МУЗЫКА
ЧИЛИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Чилийская
революция 1970-1973 гг. один из самых ярких моментов новейшей истории Латинской
Америки. Горькое эхо ее поражения, прокатившееся но
миру, пересекло даже границы СССР. Разумеется, брежневская пропаганда
использовала чилийские события в своих целях, но для многих советских людей
переворот 11 сентября 1973 года действительно стал настоящей трагедией. Позже
были написаны сотни статей и десятки книг, проанализированы, правда, в
основном в духе советского марксизма, политика и экономика Чили периода Народного
единства, стратегия и тактика левых и правых сил, многообразие форм
организации и самоорганизации народа. Но сегодня СМИ,
когда-то размашисто «клеймившие» фашизм, доказывают, что революция — это
исключительно грязь, кровь, «разгул бессмысленного насилия» и «гибель лучших
сынов», и настоящим героем выставляют генерала, «наводящего порядок», тем
более что на парады генерал надевает белые перчатки, а это так благородно!
Нет смысла спорить со сторонниками такой точки зрения, революция от их болтовни не зависит, да, кстати, и генералы с ними не
очень-то считаются. Но стоит еще раз вспомнить о том прекрасном и трагическом
времени, когда далекая южноамериканская страна, ошибаясь, путаясь, отступая и
снова бросаясь вперед, пыталась проложить дорогу к новой жизни для себя и для
всех, кто мог бы пойти следом. Чилийская революция — слишком большая тема для
статьи. Поэтому вспомним только об одном, о музыке.
Борьба
против культурной экспансии
В начале 60-х
североамериканские гиганты звукозаписи наладили сброс нераспроданной в США
продукции в Латинскую Америку. В Чили тоже наступил «век диск-жокея».
Подавляющее большинство радиостанций в стране принадлежало корпорациям,
связанным с иностранным капиталом, и англоязычная музыка заполнила эфир.
Истэблишмент навязывал свои вкусы всему народу. Против культурной экспансии
выступила чилийская интеллигенция; это закономерно привело ее к союзу с
социалистами и коммунистами, представлявшими наиболее отчетливую альтернативу
проамерикански настроенной олигархии. На выборах
Перед
выборами
9 марта 1969 года полиция открыла огонь по крестьянам, которые заняли пустырь на окраине города Пуэрто-Монт. 8 человек, в том числе девятимесячный младенец, были убиты. Всеобщее возмущение этим преступлением вылилось в сражение с полицией на улицах Сантьяго. 13 марта, на демонстрации протеста, Виктор Хара впервые исполнил песню «Пуэрто-Монт», которая окончательно поставила его в ряды смертельных врагов правящей олигархии. Правые пытались срывать его концерты, но безуспешно. На официальном песенном фестивале песня Виктора «Призыв к землепашцу» («La plegaria a un labrador») получила первый приз. Тем временем назревали большие перемены — разворачивалась кампания по выборам президента. Левая коалиция Народное Единство (Unidad popular — UP) после мучительных колебаний вновь выдвинула своим кандидатом Альенде. Предвыборные страсти проникли в каждый уголок Чили. Люди теряли работу, ссорились с друзьями, были вынуждены определить свое отношение к целому ряду проблем. Левые имели широкую поддержку среди рабочих, крестьян, молодежи, но не имели финансовых ресурсов; это ставило их кампанию в зависимость от мобилизации народа. Были созданы тысячи местных комитетов UP. В их работу включилась и творческая интеллигенция — от художников, расписывающих теперь стены лозунгами, до университетского балета, получившего название Народный. «Танцевать приходилось в летний зной на пыльных пустырях, или в тесноте деревянной хижины, или в церкви, или на открытой трибуне во время демонстрации... — вспоминала Джоан Хара. — В зависимости от поверхности площадки надо было танцевать в обуви или босиком. Сначала мы потерпели несколько неудач, когда при виде женщин и мужчин в трико зрителей охватывали такие приступы хохота, что на танец они уже не обращали внимания. В дальнейшем мы придерживались обычных брюк или спортивных костюмов. Я наблюдала за зрителями; усталые, изможденные лица женщин вдруг светлели, дети, оборванные и явно страдающие от недоедания, хлопали в ладоши и прыгали от радости, даже грубоватые подростки толпились вокруг нас после представления, спрашивая, как им научиться танцевать. Мы обещали прислать преподавателей; уверяли, что в случае победы UP для этого будет больше возможностей... Но часто потом жители тех районов сообщали нам, что они уже организовали собственную танцевальную группу, и спрашивали, не можем ли мы приехать посмотреть и высказать свое мнение». Для избирательной кампании требовалась песня-марш — так родился «Venceremos» («Мы победим»). Музыку сочинил Серхио Ортега, а слова первого, предвыборного варианта — Виктор Хара. Надо было спешить; песню записывали ночью, в подвальной студии, с участием музыкантов из разных ансамблей. ДИКАП оперативно выпустила и распространила пластинку, и к моменту выборов тысячи демонстрантов уже знали слова или хотя бы припев. Позже песня стала гимном UP. Демонстрации сыграли важную роль в избирательной кампании. Все были одержимы идеей массовости, людей непрерывно пересчитывали: на работе, по месту жительства, на больших и малых митингах. «Но гораздо важнее, чем простой подсчет голов, — пишет Джоан Хара, — было чувство, которое мы испытывали, видя друг друга, ощущая физически присутствие стольких товарищей. На каждый призыв выйти на демонстрацию, даже после трудного рабочего дня, являлись все, считая это своим долгом. А правые никогда не появлялись большими группами на улицах. Их власть сосредоточилась в иных сферах, которые мы по наивности недооценивали». На выборах 4 сентября 1970 года Альенде получил относительное большинство голосов. После нескольких недель острой политической борьбы нового президента утвердил конгресс. В день вступления Альенде в должность в Сантьяго был организован праздник, какого Чили прежде не видели. На двенадцати эстрадах, воздвигнутых под открытым небом, сменяли друг друга артисты и ансамбли. Улицы были закрыты для транспорта, центр заполнили толпы людей. «Отныне вся наша жизнь окрашивалась в соответствии с политическими событиями. Когда дела Народного Единства шли хорошо, мы были счастливы; когда же они шли неважно, это касалось нас лично — столь сильным было ощущение причастности к политической борьбе... — пишет Джоан.
