ДНЕВНИК ИНАКОМЫСЛЯЩЕГО

5-6 мая в библиотеке иностранной литературы заседал Российский демократический форум. Не будем придавать значение пышному названию: инициатором ту­совки был все тот же Скурлатов со своей группой, то ли исключенной из РНФ, то ли исключивший всех остальных.

Липовую внушительность сборищу сообщил открывший его (а затем, разумеется, удалившийся) Ю.Н.Афанасьев, который вряд ли отчетливо представлял себе, где он находится и перед кем мечет бисер речей о необходимости консолидации. (На съезд социал-де­мократов он, с пиететом ожидаемый в этот день, так и не явился).

Не буду утомлять читателя изложением хода "работы", остановлюсь лишь на том, что считаю по­казательным для современных общественных движений.

Первое, что бросилось в глаза, залепило уши, отшибло обоняние - это воинствующий, примитивный, идиотический радикализм.

Представим себе картину: двое мужичков с обширными брюшками, игривыми гримасками и прочими физиономическими атрибутами начальства среднего или низшего звена (включая отсутствие мысли) балагурят о том, когда "будем менять власть" - нынешним летом, или в следующем году? Этим ограничиваются разногласия. Затем залихватски, с бодряческим умилением смакуются революционные мероприятия: Учредительное собрание, рыночная экономика, всеобщие выборы президента..., - за­жимаются пальцы на пухленьком кулачке.

Надо сказать, что до этого момента (буквально до этих мужичков), я подспудно отождествлял радикализм с некоей разновидностью романтизма, идеализма (имея перед глазами главным образом Новодворскую). Теперь же, - пожалуй, в первый раз так мучительно, неотвратимо - пришлось убедиться в столь нестерпимом, жирном и пузырящемся насыщении радикализма пошлостью.

Радикализм стал пошлым, когда с него был снят тормоз страха. Обыденность окончательно потушила последние проблески героического в этом явлении. Скурлатов, которому до перестройки не хватало радикализма, чтобы порвать с КПСС, а в первой программе РНФ умолчать о поддержке ее курса, теперь призывает сокрушить коммунистический режим, устроить всеобщую забастовку.

Но допустим, Скурлатов - известный проходимец и прожженный знаток политической конъюнктуры. Гораздо больше меня интересует фривольный радикализм мужичков-бодрячков, а также мальчиков комсомольских вида и ухватки из окружения Скурлатова, жестокий и мрачный радикализм безумных старух, истерический - визгливых дамочек и тому подобных статистов, удельный вес которых в движении все возрастает, возрастает катастрофически…

Корни их радикальности - не в демократической или правозащитной идее, вообще не в идее, а в чем-то нерефлектируемом, вегетативном.

Ах, если б знали, из какого сора…

Все эти люди могут быть бесстрашными только в толпе, снимающей их зачаточную индивидуальность, в притупляющей массе других радикальных тел. И жутко, что тел становится все больше, они неудержимо плодятся в партиях, народных фронтах, демократических форумах. Тут уже действуют какие-то чисто механические причины, законы вульгарной социологии. Еще один отвратительный момент ожидания, и эти одноклеточные, не состоявшиеся в одиночку, соединятся в жилистое и безмозглое тело толпы, и будут что-то орать, что-то кромсать.

Когда быть радикалом становится легче, чем быть рыболовом, это означает, что раскачивать (здание, лодку, государство) осталось недолго: на подмогу надрывающимся маломощным дээсовцам придет масса старательных бод­рячков, которые будут раскачивать, веселясь и играючи (а потом кровоточащим месивом конвульсировать под обломками).

Нельзя сказать, что лютый скурлатовский радикализм с налетом ницшеанства (ставка на сильных!... собственников, к черту слабых! - нужны только для массо­вости) не получили на "форуме" никакой отповеди. Два-три разумных выступления с неизменным упоминанием большевиков были насколько самоочевидны, настолько же и тривиальны. Возможно, у кого-нибудь и застрял бы в остат­ках рассудка этот лепет здравого смысла, но принесла тут нечистая "настоящих", то есть партийных, либералов.

С абстрактно-формальной точки зрения аргументы вождя либерально-демократической партии Жириновского против радикализма действительно были либеральны - здесь не к чему придраться. Однако знамением неумолимого рока показалось мне то, что они были не просто поверхностными и плоскими - это бы еще ничего; но они бы­ли пошлыми, и не просто пошлыми, но еще и с каким-то скотским оттенком.

Жириновский, косноязычно лопоча и лучась самодовольством преуспевающего политика, сравнивал страну с женщиной, которую можно изнасиловать (как на­мереваются радикалы), а можно склонить, соблазнить, на что потребуется больше времени, но и результат будет вернее (таковы либералы). За подтверждением данной мысли он обратился к своей знакомой (давайте у нее спро­сим!), похватывая ее и пощупывая, а она похохатывала, по­визгивала.

