Николай
Озимов
СНЫ ПЕТРА СЕРГЕЕВИЧА
— Нет, сказал Петр Сергеевич, — Вы не
понимаете, что такое сон. Впрочем и я этого не
понимаю… Он помолчал и добавил, — до конца не понимаю…
Мы сидели за столиком в сельской столовой.
Знаете, такие придорожные столовые на Украине, куда забегают перекусить водители
междугородних автобусов, пассажиры и местные пьянчужки.
Было шумно. Накурено. На грязной
скатерти стола фаянсовые тарелки с клеймом Общепита. Над остатками борща и макаронов по-флотски въедливый запах невкусной пищи.
Серая обыденность. Я смотрел сквозь морщинистое невыразительное лицо Петра Сергеевича на
сельскую улицу у него за спиной, ковырялся вилкой в чем-то
невообразимом под названием жаркое. Осень. Мелкий моросящий дождь. Размытая
ухабистая дорога.
— Так же как с Вами сейчас, — продолжал
Петр Сергеевич, — разговорился я несколько лет тому назад с проезжей бабусей. Я в правлении колхоза бухгалтер. Холостяк. А сюда
поесть хожу… Бабуся как все в ее возрасте. Одета в серое. И в походке, и в манере держаться —
обыкновенная бабуся. И я, привыкший к серой
обывательской жизни и ко всему этому, — он повел правой рукой в сторону залы, а
потом к пейзажу у себя за спиной, — был материалистом на все сто. Бабка
рассмеялась мне в лицо. Она сказала: Есть два Мира. Физический, в котором мы живем, и — Мир Духов.
Я удивленно посмотрел на Петра
Сергеевича, а он, будто погружаясь в себя, будто проваливаясь в истинное свое
Я, быстро, то срываясь на высокие ноты, а то понижая
голос до шепота, начал говорить, говорить. Его глаза под мохнатыми седыми бровями
внезапно блеснули синеватым светом, вспыхнули как у кошки в сумрачной комнате и
остановились на моем лице, заглянули в глубину души.
Бабка сказала:
— Между двумя Мирами очень тонкая
граница, как газовая вуаль. Но наше сознание легко ее преодолеет. Например,
освоив технику ритмического дыхания. Попробуй — если не трус. Дыхательные
упражнения по полчаса три раза в день. Десять секунд медленно носом втягиваешь
воздух, как бы вниз живота. Потом задерживаешь дыхание и подтягиваешь живот до
самого горла. И последние десять секунд медленно через нос — выдыхаешь.
Я упражнялся в ритмическом дыхании у
себя в общежитии. На одной из голых стен на уровне глаз забил гвоздик и нацепил
наручные часы.
Секундная стрелка медленно ползла по
циферблату. Сжимало виски. Горячая дурманящая волна плеснула на темечко и
потекла по затылку… Судорожные конвульсии
передергивали все тело. Не хватало воздуха.
Я на мгновение закрыл глаза и — будто
повис лицом вниз над рекой. Прозрачная вода течет по песчаному дну. Шевелятся надонные растения. Солнце искрится на водной ряби…
Картинка сменилась.
… Сумрачный вечер. Я как бы из пещеры
смотрю на зеленый холм, поросший лесом. Справа вспыхнула белая светящаяся
точка, и медленно по горизонтали пошла влево, но только зашла на край холма,
превратилась в глаз, который уставился в меня. Глаз
пересек изображение холма. Превратился в точку. Точка, двигаясь, ушла налево.
Не хватало воздуха. Удушье сломало меня и я задышал. Сделал глубокий вдох, другой…
Подташнивало. Кружилась голова. Я здесь
один в серой одинокой комнате, а рядом… Теперь
понятно почему ведьмы бегали на шабаш, почему с улыбкой шли на костер. Да и мне какая радость прозябать в качестве маленького человека в
этом сером Физическом Мире.
… Честь безумцу, который навеет
Человечеству Сон Золотой.
Я упражнялся по пять раз на день. A в
выходные с утра и до вечера,. Видения окружали меня. Духи, демоны и божества
луны. Я убежал в Истинную Реальность и на всем моем облике
появилась печать человека не от мира сего. Женщины подходили прямо на
улице — просили устроить личную жизнь, исцелить болезни.
Но, когда из города прикатила первая
расфуфыренная мадам, общежитие загудело. Куда смотрит общественность? Пришел
участковый. Провел беседу. А мадам приезжала еще и еще. Ловила меня на улице.
Подкарауливала в этой столовой.
