ЧТО ГОД ГРЯДУЩИЙ НАМ ГОТОВИТ…

Гадание на кофейной гуще входит в добрую традицию нашего издания, и остаётся только удивляться, как это до сих пор предсказания эти сбываются. Должно же это когда-нибудь кончиться. Будем надеяться, что хоть на этот раз прогноз окажется ошибочным, но всё же...

Наследство этого года чарует разнообразием. И тебе забастовки, и оппозиция, и привычка митингов, и развал экономики, и новые политические процессы, и новые партии. А надо всем этим личное горе сотен тысяч людей: Сахаров умер.

Сейчас, когда первая душевная боль начинает проходить, мы все чётче осознаём масштабы той катастрофы, которая снова произошла 14 декабря. Конечно, Сахаров не мог сам по себе ускорить реформы, вожди Советского Союза всё менее вежливо отмахивались от него. Но он был человеком, который умел слушать, умел высказать правду в глаза, не считаясь с политической конъюнктурой. Отсюда – быстрый рост популярности этого человека столь далёкого от популизма. Теперь этот пример остаётся только в памяти...

Смерть Сахарова – новый шаг к гражданской войне. Она отнимает надежду у тех, кто верил, что номенклатуру ещё в чём-то можно убедить. Впрочем, сам Сахаров в последние дни жизни склонился к силовым (но ненасильственным) методам борьбы. В его призыве к забастовке есть что-то от Дон-Кихота. Политика, лишённая прагматизма, столь характерного для межрегиональной группы.

Провозглашение политической оппозиции – хороший памятник академику, но такая она вряд ли способна предотвратить социальный взрыв. Аппарат нельзя обыграть по его же правилам. Выход за их рамки порождает вокруг нынешних либералов эффект азиатского популизма, который только усилится со смертью Сахарова. Суть этого явления чудесно выразил Д.Оруэлл: "условием его правления становится необходимость жить, производя впечатление на "туземцев", и в каждой кризисной ситуации он должен делать то, что ждут от него "туземцы". Он носит маску, и лицо его обживает, эту маску." Диалог с толпой, которая лишена власти, лишена возможности говорить и потому остаётся толпой – это не диалог, а испорченны! Телефон. И это порождает в официально оппозиционном центре принципиально неосуществимые программа реформ, неосуществимые уже потому, что сочетаются с трудом совместимые принципы – самоуправление и свободный рынок с одной стороны и сильное государство, с другой.

Между тем несовместимое прекрасно сочетается в лозунгах. Так у большевиков в своё время "сочетались" партийный централизм и призывы к отмиранию государства, рабочему контролю, власти советов. Одно из двух должно стать фикцией. Но сначала противоречивая общественная модель породит паралич общества и длительное кризисное развитие, которое демонстрирует нам третий мир.

Впрочем, выступление Попова на съезде показывает, что лидеры оппозиции всё более склоняются к авторитарной модели развития: государства, оставляя за собой господство над остальной "квартирой", дарует рынку "комнату", где можно резвиться в своё удовольствие, Интересно, что вслед за этим Попов привёл другую, на этот раз саморазоблачительную аналогию: в единой машине стартёр не может работать отдельно от карбюратора. Рыночная комната миллионами нитей связана с остальной квартирой. А это значит, что рыночный "ребёнок" (ох уж этот ленинский образ) будет формироваться по командно-административному образу и подобию.

Именно такой вариант предлагает новый лидер правого крыла и без того правой КПСС Б.Гидаспов. Место министерств постепенно занимают монополистические объединения – концерны. Бюрократия в этом случав может чувствовать себя спокойно, для полноты картины не хватает только Пиночета. Впрочем, за этим дело не станет...

Судя по программе Рыжкова вожди Советского Союза так ничего не поняли и ничему не научились. Мировой опыт, на который они нынче так любят ссылаться, неопровержим в одном – попытка выйти из кризиса путём замораживания зарплаты и забастовок невозможна без террора. Таким образом "столыпинский путь", причём с гораздо более скромной примесью реформ, обещает продолжение уже несколько лет разыгрываемой пьесы начала века. 1905 год мы пожалуй уже завершаем. Разгоны ориентированных на Горбачёва демонстраций (слава богу,: почти без стрельбы) , возникновение самостийных и официозных центров местной политической жизни (комитеты избирателей и самоуправления), массовые митинги, а затем и забастовки, шабаши чёрной сотни, бутылки с горючей смесью летящие в здание МВД. До сих пор Горбачёв вёл себя достойнее Романова, он, по крайней мере, не старался загнать оппозицию в подполье.

