ЧЬИМ АГЕНТОМ БЫЛ РОМАН МАЛИНОВСКИЙ?

В журнале "Новое время" № 3 1990 г. была опубликована статья за подписью Андрея Власенко и Владимира Разуваева о деятельности депутата IV Государственной Думы, члена ЦК РСДРП(б) Малиновского Романа Вацлавича, оказавшегося платным осведомите­лем Охранного Отделения. Не споря по основным фактам изложенным в статье, готов поспорить по выводам, сделанным автором.

Из текста статьи следует, что Ма­линовский принес партии большевиков гораздо больше вреда, чем пользы.

Какими фактами это подтверждается:

— увеличением его оклада со 100 до 700 рублей;

— 57 написанными им до 1912 года донесениями;

— арестом нескольких подпольных большевистских групп в Москве и одной в Туле, в чем обвиняется в основном Мали­новский;

— участием его в расколе российской социал-демократии;

— наконец, самим фактом его расстрела 7 ноября 1918 года.

Начнем с самого щепетильного вопроса — денежного.

Естественно, что услуги секретаря всероссийского правления Союза метал­листов можно было оценить и в 100 руб­лей, а услуги еще и члена ЦК РСДРП(б), депутата Государственной Думы, "рус­ского Бебеля" оцениваться должны были совершенно иначе, вне зависимости от ценности поставляемой информации. Кроме того в 1910 году он был начи­нающим агентом, хотя и имеющим некоторый опыт стукача-любителя, а к 1912 году его успели "натаскать" такие тузы охранки и асы своего дела как Заверзин, Мартынов, Иванов. Со­ответственно и платить должны были бо­льше, хотя бы за "выслугу лет". Следует учесть и то, что иметь высокоопла­чиваемого агента из верхушки оппози­ции было престижно самим руководителям службы безопасности. О ценности информации, благодаря кото­рой якобы были взяты кружки в Москве и Туле, говорит сама сумма, выплаченная в этих случаях Роману Вацлавичу — 25-30 рублей за группу. За серьезные сведения платили в десятки и сотни раз больше — денег на это не жалели. О ценности же его донесений для охранки говорит сам Белецкий, и это отражено в статье "Но­вого времени" — о положении социал-де­мократической фракции в Думе он "знал куда лучше, чем его агент". То же самое наверняка можно сказать о других доне­сениях Малиновского. Тут в чем-то пов­торяется ситуация с Азефом, когда тот поставлял до 1907 года ненужную или ус­таревшую информацию, но она позволяла ему получать от полиции деньги и невмешательство в его дела. Обвинение в рас­коле социал-демократии, брошенное Малиновскому авторами, немного не по адресу. Его скорее можно было бросить Ульянову В.И. (Ленину), который на­чинал с 1900 года все делал для того, чтобы наиболее радикальная часть эсдеков, получившая впоследствии название "большевики" действовала отдельно от "умеренных" ("экономистов" и "меньшевиков"). Именно благодаря этому в 1917 году РСДРП(б), возглавляе­мая им, пришла к власти. Останься РСДРП единой — единоличной власти ей в крестьянской стране не видать, а ведь "вопрос о власти есть основной вопрос всякой революции". Так что обвинение это можно адресовать не только Малиновскому, но еще и Ульянову, Джугашвили, Петровскому и многим другим.

Сам же факт расстрела ничего не доказывает — в противном случае следовало бы признать, что осужденный человек всегда виновен.

Теперь посмотрим, что считал по вопросу о том, чего больше было в деятельности Малиновского — вреда или пользы — один из его близких товарищей по партии, считающий что "можно, ей-ей можно, с такими людьми построить рабочую партию (ПСС. Т. 48, с. 140).

В "Детской болезни левизны в коммунизме" он писал: "-.Малиновский как член Цека партии и Депутат Думы, должен был помогать нам ставить легальные еженедельные газеты, которые умели и при царизме вести борьбу против оппортунизма меньшевиков, проповедовать основы большевизма в надлежащем образом прикрытой форме.

Одной рукой отправляя на каторгу и на смерть десятки и десятки лучших деятелей большевизма, Ма­линовский должен был другой рукой по­могать воспитанию десятков и десятков тысяч новых большевиков через ле­гальную прессу" (ПСС, т. 41, с. 28-29). "От этого (провокаторства Малиновского - М.Ю.) охранка не выиграла бы так как наша партия от "Правды" и всего легаль­ного аппарата..." (из свидетельских по­казаний Ленина по делу Малиновского) (ПСС, т. 31, с. 354).