Она работала в городском туристическом
агентстве. Была замужем за учителем физкультуры. Парень высокий, красивый, занимается
восточными боевыми искусствами. Потом запил, бросил работу, связался со шпаной. А она, по ее словам, имеет какое-то отдаленное
отношение к валюте. Семья развалилась, но муж за валюту держится. Она с: дочкой
переехала в квартиру матери, но он ходит и туда — дерется.
— Отворожи,
отец, — просит женщина.
А я говорю:
— Страшное это дело. На молодой месяц
придем на кладбище. Найдем могилу с твоим именем. Будешь мертвую молить о
помощи. Потом разденешься догола, в каждую руку возьмешь горсть земли от креста
и ляжешь голая на могилу. Я буду петь заклинания, буду просить, чтобы душа мертвячки в тебя вселилась. Зарежу над твоим телом черную курицу и ты выпьешь ее кровь, и проглотишь трепещущее
сердце.
— Все стерплю. Только помоги.
Но в назначенный день не приехала.
Прошел месяц. Другой. Завтра новолуние и снится мне
ночью сон. Будто в мою комнату пришла эта женщина.
— Вера Петровна. А для Вас просто Вера.
Мы сидим на моей кровати. Разговариваем.
И смотрит она мне в глаза, упорно ловит мой взгляд, так что жутко мне делается.
Я встал, подошел к окну.
— Раздевайся, — говорю. Разделась. А мне
еще хуже. Так тяжело на сердце. Знаю, надо раздеваться. Попросил выключить
свет, но в комнате по-прежнему светло-пресветло. Расстегнул рубашку. К койке
шагнул. Потом оборачиваюсь. Окно настежь. Шторы ветром разнесло. На фоне окна
черный силуэт. Не успел осознать — человек это или не человек. Он уже руки
протянул и взял меня за бедра. Ужас. Пронзительный леденящий ужас.
Мгновенно проснулся. Лежу на спине в:
своей комнате. За окном ночь. Никого. А руки эти ледяные до сих пор на себе
чувствую.
Если верить "Соннику", увидеть
во сне Привидение и испугаться — участие больших сил, давление на спящего, чтобы поступился своим.
А днем из города Вера Петровна приехала.
— Решилась. Идем на кладбище. Я ей про
сон. А она — 6удь что будет. Я уже так и этак. Стыдно девке признаться; что
сам колдун струсил.
— Понимаешь, — говорю, — у тебя
запущенный случай. Тебе только Черная Месса поможет.
— Я и на Черную
согласна. А на счет денег не сомневайся. У меня в Киеве кооперативная
трехкомнатная квартира. Завтра поедем в город и я на
твое имя дарственную оформлю. Ну, что мне делать? Одинокому сельскому
бухгалтеру, когда киевской квартирой поманили.
— И Вы согласились, — не выдержал я.
Петр Сергеевич отвел глаза в сторону. Помолчал.
— Понимаете. В нашем деле. Я все-таки какой-никакой колдун.
Эти слова вызвал и на моем лице
непроизвольную улыбку. Подумайте сами: сижу в захудалой сельской столовой за
одним столом с колдуном. Бред да и только. Но рассказ
захватил меня.
— Когда к тебе обратились за помощью,
колдун принимает в расчет не здравый смысл, а голос Интуиции или, как мы
говорим, Голос Бездны. Мой ночной страх ослабел, рассеялся и я неожиданно для
себя сказал: "Поколеси по больницам нашего района. Ищи в больничном морге
девушку, которая умрет сегодня ночью. Найдешь — приезжай. Я твой. Отворожу. Отведу от тебя мужа над мертвым телом этой
девушки.
Она поехала.
— Ну и что, — не выдержал я, —
Приезжала?
Петр Сергеевич помолчал, посмотрел мне в
глаза.
— Я здесь ее жду. Я сегодня отпросился с
работы.
— Вы думаете?..
— Я не думаю. Я сегодня ночью все уже
видел. Ведь мы с Вами про сны разговоры разговариваем.
Морг этот поблизости. Километров
двадцать. И приедем мы туда к полуночи.
Вера Петровна сторожу морга уже сунула
сто рублей. С вечера напьется и до обеда проспит. И ключи от морга он уже отдал.
Везет Вера ключи. Я мертвячку как женщину поимею. Сначала будет страшно. Маленькая пустая комната. В
самом центре — мраморный стол. Свечи дымят, трепещут тени на стене. Ужас внутри
меня. Долго буду раздеваться и подходить к ней с замиранием сердца, задыхаясь… А половой член встал как кол. Какие у нее холодные ноги,
но медленно-медленно сгибаются, когда я тяну ее тело к себе на край стола.