Три года
революции
Тысячи
студентов на летние каникулы уезжали в село, чтобы помочь при уборке урожая
или в камлании по ликвидации безграмотности; артисты участвовали в «поездах
культуры», устраивали на станциях спектакли, организовывали концерты и
выставки. Правительство распустило «групо мобиль»; началось распределение бесплатного молока детям
бедняков, чтобы покончить с недоеданием. Многие люди впервые увидели море —
теперь строили хоть примитивные, но все же дома отдыха для рабочих на побережье.
Условия жизни беднейших слоев населения заметно улучшились. Исчезли почти все
нищие, наводнявшие центр Сантьяго. Сократилась безработица
Национализированное издательство «Киманга» выпустило
десятки общедоступных изданий классиков мировой литературы; книги тут же расхватывались. Можно было увидеть в автобусах простых
рабочих, читавших Джека Лондона, Томаса Манна, Достоевского. Молодые поэты и
писатели впервые смогли опубликовать свои произведения; появилась популярная
историческая серия «Мы, чилийцы», — в ней рассказывалась история поселков,
рудников, рыбацких деревень, борьбы рабочих и даже движения новой песни. Новые
песни Виктора Хары были полны оптимизма, и не
потому, что такова была «линия партии»; люди действительно так чувствовали.
Виктор писал: «Мне хочется быть десятью людьми сразу, чтобы успеть сделать в
десять раз больше. Нам предоставлена чудесная возможность создать
социалистическое общество мирным путем... Мир следит за нами, чтобы понять, возможно ли это». Песенное движение никогда не было
оформлено организационно. Его участников объединяло одно — желание развивать
новую культуру, которая отображала бы революцию, но мнения относительно
первоочередных задач существовали разные. Например, «Килапаюн»
утверждал, что цель движения — единение с творчеством академических
композиторов. Совместно с музыкантами традиционного плана и актерами «Килапаюн» исполнил кантату Луиса Адвиса
«Санта-Мария-де-Инине»; кантата рассказывала о
массовом расстреле горняков во время забастовки 1907 года. Сложная форма
кантаты вызывала вопрос: действительно ли это «народная» музыка? Но она имела
успех в массовой аудитории. У «Инчи-Илимани» была
другая концепция. Они тоже работали над серьезными замыслами, как, например,
«Песня о программе» — длиннейшее сочинение, основанное на сорока пунктах
программы UP, но предпочтение отдавали латиноамериканской народной музыке.
Виктор Хара был против того, что ему казалось «патерналистским подходом». Он
считал, что художник должен не столько стремиться к созданию выдающегося
произведения, сколько ощущать себя мастером-ремесленником, чья работа так же
необходима, как гвоздь для постройки дома «Мы должны подняться до народа, а не
снисходить до него. Наше дело — вернуть людям то, что им принадлежит, их
культурные корни, а также средства для утоления жажды культурного
самовыражения». «Килапаюн» решил в буквальном смысле
размножиться, создав как можно больше групп с тем же внешним оформлением и
репертуаром, что и основной ансамбль. Каждый его участник отвечал за формирование
новой группы, что позволило им умножиться шестикратно: «Кила I». «Кила II».
