Александр ШУБИН

МАНИЯ ДЕРЖАВНОСТИ ВСЕРОССИЙСКОЙ

После видимого распада СССР отечественная политика охвачена новой манией. Стоит вам сказать что-нибудь поперек воли сильных исполнительных властей, и вы тут же получаете грозный окрик:  Вы что же, хотите распада России?" И смолкает ропот, и радетели за демократию и гражданские права затихают в смущении.

ПОЧЕМУ ЛЬЕТСЯ КРОВЬ

Державность всероссийская становится фетишем и "де­мократов" (они же "либералы"), и "патриотов" (они же в значительной части "коммунисты"). На фоне постоянных идеологических стычек здесь наблюдается трогательное единодушие. Дискуссия кипит только по вопросу о том, кто российскую державность лучше сбережет и расши­рит.

Признаюсь честно: мне это надоело. На грозный вопрос: "кто тут за развал Российского государства?" - отвечу: "Я за развал Российского государства". И попробуйте мне доказать, что сохранение оной державы пойдет на пользу обитателям "одной шестой части суши".

Первый аргумент, который выдвигается в защиту сохра­нения единого государства от океана до океана - судьба Союза ССР. "Видите, что получилось, когда он развалил­ся: экономика - под откос, и кровь рекой.

Позволю себе усомниться, что СССР развалился. Посу­дите сами: единое государство должно иметь общие границы, армию, валюту, руководство. Р этом смысле СССР продолжает существовать на территории России, Белоруссии, Казахстана и Средней Азии. Фактически в него входят также Украина, Молдавия, Грузия и Азер­байджан (фиктивность своей независимости признают и лидеры данных стран), но очень хотят выйти. Действи­тельно вышедшими из СССР можно признать только страны Прибалтики.

Идет процесс дезинтеграции СССР. Но он начался не 8 декабря 1991 г., а в 1989 году, когда набрали силу дви­жения, открыто стремящиеся к выходу своих республик из состава СССР. До завершения процесса дезинтегра­ции еще далеко. Возможно, нынешнее "Политбюро" СНГ (Совет президентов) даже решит восстановить более жесткую форму государственности на территории "быв­шего" СССР. В любом случае опрометчиво выводить эко­номические трудности и гражданские войны в северной Евразии из дезинтеграции СССР. У этих явлений общий корень и начались они почти одновременно.

Не всякая дезинтеграция сопровождается перестрелка­ми - это лишний раз доказывает распад Чехословакии. Но в наших и югославских условиях объективно назрев­шей дезинтеграцией государственной машины восполь­зовались номенклатурные слои, стремящиеся остано­вить распад авторитарной системы на определенном (республиканском) уровне. Это то же самое, как если человек прыгает в воду, а на полпути натыкается на уступ скалы. Также и с обществом - люди стремятся вывести свои отношения из-под опеки государственных органов, они уже настраиваются на жизнь в условиях демонопо­лизированной экономики, свободы слова, последова­тельной демократии и социальной справедливости. Им все это обещали в начале Перестройки. И вдруг граждан делят по республикам, проводят между ними жесткие границы и объявляют - свобода только от Союза, демо­нополизация - только в отношении союзных ведомств, демократия и социальная справедливость - только для сливок нации".

Люди оказываются в замешательстве. Одни верят наци­онально-номенклатурным вождям, что свобода достиг­нута и начались трудные будни. Трудности вызваны" "происками" национального противника и распадом свя­зей в обществе. Куски имперского государства режут по живому тело общества. Прочерченные вождями СССР искусственные границы объявляются нерушимыми и по обе их стороны льется кровь. Упорство наци-лидеров в защите искусственных границ понятно - если разрешить людям самостоятельно решать, в какое сообщество дол­жна входить их земля, то большинство республиканских империй распадется. Это откроет путь к мирному реше­нию национальных проблем, но может грозить большин­ству нынешних президентов повторением судьбы Горба­чева. Сохранение целостности общества возможно лишь при отказе от укрепления государственности на уровне "республик".

