ПРИКЛЮЧЕНИЯ
ТЕРМИНА "АНАРХИЗМ"
Упырь Лихой,
поп Троице-Сергиевой лавры, и не ведал, переписывая житие Малого Пророка Ионы
из списка XI века, что оставит потомкам древнейшее на Руси упоминание слова
анархизм". "Князя судиею бывша единому колену
в дни анархийныя…" - выводило его перо, а
историк в XX веке читает: "Слово анархизм пришло на Русь непосредственно
из греческого языка, минуя всевозможные лингвистические приключения в Древнем
Риме и в Средневековой Западной Европе .Знать бы,
какой смысл вкладывался в "дни анархийные"?
Обратимся к
грекам. "Архе" по-древнегречески
начало, как причина и в то же время - начальство, власть. Ан-Архе
- отрицание "архе". С возникновением этого
термина "анархе" появляются совершенно различные его смысл. По времени на первом месте
стоит "анархиа" Эсхила, старшего из классических
греческих трагиков (р. 525 до Р.Х., ум. 456). У него это без-началие, без-властие
или неподвластность, независимость. Тот же Эсхил
употребляет прилагательное "анархос", что
означает никому не подвластный, не имеющий начальников, никем не управляемый.
Именно в подобных значениях встречается "анархиа"
и "анархос" у историка Геродота, у писателя
Плутарха. Совершенно по иному применяет слово анархиа
Софокл, младший современник Эсхила. Именно у него это
слово выступает впервые в значении "неповиновение властям, беспорядок,
произвол, отсутствие дисциплины. Наконец, в третьем значении
"анархиа" предстает в "Греческой
истории" Ксенофонта, обозначая год без архонта,
без правителя, впервые случившийся в Афинах в 1-й год 94-й Олимпиады, т.е. в
404/403 г. до Р.Х. Следствием этой "анархии" был приход к власти 30
афинских тиранов, что вполне могло повлиять на эмоционально-отрицательное
восприятие такой "анархии" последующими писателями и историками.
И все же в конце 2 века н.э. философ Секст Эмпирик употребляет "анархос", как безначальный. Именно из Древней Греции
начинают свои путешествия по языкам мира две "анархии": анархия
Эсхила и анархия Софокла. Первая - эмоционально
нейтральная и отображающая характерную черту общественного устройства, вторая -
эмоционально отрицательная и безразличная к политической структуре.
В контексте
книги Малого Пророка Ионы поп с колоритным именем Упырь Лихой, судя по всему,
употребил именно понятие "безвластие", с чем согласны специалисты-составители
многотомного словаря русского языка XI-XVII веков. Тем не менее, обращение к
русскому языку XVIII века возвращает нас к многозначному употреблению
"анархии". Авторитетный "Словарь Академии Российской"
предлагает такое толкование: "Анархия… - состояние государства, не
имеющего правительственной власти и законов, безначалие", и приводит
пример 1755 года: "Когда государство не имеет начальников, то сие называется
анархиею". Вновь позднее по времени и вновь на втором месте в словарях
стоит "анархия", как синоним отсутствия порядка, организации,
законности: "Они (т.е. патриции) Римскую республику со всем основанием
потрясши, такую Анархию произвели, которой ничем, кроме Монарша
владения не исправишь".
С таким же
положением дел сталкиваемся мы и в Западной Европе Нового времени. Ученые
Оксфорда ставят на первое место анархию, как "отсутствие правительства;
такое положение, при котором законы отсутствуют вследствие отсутствия или
бездействия верховной власти; политическое расстройство". Уже в 1539 году
Эразм Тавернер писал: "такая беззаконная свобода
или воля для масс называется Анархия" На втором месте (как производная от
первого) стоит анархия, как отрицание или непризнание авторитета в любой
области, в том числе и моральной. Примеры можно найти у Мильтона
("Потерянный рай") или у Байрона ("Сарданапал").