 - Да он просто идиот! - орали старухи, бешено на него озираясь. Сальности (жирности) Жириновского, видимо, до конца дней будут у них ассоциироваться с либерализмом.

Таково было второе открытие дня: пошлость не избирательна, она не является привилегией радикалов. Она - неотъемлемая черта новорожденной многопартийности, огромное родимое пятно в пол-лица, сверкавшее и на съезде социал-демократов.

Христианская демократия выглядела на форуме не менее внушительно, хотя и несколько бледно после операции (недавно ей пришлось отсечь четыре гниющих члена). По выходе на трибуну глава ХДС Огородников, сце­нически акцентируя приятность своей наружности, улыбки, манер, сладостно мурлыкнул: "Господа!", чем спровоцировал неимоверную ярость старичка-сталиниста. ( - А мне все равно, как меня называют- - товарищ или господин, -меланхолически произнес председатель).

Пока публика шиканьем и руганью делала невыносимым дальнейшее пребывание старикашки в зале, экстаз Огородникова нарастал, христианская улыбка нежнела, воркование приобрело эротическую приторность, и он еще раза четыре успел уязвить рутинера жгучим словечком, наспех подбирая к нему удачные ил неудачные контексты.

Когда-то Бердяев писал, что коммунистическая Россия, подобно царской, полна гоголевскими "рожами и харями, в ней искажен человеческий образ".

Вся глубина этого искажения обнаруживается при прощании с коммунизмом. Похоже, что многопартийная демократия постепенно изобличает себя как новая шизо­френическая затея российского утопизма. Она не устраняет ничего из того, что служило опорой тоталитаризму - примитивной революционности, фанатизма и стадности (отсутствие личности сверху донизу, вдоль и поперек), наив­ной веры в мессианскую роль политических структур, в чу­додейственную магию власти (злую и черную - сегодняшней, белую и добрую - будущей) и, наконец, нечеловеческой, смердяковской пошлости.

Для емкого обозначения всего этого мы имеем, благодаря Достоевскому, замечательное слово: БЕСОВЩИНА. Попробую объяснить его смысл предельно конкретно, не превращая в козла отпущения несчастный РДФ.

Бесовщина - это когда Владимир Боксер на митинге в Зеленограде (20 мая прошлого года) поносит проклятых либералов, которые должны определиться, с кем они - с народом, или за доброго царя? - засовывает, пропихивает длинные цепкие пальцы в едва наметившуюся трещину в блоке либералов и популистов (а вслед за ним Бабушкин с видом революционного палача читает резолюцию). Самому-то Боксеру что, - он, по собственному признанию, одной ногой с первыми, другой со вторыми, - останется на плаву при лю­бом раскладе.

Бесовщина - это когда Демократическая Россия принимает в свои прогрессивные объятия и протаскивает в Моссовет гэбиста Саушкина, причастного к диссидентским процессам 70-х годов, а затем таким же образом пытается воспользоваться разнообразными талантами командира стукачей Затулина.

Бесовщина - это ритуальное расчленение дээсовцами Горбачева в день прав человека, это - демагогия ОФТ, шабаши "Памяти", а также патологические формы поддерж­ки Ельцина, Гдляна и Иванова.

...На съезде социал-демократов идет представление. Требовательная партийная масса задает каждому предс­тавляющемуся деликатный вопрос: не был ли он членом КПСС? На лицах испытуемых написано предвкушение этого вопроса. Им не терпится обнажить перед взыскательными товарищами свою непорочность. Бесовщина...

Стоит ли перечислять дальше? За этим словом тянется нескончаемый шлейф ассоциаций.

Кончилось идеологическое принуждение, ослабло давление государства. Тоталитаризм, спокойный за свои глубинные корни, затаился в ожидании очередной куль­минации привычного календарного цикла. Наступила мно­гопартийность. Хари стали демократическими, плюралистическими, но не перестали быть однообразными и пошлыми. Не перестали быть харями.

P.S. Говорят, что на следующий день сподвижник Огородникова по ХДС Бугаев предложил форуму в целях "самоочищения" создать нечто вроде неформального КГБ, в задачу которого входило бы отслеживание и отсеивание лиц, занимающихся в. общественном движении провокационной и раскольнической деятельностью.

Полностью присоединяюсь к замечательной идее христианина и демократа. Предлагаю назвать эту не­обходимую всем организацию "Самоочищение", и пусть ее (а также всего Святейшего демократического Форума) эмблемой будут ДВА ПАЛЬЦА, ЗАСУНУТЫЕ В РОТ.

Сергей МИТРОХИН