После формального распада СССР общество продолжает строиться не снизу, а сверху. И потому продолжается война за подданных. Она может прекратиться только с восстановлением империи или после того, как размеже­вание будет проведено по результатам местных рефе­рендумов, то есть в соответствии с волей самого насе­ления.

Но ведь тогда может возникнуть несколько новых неза­висимых образований. А это опасный прецедент. Гля­дишь, и Россия начнет разваливаться. Круг замыкается. Чтобы доказать невозможность новых, ненасильствен­ных подходов к решению национальных проблем, апел­лируют к единству России. А необходимость сохранения единства России следует из насилия при разделении государств.

Давно пора понять – разводы бывают цивилизованные (остаемся друзьями) и нецивилизованные (с мордобо­ем). Но поскольку государственная иерархия и ее вожди стремятся контролировать как можно больше поддан­ных, они предпочитают мордобой. Поэтому цивилизо­ванный развод возможен лишь тогда, когда гражданское общество держит свое государство под контролем. Но нужен ли сам развод?

SMALL IS BEAUTIFUL

Почему-то принято считать, что в большом государстве жить лучше. Легче путешествовать, торговать, защи­щаться от недругов. Европа, сплошь состоящая из ма­лых государств, не убеждает наших державников в об­ратном. Характерно, что даже интеграция Европы не ведет к образованию единого супергосударства. Евро­пейцы не хотят, чтобы их жизнь регулировалась из еди­ного центра. Скорее наоборот - интеграция Европы - это растворение границ национальных государств. И прежде гражданин одной европейской страны не испытывал трудностей при пересечении границы сопредельного го­сударства. Границы были известным препятствием лишь для операции преступного мира (ввоза наркотиков, на­пример).

Торговле и свободе перемещений цивилизованные ма­лые страны не мешают. А чему мешают? Созданию ги­гантской бюрократии, вмешивающейся в жизнь граждан на больших просторах и совершенно им неподконтроль­ной. Конечно, и в Западной Европе сохраняется сильная (хотя и более "зажатая обществом, чем у нас) бюрократия. Но в обществе нарастают движения за регионали­зацию национальных государств в рамках Единой Европы. В это сообщество должны входить не Великобритания и Франция, например, а Бретань, Уэльс и Шотландия. Как говорят англичане, small is beautiful, маленькое - красиво.

Сторонники державности часто приводят в качестве нега­тивных примеров малой государственности диктатуры третьего мира типа Центрально-африканской империи. Но всякое сравнение должно быть корректным - если сравни­вать, то страны, находящиеся на близких стадиях развития цивилизации. Центрально-африканская империя уже дав­но превратилась в республику, а вот гигантский Заир все никак не может освободиться от режима диктатора Мобуту.

Если выделить группу стран, которые, несомненно, опе­режают Россию по уровню развития цивилизации, то обнаружится любопытная закономерность. "Гиганты" среди них встречаются только там, где демократическая цивилизация не имеет сухопутной границы с агрессив­ной недемократической средой (США, Австралия, Кана­да). В противном случае эффективнее малые формы государственности (Европа, Израиль). Легко заметить, что Россия соприкасается с многочисленными агрессив­ными недемократическими цивилизациями на юге. Про­тивостоять им можно либо восстановив империю (СССР в прежнем виде), либо перейдя к европейскому способу общежития (конфедерация дружественных стран). К российской конфедерации могут с удовольствием присо­единиться не только народы, сбежавшие от СССР, но и некоторые страны Восточной Европы, противостоящие агрессивной среде (Сербия, например). Субъектами та­кого союза будет не Российская держава и маленькие сателлиты, а Московская, Новгородская, Орловская и т.д. земли вместе с Приазовьем, Приднестровьем, Осе­тией и иными желающими войти (с сохранением права выйти) в союз. Это будет действительно свободное со­общество свободных земель и людей, а не новая моди­фикация имперской государственности. Строго говоря, демонтаж вертикальных бюрократических структур, скрепляющих Россию в "единое и неделимое" целое, - это условие для восстановления добровольного союза равноправных земель Европы и Азии, основанного на добровольных горизонтальных связях.