Переход от философского определения анархии к политическому произошел в конце XVIII
- начале XIX века. Во Франции еще при Людовике XIV вошла в обиход фраза о том,
что "уничтожение монархии ввергнет страну в состояние анархии, то есть
безвластия и произвола" (Маре), а во времена Великой Французской революции
"анархезами" стали называть наиболее
деятельных революционеров. Любитель парадоксов Прудон, объединивший в одно два
полюса буржуазного права - собственность и кражу - в 1840 году, в 1845 году
использовал двузначный термин "анархия", чтобы обозначить созданный
им идеал будущего общества. Для Европы ХГХ века это шло ново и необычно. Даже
молодой М.Бакунин частенько употреблял термин "анархия" с негативным
оттенком: "протестантизм… во власти ужасающей анархии", например (это
1842 год).
И во второй
половине XIX века раскол между двумя "анархизмами" очевиден. "Толковый словарь" Даля определяет анархиста, как
"заступника, покровителя, любителя безначалия, смуты, крамол".
В то же время, анархизм, воспринятый народниками через призму бакунизма, стал руководством к действию. Беда заключалась в
относительной немногочисленности людей, понимавших анархизм, как теорию. Для "образованной
публики" теория и анархизм были две вещи несовместные. В первой биографии
М.А.Бакунина, появившейся в легальной русской прессе (журнал "Русская старина",
1896, N 12), автор Б.Щ. писал: "В дальнейшем развитии своих антигосударственных
измышлений Бакунин... выставил теорию "АМОРФИЗМА", т.е. самоуправляющихся
федеральных общин..." Словечко "аморфизм", принятое Б.Ш. для
обозначения теоретического анархизма, прижилось и
некоторое время употреблялось в России начала XX века. Это позволило применить
собственно термин "анархизм" к анархо-террористам,
сделавшим немало для "пропаганды анархизма в годы двух революций. Июльский
"Новый Сатирикон" 1917 года подметил
несообразность, анархической теории и практики в такой частушке:
"Анархист в сенях стащил
Полушубок теткин.
Ах, тому ль его учил
Господин
Кропоткин?"
Да,
-уже; существовала анархическая "Федерация работников умственного
труда", уже существовал, как направление, анархо-гуманизм
А.А.Борового - но уже существовали и контрпропагандисты
кадетов и эсдеков, проплывшие по поверхности бурного
революционного потока в "светлое будущее" 20-х годов и
начавшие закидывать анархизм дерьмом, буквально отрывая последнее от себя.
Укажем на Ем. Ярославского-Губельмана,
но трогать его на станем. "Анархия" Софокла начинает брать верх.
Лондонский
анархический ежемесячник "Фридом
("Свобода") 1925 года отмечает повальный дилетантизм в понимании
анархизма даже в Палате Общин Британского парламента. Лидер лейбористской
партии, будущий премьер-министр Д.Р.Макдональд, говорил в одной из речей так:
Когда правительство сдается и дает субсидии, оно пугает Анархией. Но кто такие
анархисты? Может, я - анархист? Или шахтеры из лейбористской партии?
Единственная партия анархистов в настоящее время - это партия Тори... Сейчас вы
можете наблюдать в стране настоящую анархию - в промышленности, в экономике, в
коммерции". Этот замечательный пример путаницы в голове политического
деятеля можно постоянно дополнять новыми вплоть до
наших дней. Тем понятнее непонимание сущности анархизма, как течения, в широких
массах. Перенесемся в год 1989. С первой страницы "Московской правды"
от 7 ноября 1989 года разъясняет некий ветеран партии К.Карзов:
"Ведь что такое демократия без дисциплины - государственной, партийной,
личной? Это анархия". Страшнее слова у члена КПСС с 1930 года не нашлось.
Из 40-х и 50-х годов нынешние "историки" и "политологи"
официальной прессы и центральных издательств вынесли страшное слово
"анархизм", так и не поднявшись над обыденным уровнем понимания
термина. Печально, что до сих пор находят они отклик в сердцах доверчивых
обывателей. Слишком немногие понимают, что в работах Канева,
Комина, Полянского, Худайкулова,
Семанова и пр., смысла при правильном понимании анархизма не больше, чем во
фразе "луна умножает четырехугольно". Вспоминается избитая шутка по
поводу двузначности слова "брак": "Хорошее дело таким плохим
словом не назовут". В принципе, подавляющее число критических работ и
выступлений по анархизму можно свести к этой фразе. Скоро ли к ним станут
относиться как к шутке?
Дмитрий Олейников