Теперь вспомним о периоде, когда большевикам удалось заполучить Малиновского. 1910 год. Революцией и не пахнет. Партия в глубочайшем кризисе. Рабочие в нее не идут. Интеллигенция шарахается от экстремизма. Число под­писчиков у большевистских газет незначительно, соответственно нет и должного влияния. Появление Ма­линовского усилило влияние партии в Союзе металлистов, благодаря ему партия победила на выборах в Москве от сословия рабочих, а это дало повод бросить упрек социал-демократам Гер­мании, что они своими денежными суб­сидиями поддерживают ликвидаторов (т.е. меньшевиков), несмотря на то, что от Москвы избрали депутата-большевика, и, значит, их влияние в рабочем классе России гораздо сильнее. Через некоторое время субсидии были предоставлены и большевикам.

А о том, какое было положение с деньгами в этот период у большевистской фракции социал-демократии говорят хо­тя бы письма Ленина, в которых он при­зывает экономить каждую копейку. На­конец, Малиновский совместно с Джуга­швили-Сталиным добился увеличения вдвое тиража "Правды" и этим спас газе­ту от краха. В то время когда стоял "вой всеобщий — людей нет" (ПСС, т. 48, с. 172) Малиновский был незаменим со своими способностями оратора-трибуна и орга­низатора.

Оказывал он услуги и после ухода с политической сцены. Правда в этом за­слуга не его. Случай с ним был исполь­зован в июле 1917 года для дис­кредитации Родзянко. Ведь "Джунков­ский еще 22 апреля 1914 года сказал Род­зянко, что Малиновский провокатор, но взял с Родзянко честное слово (!!!) никому об этом не говорить. И наша партия и все общество, среди коих провокатор Малиновский продолжает вращаться, остаются в заблуждении... ибо Родзянко дал "честное слово" охраннику не выдавать провокатора. И это можно тер­петь и Родзянко можно считать не преступником?" (ПСС, т. 31, с. 369).

О том, что эти обвинения были по сути своей демагогией говорит хотя бы то, что человек, обвиненный в провокаторстве, а все меньшевистские газеты были полны в мае-июне 1914 года всевоз­можных слухов об этом, автоматически переставал пользоваться доверием "об­щества" и становился прокаженным, даже если слухи и не подтверждались —такова психология российского освободи­тельного движения.

Да и вращение Малиновского в среде общества было недолгим сославшись на нервное переутомление он отошел от дел и от общения с бывшими товарищами.

Даже после своей смерти Малиновский был примером того, как на­до использовать людей в революционной работе (см. ту же "Детскую болезнь левизны…").

Так что пользы Малиновский принес партии большевиков в тот период несравнимо больше, чем ущерба.

А знал ли Ульянов или его окружение, что Малиновский был аген­том полиции? Я все более склоняюсь к мысли, что очень узкому кругу это было известно. Психология тогдашних "неформалов от политики" была точно такой же, как и части нынешних. Во имя Движе­ния, достижения своих Целей и пользы своего Дела можно и нужно не считать­ся ни с чем. В 1900 году Ленин в работе "Насущные задачи нашего движения писал: "Социал-демократ не связывает себе рук, не суживает своей де­ятельности одним каким-нибудь заранее придуманным планом или приемом политической борьбы, — он признает все средства борьбы, лишь бы они соответствовали наличным силам партии и давали возможность достигать наибольших результатов достижимых при данных условиях (ПСС, т. 4, с. 376).

В более поздний период он писал буквально следующее: "Наша нравственность подчинена вполне ин­тересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата (ПСС, т. 41, с. 309).

Или "Нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуата­торского общества" (ПСС, т. 41, с. 311).

Можно в качестве примера привести и известную цитату Маркса: "В политике ради известной цели мож­но заключить союз даже с самим чертом, — нужно быть только уверенным, что ты проведешь черта, а не черт тебя" (ПСС, т. 8, с. 410). Люди подобного склада не бо­ялись запачкаться в грязи, если это дол­жно было послужить по их мнению ин­тересам Революции. Достаточно вспомнить пример, приводимый И.В.Сталиным, когда в 1922 году Полит­бюро РСДРП(б) накануне Генуэзской конференции, встав перед выбором -или "идти в кабалу капиталистам" из-за займов или ввести продажу водки го­сударством — дружно проголосовали за последнее. На этом заседании присут­ствовал и Ленин. Так что теоретически политическое руководство партии впол­не могло знать о "двойной игре" Мали­новского и не быть этим шокировано.

Это доказывается хотя бы тем, что большевики упорно отказывались от серьезного расследования обстоятельств бегства Малиновского. Письмо от 25 мая 1914 года Ленина Петровскому похоже на указание как надо представлять дело Малиновского рабочим и товарищам по партии в России. "Исключать не надо. Устранился сам. Осужден. Политическое са­моубийство" (ПСС, т. 48, с. 294). То, что в письмах Инессе Арманд он не пишет и не намекает никак на истинное положение дел объясняется тем, что, во-первых, Арманд хоть и была верной подругой, но не могла, да и не должна была знать абсолютно все интриги политиков, а, во-вторых, почте доверять все же было нельзя, как и вообще бу­маге.