Декабрь внёс в эту ситуацию новые черты. Дело С.Кузнецова, а за ним и И.Подшивалова знаменует возобновление уголовных преследований за взгляды, приостановленных в 1986 г. Абсурдность экономической системы создаёт между тем гораздо более напряжённую хозяйственную ситуацию, чем тот орешек, о который сломал зубы Столыпин. По справедливому замечанию "Панорамы" у нас не просто экономический кризис, а кризис военного типа. Другими словами, политические "расклады" начала 1906 г, сочетаются у нас с экономическими сюжетами начала 1916-го. "Железный" курс Рыжкова (читай Горбачёва) – это "подтягивание" политической структуры к тому же трагическому рубежу. За 1990 г. это вполне можно сделать. Для этого нужно "разогнать" неформалов с их прессой, Верховный Совет РСФСР (у нас Государственная Дума будет существовать одновременно с Булыгинской, общесоюзной). А можно и не разгонять, а просто почистить – слишком уж безвластный орган, да и радикалы вряд ля составят на нём большинство. После менее или более шумного "3 июня 1907 г.", скоротечных бюрократических реформ и их очередного провала мы окажемся перед лицом гражданской войны. Впрочем, это уже скорее тема 1991-1992 гг.

Задержать сползание в эту бездну могут разве что крупные кредиты Запада. Но это вряд ли – у Запада едва хватит денег на "спасение" Восточной Европы. В любом случае финансовая помощь США и Международного валютного фонда не решает проблемы, а загоняет их вглубь. Как доказывает уже упоминавшаяся Латинская Америка, гражданская война в этом случае лишь приобретает размазанные " затяжные" формы.

Так что же, патовая ситуация? Строго говоря, выход есть, но маловероятен. Это проведение в течение 1990 г, (позднее нельзя) радикальных преобразований, направленных на эвакуацию обанкротившегося бюрократического аппарата, т.е. государства из сферы экономики и культуры. Пока государство существует, оно должно быть загнано в угол и содержаться в этом углу под бдительным контролем граждан. Только осознав эту свою миссию, последние станут гражданским обществом.

Необходимость разгосударствливания в общем и целом признают чуть ли не все. Возражения касаются прежде всего темпов. Шаги в этом направлении предпринимаются (и по плану Рыжкова будут предприниматься) медленнее, чем приближается крах. Но быстрее нельзя, потому что надо сохранить умеренность и в выборе преемников министерств. В таковые прочат кроме "социалистических" монополий опять же государство, но республиканское. Но государство – всегда государство. В какой бы цвет его не красили, оно сохраняет черты эгоистичной, некомпетентной, подбирающей саму себя касты чиновников.

Чтобы предотвратить гражданскую войну, необходимо ликвидировать центр, вокруг которого она разгорается путём децентрализации управления и усиления начал самоуправления. Если люди сами решают свои дела, у них нет оснований винить во всём власть. Уже сейчас возможно передать основную часть предприятий в руки местных советов и коллективов трудящихся. И пусть они сами определяют формы распоряжения этой собственностью. Попытка навязать их сверху, путём даже самого межрегионального закона, вызовет больше протестов, чем согласия. Тоже касается и земли, появление которой на рынке способно покрыть товарный дефицит и остановить инфляцию. Таким образом необходимо покончить с зависимостью каждого хозяйственного шага от доброй воли чиновника, и самого государства (а с ним и нас, его заложников) от каждой хозяйственной прорехи.

Естественно, что вся эта новая механика не сможет работать без ликвидации ограничений на выдвижение кандидатов в депутаты, без чисто регистрационного характера реализации конституционных свобод. Только тогда свободная пресса и освобождённая улица дадут тот минимум демократии, который необходим для свободных выборов. Только тогда национально-культурная автономия всех народов начнёт залечивать раны национальной войны. Только тогда территориальные и производственные объединения людей будут решать – зачем им нужен вышестоящий орган, и мы получим настоящий союзный договор не только республик, но и областей, районов... И почему бы постепенно не продолжить эту логику до каждого отдельного человека. Если первый шаг в этом направлении будет сделан уже в будущем году, то у нас есть шанс избежать повторения прошлого, которое "не грозит" демократическим исходом.

А.ШУБИН