НЕПРИЯТИЕ

Наступил Новый год. Для кого-то просто самый любимый праздник. А для кого-то — похоронный вой. И стук мерзлой земли о гроб. И слезы, которые стынут на морозе. И бес­сильная ярость. И сжатые кулаки — белые пальцы с синими прожилками.

Я знаю. Я помню. Я уже был не маленький. Ровно 15 лет назад мой двоюродный брат Володя, тогда про­стой десантник, водитель БМДшки, штурмовал штаб афганских ВВС в Кабуле. Ему страшно повезло — афганцы подожгли той ночью не его, а соседнюю бронемашину. Везло ему и потом — еще целый год до дембе­ля. Год в Афганистане. Он все вы­держал — и тяжелые горные усло­вия, и страшные «моральные нормы» войны, и вирусный гепатит, и пулю, и орден Красной Звезды. Не выдержал его отец, на второй день после воз­вращения Володи в Москву. Не вы­держало сердце.

Почему-то я очень хорошо за­помнил такую деталь: брат вернулся в ноябре, в десятиградусный мороз, в одном кителе — в Азии, откуда он ехал, было еще тепло, и Родина от­пустила его без шинели. Так и стоял он на похоронах отца — в десантной тельняшке и х/б, но зато с орденом. Именно тогда я впервые понял, почему Лермонтов любил отчизну «странною любовью». С годами я окончил школу, поступил на истфак, не попал по здоровью в армию (а ведь собирался, кретин, даже специ­ально подготовил заношенную одежду к призыву) и понял, что Родина, страна, Россия — это одно, а партия, правительство и государство — со­всем другое.

Это понял не только я. Были и другие люди, которые поняли и, в отличие от меня, действовали сооб­разно своему пониманию. Люди, ко­торые, как могли, делали что-то про­тив той войны. Какой-то молодой рабочий, я знаю, был посажен за то, что сжигал техническую документа­цию к военным грузовикам, которые выпускал его завод. Академик Саха­ров, осудивший вторжение в Афга­нистан, был сослан в Горький. Петр Сиуда, рабочий, участник Новочер­касской забастовки 1962 года, за протест против афганской войны был зверски избит сотрудниками КГБ и чудом остался жив (рука ГБ достала его позже — в 1990-м).

Прошло 15 лет. Первый секре­тарь Свердловского обкома КПСС Б.Н.Ельцин и участник афганской бойни П.С.Грачев начали новую за­тяжную войну. Что делается против войны сейчас? Жалкий четырехтысяч­ный московский митинг, на котором даже общая беда не примирила — коммунисты и демократы чуть не под­рались, доказывая, кто из них боль­ший противник войны. Пятеро ребят (трое членов ДС, один беспартийный и один анархист) написали антивоен­ные лозунги на здании Генерального штаба — и были сданы в милицию простой советской женщиной, тор­говкой, каких много у метро «Арбатская» — ей не понравилось, что кто-то пачкает стены.

Можно сокрушаться по поводу поступка женщины (зря: тот, кто на­живается на нищете, перепродавая, продаст все, что угодно, —- людей, Родину, родную маму). Можно недо­умевать — почему только пять человек (тоже зря: а почему шестым не стали вы?). Но лучше задаться дру­гим вопросом, более прагматичным (все мы хотим жить, я надеюсь): «Да чем же все-таки их пронять, как за­ставить остановить войну?». Пожа­луй, прямо сейчас уже никак. Но можно попробовать не допустить по­добного в будущем. Для этого необ­ходимо изменить свое отношение к этому государству.

Нужно выработать правила пове­дения по отношению к нему. Госу­дарство объявило войну — в том числе и нам (нас и наших, а не пре­зидента Ельцина и не министра Гра­чева братьев, детей, мужей будут призывать на фронт — и убивать там). Если мы не хотим умереть в окопах (а также — от голода, холо­да, милицейского произвола), мы должны сопротивляться.

Не подчиняться неправомерным требованиям милиции. Не ходить на выборы — пусть уж государство как-нибудь само, без нас себя обслужит — диктатора назначит или царя-ба­тюшку. И, разумеется, все повестки из военкомата отправлять в унитаз, им там самое место. Прятать дезер­тиров. Не смотреть их телевидение. Не верить им. Дальше — как подска­жут вам совесть и фантазия.

И когда они столкнутся с поваль­ным, всеобщим неприятием, с тоталь­ным бойкотом своих начинаний и инициатив, они десять раз подумают, прежде чем снова начать двигать дивизии.

Влад Тупикин