Среди возникающих, сейчас общественных организаций известный интерес представляет и основанный в конца 1988 г. первый в СССР профессиональный Союз литераторов. Какие задачи ставит перед собой эта организация, каково её философское и политико-правовое кредо?

Ниже читайте:

ЗАЯВЛЕНИЕ

Профессионального Союза литераторов "О демократическом литературном процессе".

Мы полагаем, что демократический литературный процесс проистекает из, опирается на, и реализуется при помощи трёх блоков права:

А. ПРАВО НА ПРОИЗВЕДЕНИЕ

Этот блок включает в себя два аспекта права:

I. Авторское право, состоящее из права на имя, название, контекст произведения (1), а также из права на некоторые элементы произведения (2) независимо от формы, назначения, достоинств произведения, а такие способа его распространения.

II. Право собственности, т.е. право дарить, сдавать в аренду, продавать или иными способами отчуждать элементы авторского права (3) и результаты их объективирования (4), кроме нрава на имя. Право собственности имманентно (5). Его реализация может быть ограничена исключительно из соображений государственной (национальной) безопасности (6).

Б. ПРАВО НА СТАТУС.

Этот блок из шести разделов совокупно конституирует понятие статуса "литератор" и следствия из существования в обществе этого статуса (7).

– автор хотя бы одного произведения независимо от формы, назначения, достоинств и способа распространения приобретает статус "литератор";

– наличие статуса "литератор" не ограничивает иных прав автора как гражданина, в частности, его права на труд в иных областях общественного производства (8);

– отношения автора с предприятиями, учреждениями и организациями, объективирующими его произведения, строятся исключительно в соответствии с этим статусом (9);

– он даёт автору право владения и распоряжения собственностью, необходимой для объективирования своих произведений (10);

– статус исчерпывающ и самодостаточен (11);

– он не может быть отчуждён от автора ни по каким причинам и ни при каких обстоятельствах (12).

В. ПРАВО НА АРБИТРАЖ.

Этот блок нормирует реализацию взаимных прав автора и общества (13).

– право на получение исходящего от органа власти гласного (письменного) запрета на объективирование (распространение) произведения (14).

– право на конфликтный анализ с позиций признанной обществом литературно-эстетической теории; если часть теории, долженствующая описывать те или иные данности произведения, считается не вполне разработанной, автор имеет право на анализ, основывающийся на принципе издательского прецедента (15).

Таким образом, под "демократическим литературным процессом" ПЛ будет впредь понимать непротиворечащее этим блокам права диалектическое единство объективного и субъективного, материального и идеального, проявляющееся в двуедином явлении:

– консенсус общественного сознания относительно создания, объективирования и бытия (усвоения) в обществе литературных произведений, эстетических, литературоведческих и критических исследований, теории и практики редактирования (16);

– неограниченно длящееся в физическом времени воплощение этого консенсуса в социально-производительной практике (17).

КОММЕНТАРИЙ.

1. В настоящем Заявлении слово "контекст" означает то единство формальных и содержательных элементов, которое обычно обозначается словом "произведение".

2. В Гражданском праве стран Восточной Европы, включая СССР, некоторые элементы произведения не являются объектами авторского права. Сегодня к ним относятся фабула, имена персонажей и некоторые иные элементы. В праве остального мира этот вопрос также не разрешён окончательно. Видимо, его разрешение следует ожидать, скорее, исходя из этого определения ДЛП как явления конституционального, чем уточнения определения ДЛП в соответствии с могущими появиться законами. Во всяком случае, именно такого порядка действий профсоюз литераторов вправе ожидать от каждой из стран, в которых провозглашён принцип конституционного регулирования. СССР неоднократно заявлял, что намерен стать именно такой страной.

3. В наши дни права аренды, выкупа или иного отчуждения авторского права в нашей стране узурпированы государствам почти абсолютно. Существует длинный список случаев исключительного права государства на использование произведения или его частей без согласия автора и без оплаты.

4. Аналогично, автор не имеет никакого отношения к способам распространения объективированного произведения. А если учесть еще и то, что право назначения цены произведения как продукта монопольно принадлежит государству, то становится ясным, что реальное авторское право принадлежит автору только на те произведения, которые содержатся в его голове. Малейшая попытка реализовать своё авторское право приводит только к прямому и прямо санкционированному государству бесправию.

