"ОБЩИНА" СТАРОГО ВРЕМЕНИ

Многим известна расхожая истина о том, что все новое - это лишь хорошо за­бытое старое. Так человеку, мало-маль­ски знакомому с историей порефор­менной России, эта "перестройка" эпохи Александра II несомненно покажется во многом похожей на наше бурное время. Дело тут не только в прямом совпадении лексики: газеты шестидесятых годов прошлого столетия были заполнены привычными для нас словами "перест­ройка", "обновление", "гласность" и т.п. Аналоги без труда могут быть найдены и большому количеству явлений русской общественной жизни того времени. Возь­мем хотя 5ы процесс размежевания некогда единого неформального движения, участники которого, невзирая на различия политических взглядов, бок о бок выступали против общего противника - тоталитарного коммунис­тического государства. Наша "Община" пыталась по мере сил отражать это явление на своих страницах. Нечто по­добное встречалось в России и более ста лет тому назад: "Многие революционеры шестидесятых годов удовлетворились двумя грошами царственного либера­лизма. Гласный суд, адвокаты и жалкие земства примирили их с жизнью и поставили на сторону правительства. Либералам стало и в самом деле лучше, ну а "сиволапые" пусть потерпят. Эти, удовлетворившиеся, когда-то сами при­надлежали к "нигилистам", теперь они готовы ссылать их куда угодно".

Неправда ли, до боли знакомая картина? Несмотря на отделяющие нас от этого суждения 112 лет. Конечно, наши бывшие союзники, а также возникшие за последние месяцы "демократы", одобряют еще далеко не все, порой даже выступая против правительства. Но в от­ношении "сиволапых" такой перелом фактически уже произошел. Теперь даже те, кто всего два года назад вместе с нами на площади Пушкина "бодался с го­лубыми мундирами", раздают налево и направо суждения типа: "Бывают забас­товки, которые и следовало бы подавить". А "демократы", до недавнего времени страстно обличавшие диктатуру в узком кругу поверенных лиц, говорят о необхо­димости "сильной руки" для сдерживания "толпы" и борьбы с "экст­ремистами", пытающимися "заигрывать с рабочими".

Ну да бог с ними, этими быстро ли­няющими поборниками прав человека, готовыми рассматривать проблему лишь как общий принцип "правового госу­дарства". Тем более, что речь здесь пойдет не о них, а об "Общине" 1878-го года. Ведь именно там, в 5-ом номере журнала, была опубликована статья Н.И.Жуковского "Реформы и революция", отрывок которой вы только что прочли.

О начале издания социально-рево­люционного обозрения "Община" было объявлено в Женеве в конце 1877 г. Декларацию подписали "заведующие делами" журнала П.Аксельрод; Н.Жуковсккй, Д.Клеменц и З.Ралли. Аксельрод, впоследствии один из лидеров русской социал-демократии, и Клеменц были тогда членами "Северной револю­ционно-народнической группы". Жуковский - соратник Бакунина, быв­ший русский офицер, бежавший из-под ареста за причастность к полковому вос­станию. Бакунистом был и Ралли, сту­дент Московского Университета, участ­вовавший в студенческих волнениях 1869 г. и затем эмигрировавший из России.

В "Общине" работало немало инте­ресных людей. Народников представляла (помимо Аксельрода и Клеменца), к при­меру, такая легендарная фигура как С.Степняк-Кравчинский. Он стал одним из самых активных сотрудников жур­нала. Среди авторов можно было встретить опального киевского про­фессора, "умеренного анархиста" (как называл он себя сам) М.П.Драгоманова, уволенного из университета и факти­чески изгнанного из России; и уцелевших парижских коммунаров Артура Арну, Рудольфа Кана; и таких "неумеренных" анархистов как П.Кро­поткин, В.Черкезов и Э.Реклю.

Не удивительно, что сотрудничество этих людей привело к тому, что анархистский, а именно так на­зывали его современники, журнал, ко­торый и выходил-то всего один год, стал, по отзыву историка революционного движения А.Туна, "превосходным, с ли­тературной стороны (...), лучшим произ­ведением революционной литературы".

Немало способствовала этому и концепция издания, выбранная редак­цией. Вот как писал о ней Аксельрод: "Между тем, как "народники-бунтари" в России проявляли стремление к узкому практицизму, склонны были смотреть сверху вниз на далекие "идеалы" и игно­рировать западноевропейское рабочее движение, - "Община", наоборот, проникнута была сознанием необходимости и важности подчеркивать тесную связь, существовавшую между нашей революционной практикой и западно-европейскими социалисти­ческими теориями. Заправские "народ­ники-бунтари" не придавали пропаганде среди рабочих серьезного значения и стремились одеть социализм в сермягу, т.е. превратить его исключительно в иде­ологию, с лозунгом "Земля и Воля", а в "Общине" раздавались голоса о важности пропаганды среди рабочих. Далее, под несомненным влиянием Драгоманова, мы, члены редакции "Общины", чуть-чуть не подменили "анархию" федерализмом, - правда лишь как переходной общест­венно-политической организацией. Мысль о "конечной цели" как будто сов­сем улетучилась из нашего сознания, за­менившись представлением о федералистическом строе. Но это политически и психологически связано было со стрем­лением русских последователей Бакунина выработать приспособленную к условиям родной действительности и потребностям крестьян программу и тактику. Этим же объясняется и то, что "Община" не посвящала статей из­ложению анархизма, она ставила себе другую задачу. Но приверженность руко­водителей "Общины" к воззрениям Бакунина проходит красной нитью, пропитывает собою содержание статей всех авторов, вплоть до князя Черкезова".