Тело белое. Тугие маленькие груди. Каждый
раз, когда я рывком все ближе и ближе подвожу ее лоно на край стола, губы
девушки вздрагивают и складываются в гримасу улыбки. Черные волосы липкими
потными лохмами, как змеи, ползут за ее головой.
Глубоко вздохнув и зажмурив глаза,
погружаюсь в ее тело, теряю сознание от беспредельного страха и удовольствия
одновременно.
— Так Вы уже совершали подобное? — не
выдержал я. Петр Сергеевич прервал рассказ, долго смотрел на меня.
— Я, — сказал он, — рассказываю сон. Что
такое сон не понимаю ни я, ни Вы… Но самое
удивительное — это сон во сне. Одна часть моего сознания понимает, что я сплю у
себя в общежитии, другая часть осознает себя в морге и тоже раздваивается, частично
засыпает и в то же время видит новый сон. И в этом новом сне я ласкаю тело
мертвой девушки, все сильней возбуждаюсь, ласкаю ее руками, наклоняюсь, целую.
И вдруг навстречу мне из ее тела ударили волны тепла и жара.
Она задрожала, вздохнула порывисто и
открыла глаза. Не отрываясь, смотрит. Лицо ее засветилось и то вспыхивало, то
погружалось в тень. Время остановилось.
— Кто ты? — спросила мертвая.
Я схватил ее руки своими,
переплел пальцы. Ее колени лежали на моих локтях. Я прижался к ней намертво.
— Кто ты? — спросила опять.
Морг был освещен четырьмя свечами, которые
стояли по углам в пол-литровых банках.
Но сделалось так темно, словно вся ночь
вошла в морг через форточку и решетку окна. Я боялся смотреть в окно, я боялся
смотреть в лицо мертвой девушки, и тогда, я овладел, овладел ее телом яростно и
стремительно как страстный любовник.
Она затрепетала. Дрожь в моих и ее
ногах, дрожь из моих пальцев передавалась ее пальцам. Страстные стоны, вскрики.
Но только я останавливался, как ее глаза
принимали осмысленное выражение и она говорила:
— Кто ты?
Моя городская мадам постучала в дверь
морга. Мы договорились, что Вера Петровна придет через три часа. Значит прошло три часа. И сейчас три часа ночи. Время
Вампиров.
— Входи, Вера, — сказал я пересохшими
губами.
— Кто ты? — опять спросила девушка.
Входная дверь заскрипела и открылась. Раздались шаги
и открылась дверь у меня за спиной. Крик ужаса и скрип съезжающего по стене
тела. Я голый посреди морга. Две женщины лежали… Я
боялся оглянуться, но не мог отвести глаз от лица девушки, лежащей передо мной.
Она захохотала, вывернула руки, и
вскочила на ноги посреди мраморного стола.
Только когда холод из облицованной
плиткой стены остановил мое убегающее тело, я понял, что загнан в угол.
Опрокинутая ногой свеча зашипела и погасла. Банка катилась к двери морга.
Мои женщины первые пришли в себя. Они
смотрели друг на друга, встряхивали головой, плакали и обе проклинали меня.
Грозила кулачком то одна, то другая.
Передо мной все качалось и плыло. Мертвячку или точнее ожившую из
мертвых звали Олей. Мы закутали еe в какие-то тряпки и увезли ко мне в общежитие.
Утром я позвонил ее родителям. Еще одна
истерика. Они приехали с милицией. Прибежал и мой участковый. Разговоры —
протоколы. Повезли к прокурору. Но, как не крути, — а я оживил, воскресил
мертвую.
Меня не просто отпустили, а на
милицейском газике отвезли в общежитие. Сбежалось полсела. Приехала Оля с
родителями. Осталась у меня, в моей комнате.
Через три дня из города
приехала Вера Петровна. Неумолимая как Судьба. У меня не было сил с ней
спорить.
— Помоги ей, — сказала Оля.
И ночью мы вернулись в
морг. Остались вдвоем. Оля легла на мраморный стол.
Ужас не отпускал меня ни
на мгновение. Я знал, что не могу остановиться, я знал, что ничего нельзя
изменить. Это Судьба. Она никогда не оживала и все эти три дня она была и
продолжала оставаться мертвой. Сейчас мы начнем и ее
тело у меня на глазах превратится в разлагающийся труп.
Петр Сергеевич замолчал.
Тяжело вздохнул.
— А Вы говорите, — сказал он, —
что сон это иллюзия. Фантазия. Сейчас приедет моя заказчица. Осталось не долго.
Несколько минут.
Текст приводится по журналу «Волки Луны», №1, с. 2-6