хотите и проводить опросы общественного мнения. Нам, опять-таки, всё равно. Мы знаем, кто мы такие на самом деле, независимо от ярлыков, которые вы на нас навешиваете. И оставьте нас в покое.

Том ФРЭНК, Кейт УАЙТ

Впервые опубликовано в независимом

американском журнале The Baffler

Вольный сокращённый перевод Михаила ЦОВМЫ