Вряд ли стоит подозревать в неискренности Аксельрода, отказавшегося впоследствии от анархических заблуж­дений молодости и. следовательно, не за­интересованного в том, чтобы задним числом "анархизировать" направ­ленность издания.

В одной статье практически невоз­можно полностью передать атмосферу журнала, годовая подшивка которого на­считывает 240 набранных мелким шриф­том страниц, по формату сравниваемых с размерами современной нам "Юности". Однако, если вернуться к одной только, уже упоминавшейся здесь статье "Рефор­мы и революция", то многое станет понят­ным. Возможно, благодаря сходству обеих "перестроек" немало мыслей Жуковского сохранило свою актуальность. Так, говоря о межнациональных проблемах, и в прошлом веке будораживших нашу им­перию, он отмечает: "Москвич, поляк, ук­раинец, сибиряк друг другу не указчики, а товарищи. Теперь они все живут под ге­гемонией великоруссов и называются русским народом, потому именно, что над ними русский становой; исчезнет ста­новой и все эти народы будут предостав­лены самим себе, а в каких пределах и как они сфедерируются друг с другом, это может показать только практика".

Здесь же автор делится своими наблюдениями за борьбой двух тен­денций в принципах организационного строения революционных организаций. Итак, что делать их активистам, дей­ствующим в условиях громадной много­национальной империи?

"Поставив федерализм, областную и общинную автономию принципом революции, пойдя на трудный путь пропа­ганды в народе, молодежь наша не могла дать и себе самой нейтралистскую орга­низацию. Покончив с традицией всерос­сийского благодетельствования не су­ществующего всероссийского народа, агитаторы и пропагандисты последних лет делились на самостоятельные круж­ки, не подчинялись никакому комитету, не исполняли ничьей чужой, единичной или групповой диктаторской воли. Оно и не удивительно, якобинство, комитетство, диктаторство не подходят к бы­товому строю наших народов.

В столице, по близости власти, по большей привычке считать стольный го­род всем областям указчиком, могут яв­ляться комитетские поползновения; но придавать им какое бы то ни было зна­чение нельзя, потому что империя безоб­разно, до нелепости велика, так что при­каз комитета не успеет дойти до иного места, как сам комитет сменят сами же петербуржцы; с другой стороны - дух об­ластной независимости так силен в раз­нокалиберном населении, что народы, населяющие Россию, не захотят подчи­няться никаким комитетам, заседающим в Петербурге".

"Здесь же можно встретить под­тверждение того, что авторы "Общины" стремились сотрудничать с рабочим дви­жением России; Жуковский утверждает: "Агитация, пропаганда словом, листок, книга, организация рабочих групп всякого вида, слагающихся для борьбы с патронатом во всех его формах и с влас­тью, всегда и всюду защищающей ин­тересы владельческого меньшинства; личное участие в вызываемых обстоя­тельствами народных бунтах - вот сред­ства действия (...) Не искать возможности помочь всеми средствами стачке, не вос­пользоваться ею как средством агитации между менее подготовленными рабочими организациями - непростительно".

Вас испугало ужасное слово БУНТ? - Но речь здесь идет не о подготовке и организации массовых бес­порядков. Как правило, бунты не про­исходят по злой воле кучки заговорщи­ков. Жуковский ставит проблему, к сожа­лению, до сих пор не утратившую своей остроты. Разве каждый из нас не задавался вопросом: "А что делать лично мне, если на моей улице качнется сти­хийное выступление доведенных до отчаяния людей? Сидеть и смотреть, рассуждая об обреченности этих "сивола­пых", или попытаться помочь им отстоять хотя бы минимум своих прав, сделать все для того, чтобы не пролилась кровь?"

Вот как пишет об этом автор "Реформ и революции": "Объявлять себя пропагандистом и только про­пагандистом, когда бунтует целая дерев­ня, волость, уезд, в котором ты живешь, столь же странно, как сложа руки ждать бунта. Бунты каждый день не бывают и искусственным образом не делаются; эко­номическая сила вещей вызывает их, и ни одному революционеру, при всей иск­ренности его, при всей пламенности его темперамента не дано ПРОИЗВОДИТЬ БУНТ", - он не дает читателю готовых ре­цептов и руководящих указаний, как позже это делали всевозможные вожди и прочие. Все равно эту проблему, если, не приведи бог, полыхнет, каждый будет решать в одиночку.

Неверно было бы предположить, что старая "Община" являлась сугубо ' теоретическим журналом. На ее страни­цах можно встретить материалы, освещающие знаменитый "Процесс 193-х", разоблачающие политику прави­тельства (к примеру, опубликованные здесь секретные циркуляры министра юстиции графа Палена). В каждом номере в рубрике "Россия" - многочис­ленные корреспонденции из Москвы, Пе­тербурга, Харькова, Одессы, Смоленской, Пензенской, Пермской и прочих гу­берний. В них сообщается о деле Веры Засулич, об убийстве провокатора в Рос­тове-на-Дону, о положении рабочих в мастерских Главного Общества Управ­ления железных дорог и о многом, многом другом.

Вот так. Марксизм еще не успел соединиться в России с рабочим движением, маленький Володя из Сим­бирска играл в тихие и подвижные игры, а наша (да-да именно наша) "Община" уже выходила и пользовалась успехом. И когда нас спрашивают, почему вы решили дать в 1987 году столь странное название - "Община" сначала студенческой группе, а затем и ее журналу, мы вполне можем ответить: "Тому было много причин и одна из них - это журнал, выходивший в 1878 г. в Женеве".

Илья СЕРГЕЕВ