Любопытно заявление Ленина на разбирательстве по делу Малиновского в мае 1917 года. "Оба эти органа ("Правду" и легальный аппарат партии — М.Ю.) провокатор должен был ох­ранять, что бы оправдать себя перед на­ми". В этой фразе Ульянова возможно и есть невольное признание зачем надо было Малиновскому служить в полиции. Для охраны "Правды" и легального ап­парата партии. После бегства Малиновского и "Правда" и аппарат бы­ли разгромлены. Возможно, если бы он остался, полиция и не тронула бы их, даже в военное время (хотя это малове­роятно).

Суд над самим Малиновским тоже крайне любопытен. Ведь речь Крыленко заранее задавала суду ус­тановку на причину приезда бывшего члена ЦК. Эти причины были названы "психологическими". Молчание Мали­новского можно объяснить тем, что он не верил, что его все-таки расстреляют. Даже в самом аресте Малиновского много загадочного. Ведь он четыре (!) дня добивался ареста и лишь на пятый день просьба была удовлетворена. Ему как бы давали возможность одуматься и уехать. Но... долго так продолжаться не могло, да и круг посвященных в это дело был очень узок. По этой причине секре­тарь петроградского комитета Гессен, арестовал Романа, ну а раз "провокатор" арестован, то его надо судить и расстрелять. Ведь законы революционного мира были строги. Если уж и сейчас в случае доказательства связи верхушки революционеров с полицией остатки доверия к ней (к "верхушке", конечно) будут подорваны, то что говорить о 1918 годе. Поэтому даже незначительные контакты надо было скрывать любой ценой, тем более, что над Малиновским висело обвинение в пособничестве аресту нескольких ре­волюционных групп. Следовательно, если о его связях с охранкой было из­вестно руководству большевиков, то арест людей должен лежать и на их со­вести. И попробуй докажи, что надо было пожертвовать несколькими "уче­никами" (по выражению Сталина), что­бы сохранить "мастера" и само дело. А тем более, что арестованные особо и не страдали — несколько лет ссылки и вы­сылки это не смертная казнь, а на ка­торгу вряд ли вообще кого-то отправи­ли. Да и условия царской каторги, если верить Солженицыну были не очень тя­желы. Зато из арестованных по­лучились бы непримиримые борцы с самодержавием.

Отказ Ленина встретиться с Ро­маном Вацлавичем может говорить о том, что ему была неприятна эта встреча с человеком, не оправдавшим его доверия. Но скорее Ленин не хотел встречаться с человеком, который дол­жен был погибнуть для пользы Револю­ции абсолютно без вины. Ленин тоже был человеком и ему была тяжела та­кая встреча (Сомневаемся — "Община").

В деле Малиновского есть несколько интересных деталей.

Сам факт его привлечения к большевистской партии и последующая история с выборами в Думу (когда избирали фиктивного рабочего, ре­цидивиста имеющего четыре судимости, из них три за кражу со взломом, а руко­водство РСДРП(б) упорно твердило, что Малиновский и есть самый настоящий рабочий) показывает острую нехватку людей в партии, да еще людей именно из рабочей среды, имеющих такие вы­годные детали в биографии, как служба в лейб-гвардии Измайловском полку. И не было в распоряжении партии ни про­веренных подпольщиков (а это в частно­сти утверждают авторы статьи), ни сильного влияния в рабочей среде. "Правду" читали в 1912 году 30 тысяч человек и это считалось по утвержде­нию Ленина большим делом.

Интересно и то, что Малиновский долгое время работал совместно со Ста­линым, которого ряд исследователей считают связанным с охранкой. Отлич­ными были отношения с Л.Б..Каменевым, который был связан с масонскими ложами. Так что в этом деле очень много темных и неисследованных сторон.

А в 1915 году, когда встал вновь вопрос об объединении с меньшевиками Ленин и РСДРП(б) в качестве одного из условий объединения потребовали признать дело "Малиновского, Икс и т.д." клеветническим или явиться пред­ставителям обвинения для объяснения, хотя заранее было понятно, что это условие неприемлемо (ПСС. т. 26,с. 127). Так Малиновский еще раз послужил для раскола социал-демократии России.

Так что наверное американский исследователь Дзияка все-таки прав, считая, что деятельность Малиновского в качестве агента охранки была из­вестна некоторым большевикам еще до его разоблачения (причем не имея в ви­ду Бухарина, утверждавшего еще тогда о провокаторской роли Романа), и что он справедливо думал о возвращении в по­литику в стране победившего про­летариата для победы которого он так много сделал за 1910-1914 гг. но… он не учел того, что признать даже опосредо­ванные связи с полицией не мог никто. А даже помилование было бы таким признанием. Конец известен — через две недели после ареста Роман Вацлавич Малиновский, честно служивший "делу революции" в России был расстрелян "за провокацию".

Юрий МОСКОВСКИЙ