«Кила III» и так далее; одна группа была женской, другая состояла из
подростков. «Кила» говорили, что таким образом они вовлекают большое число
людей в состав популярной группы. Виктор, «Инчи» и
«Кила» были наиболее заметными фигурами движения новой песни, но повсюду
появились сотни других групп. В Чили произошел взрыв активности людей, которые
никогда прежде не имели возможности творить — взрыв, особенно невероятный в эпоху,
когда СМИ превращают людей в пассивных потребителей. Движение новой песни стало
чем-то большим, чем несколько популярных артистов. Казалось, весь народ начал
петь. В 1972 году Виктор Хара, вооружившись магнитофоном и гитарой, провел много
недель в поселке Эрминда-де-ла-Виктория на окраине
Сантьяго. Результатом стал альбом «Поселок». В фонограмму альбома Виктор
включил магнитофонные записи: разговаривают женщины, ребенок читает стишок, раздается
лай собак. Обе нити его творчества — музыка и театр — дополнили здесь друг
друга К Виктору обратился крупнейший крестьянский профсоюз
— Конфедерация Ранкиль. Делегаты крестьян сказали
Виктору, что, по их мнению, он в силу своего крестьянского происхождения является
тем артистом, который сможет поведать миру историю крестьянских восстаний и
борьбы за аграрную реформу. Виктор совершил поездку по индейским деревням в
Кордильерах. Над альбомом, посвященным Конфедерации Ранкиль,
он работал вплоть до сентября 1973 года Как режиссер Виктор
Хара поставил в 1972 году три массовых представления на стадионе в Сантьяго.
Первые два представляли собой торжества, посвященные
компартии и ее молодежному союзу, а третьим стало
чествование Пабло Неруды, когда он вернулся из Франции после получения
Нобелевской премии. Действующими лицами всех этих мероприятий были трудящиеся, съехавшиеся
со всей страны для участия в праздниках. В 1972 — начале года, убедившись, что
отстранить правительство Альенде мирными средствами не удастся, оппозиция начала
дестабилизировать обстановку в стране. Чили погрузились в пучину террора. Пабло Неруда призывал всех деятелей культуры предупредить народ
об опасности фашистского переворота. На площади Конституции перед
президентским дворцом Ла-Монеда состоялся антифашистский культурный марафон, в котором участвовали сотни
артистов. Виктор Хара поставил на ТВ серию передач о нацистской Германии и
гражданской войне в Испании. Джоан Хара вспоминает:
«Вокруг постоянно шли разговоры о гражданской войне... Вместе с соседками —
сторонницами UP — мы решили запасти лекарства, перевязочные материалы,
научиться оказывать первую помощь, найти надежные укрытия для детей — в общем,
сделать все, чтобы быть готовыми к неожиданным событиям. Во вторник 11 сентября
1973 года, когда по радио сообщили о начале переворота, Виктор должен был
ехать на концерт в Технический университет. Он все же решил поехать, так как
по инструкции профсоюза в подобных случаях всем надо было собраться на рабочих
местах. Днем, когда шла бомбежка Ла-Монеды,
территорию университета оцепили войска; следующим утром по университету
открыли огонь танки. Затем солдаты погнали всех, кто там находился, на стадион
«Чили». Виктор Хара выбросил удостоверение личности, но его опознал один из
офицеров. Его поместили на трибуну, отведенную для «особо опасных» заключенных.
В пятницу 14 сентября Виктору удалось передать друзьям свое последнее стихотворение.
Вечером офицеры увели его в раздевалку, превращенную в камеру пыток. Существуют
несколько свидетельств о последних часах его жизни. Согласно им, Виктору разбили
прикладом кисти обеих рук и приказали петь. По одной версии, он запел
«Интернационал», по другой — «Венсеремос». Движение
новой песни настолько отождествлялось с Народным Единством, что Пиночет даже
счел необходимым объявить «подрывными» индейские музыкальные инструменты.
Военные запретили песни Виктора и даже упоминание его
имени; запрет касался также музыки всех его товарищей. Помещение ДИКАП разгромили.
Если при обысках находили пластинки Виктора, семьи Парра,
«Килапаюна» или «Инчи-Илимани»,
это почти наверняка означало арест. Пластинки бросали
вместе с книгами в костры на улицах чилийских городов. Большинству участников
движения новой песни удалось избежать судьбы Виктора Хары.
Многие прошли через тюрьмы и лагеря, но в итоге все оказались в эмиграции. «Кила» и «Инчи» много раз приезжали в
СССР; их музыка сопровождает снятые у нас чилийцем Себастьяном Аларконом фильмы «Падение кондора», «Ягуар», «Санта Эсперанса» и др. Наверное, в каждом из крупных студенческих
центров от Москвы до Новосибирска существовали латиноамериканские музыкальные
группы, опиравшиеся на традиции новой чилийской песни. В Москве в 80-е
проводились песенные фестивали памяти Виктора Хары,
очень шумные и яркие мероприятия, собиравшие полные залы иностранных студентов,
а также советской левой и псевдолевой
молодежи.
Сейчас все это забыто. Чилийские эмигранты давно вернулись к себе, туда, где жизнь теперь какая-то иная. Мы о ней ничего не знаем, потому что сообщения с той стороны планеты уже не достигают Москвы. Здесь остались пыльные полки библиотек, несколько пронырливых историков, десяток ностальгирующих активистов движения солидарности, пара латиноамериканских ансамблей, пытающихся зашибать длинный доллар игрой на улицах. И осталась еще надежда на чудо... Вдруг случится еще что-то, и затравленный, униженный народ расправит плечи, и разольется людское море по площадям, и тогда для кого-то из нас, а может, и для многих, вновь зазвучат гитара Виктора Хары и марш «Venceremos», и мы узнаем эту музыку, хотя, конечно, ритм будет другой, и слова другие.
Николай Муравин