И ДЕВАТЬСЯ НЕКУДА

"Вы зовете нас к феодализму!" - воскликнет "вычислен­ный еще Н.Г.Чернышевским "проницательный чита­тель". И будет в чем-то прав. Все уже было. Для своего времени феодализм был не самым дурным решением проблем, стоявших перед обществом. Рабство, крова­вые столкновения, казни инакомыслящих - спутники всех эпох. И во все эпохи предпринимаются попытки как-то ограничить животные инстинкты человека пред­ставлениями о пагубности греха или благотворности гражданских прав. Феодальная раздробленность в этом смысле ничем не хуже других.

Более того. Феодализм, при всех его недостатках, свя­занных с уровнем развития цивилизации, ограничил рабство, позволил городам обрести знаменитые "воль­ности", привел к ослаблению налогового пресса. Как это ни странно, феодальная раздробленность увеличивала обороноспособность страны. Монголо-татарское наше­ствие справилось с централизованным Ираном и много­людным Китаем проще и быстрее, чем с раздробленной Русью. В централизованном государстве нужно разгро­мить центр - и страна у твоих ног. На Руси все было сложнее. Оборонительный союз княжеств с успехом от­бивал нашествия "степи". Но такого противника, как монголы, Русь еще не видела. А в этот момент активи­зировались попытки князей Ярослава и Александра (его сына) укрепить центральную власть. В решающий мо­мент они не привели свои дружины в объединенное вой­ско, и монголы победили. Победили благодаря преда­тельству "централизаторской партии". Но и после этого каждый город им приходилось брать большой кровью. Даже после победы монголо-татары вынуждены были сохранить на Руси традиционную систему управления и ограничиться сбором дани и набегами.

Понятно, что в имперских и коммунистических учебниках эти события описываются совсем иначе. Ведь им нужно доказать необходимость самовластья и "прелести кну­та".

Конечно, копировать средневековое общество так же глупо, как и бояться "раздробленности". И то, и другое - крайности. Просто принципы демократии и самоуправ­ления предполагают раздробленность" в принятии ре­шений, договорное, а не навязанное сверху право, стро­ительство общественных институтов снизу, а не сверху. На этом пути грех не воспользоваться положительными сторонами средневекового опыта, который накапливал­ся столетиями.

Можно сколь угодно долго доказывать, что современное западное индустриальное общество - венец развития ци­вилизации и всем странам только и осталось, как внед­рить у себя американские стандарты политики, экономики и культуры. Но все эти доказательства бессмысленны потому, что на западный тип общества (также как и на коммунистическую модель индустриализма) просто не хватает природы. Если бы все страны мира тратили энер­гоносители теми же темпами, что и США, то мировые запасы были бы сожжены в 4 года. Я уже не говорю о том, что дышать стало бы нечем, а озоновая дыра, расширя­ясь, согнала бы все население планеты к экватору.

Промышленные успехи возвращаются нехваткой ресур­сов и превращением человека в инструмент производст­ва. Из этих обстоятельств без труда выводятся и крова­вые этноконфликты, и психические стрессы. Человек много сложнее, чем то жующее и завинчивающее гайки существо, которое необходимо индустриальной маши­не. Природа много сложнее, чем тот объект управле­ния", который предусмотрен в экономических планах, разрабатываемых в столицах мира.

Природа способна сопротивляться - она способна не поморщившись стереть с лица земли вид homo sapiens. Если нас с вами это не устраивает, надо опередить природу, сопротивляться индустриальной экспансии са­мим. И важнейшим орудием этого сопротивления может быть местный (но не этнический) патриотизм - любовь к конкретным рекам, горам, лесам и людям, а не к абст­рактному географическому понятию, очерченному на карте красной жирной чертой в несколько тысяч кило­метров длиной. Надо учиться жить в мире, где нет "спа­сительной" власти в Вашингтоне или Москве. Где каж­дый гражданин сам отвечает за свою землю перед сосе­дями и перед собой.