5. Даже в ограниченнейшем объеме своего реального существования, авторское право начинает работать лишь с момента заключения договора с редакцией или издательством. Все без исключения издательства и редакции или прямо принадлежат государству, или подчиняются государственным нормативным актам (нормативным актам государственных министерств и ведомств), то есть, феномен авторского права на произведение и его распространение возникает исключительно с санкции государства и без таковой не существует. В то же время, право на произведение, как явление идеальное, с существованием государства не связано прямо. Право собственности на объективированное произведение принадлежит личности просто в связи с фактом существования государства, а не в связи с его, государства, такой или иной волей. Эти права есть феномены социальные, т.е. в первую очередь проявляющиеся в связи со взаимодействием человеческих личностей, отграниченных, но и сообщающихся. Дело государства не "даровать", а фиксировать и контролировать фиксированное. Поэтому право собственности на произведение должно быть объявлено "имманентным", т.е. принадлежащим автору вне зависимости от вступления или невступления его в те или иные отношения с государственным аппаратом.

6. Соображения государственной (национальной) безопасности не могут быть игнорируемы до тех пор, пока существует понятие государственной тайны, ими мотивируемое. Литература не более (и, конечно, не менее) равноправная область человеческой деятельности, чем, скажем, наука. Поэтому нелепо било бы требовать от государства в литературе большего, чем в науке, в частности – большей свободы. Подробнее об этом – см. комментарий 14.

7. С точки зрения права на труд (основополагающего права, источника иных прав, привилегий и преимуществ) литератор в СССР неотличим от проститутки: обеих этих профессий нет, профсоюза нет, соответственно, нет даже минимума защиты его вяло проявленных прав.

8. Наличие статуса "литератор" не должно отстранять автора от процесса общественного (в частности – материального) производства в иных его формах. Сегодняшние профкомы литераторов тем и хороши для своих членов, что дают немалые возможности (правда, чаще всего "полюбовного" типа) почти беспрепятственно реализовывать положение статьи 40 Конституции СССР (о праве на труд), но опасаясь технической невозможности осуществления этого права. Общеизвестно, что не вся бытовая жизнь автора наполнена непосредственным написанием или обдумыванием произведений. Автор вполне может работать и вне непосредственного литературного процесса столько, сколько ему нужно и в той степени, в которой это не мешает ему создавать или обдумывать произведения. Поэтому статус "литератор" не должен ограничивать возможностей автора участвовать во внелитературных областях общественного производства. Он призван уравнивать авторов и издателей в основах взаимных прав и предоставлять автору статус специфического, но равноправного с другими производителя именно тогда, когда он в этом нуждается.

9. Речь идет о том, что в каждом отдельном случае в общение с автором включается издательство (редакция), неотличимое от других с точки зрения однообразного регулирования законодательством. С другой стороны, в общение с издательством (редакцией) включается неотличимый от других с точки зрения статуса автор. Он может быть героем соцтруда, четырежды ветераном, пьяным графоманом или беглым преступником, – но с точки зрения статуса "литератор" они неотличимы. Конечно, придётся считаться с тем, что регулярное и однообразное применение этого принципа сделает членство в СП не более чем почётной(?) абстракцией.

10. Заверения в нехватке бумага или иного потребного лживы. Члены ПЛ знают об этом не понаслышке, а исходя из конкретных подсчётов. Однако, абсолютное право автора на государственное участие в распространении его произведений есть одновременно и проявление социального иждивенчества и пережиток имперского сознания. Такое абсолютное праве автора и, соответственно, обязанность государства не существует ни в одной из стран. Но коль так, автор должен иметь несомненное право обладать и распоряжаться собственностью, необходимой и достаточной для самостоятельного объективирования и распространения своих произведений ксероксами, ротапринтами, персональными компьютерами с принтерами, полиграфической техникой и прочим. Ограничение на владение такой техникой накладываться не может. Ограничения на распоряжение этой собственностью могут накладываться в случаях, предусмотренных пунктами 6 и 14.

11. Значение слова "исчерпывающ" таково: признание или непризнание произведений автора обществом, успех или неуспех в их распространении, отличия, которых удостоило автора общество за его произведения, наказания, которые он понёс за нарушение законных ограничений свободы его творчества (см.п.п.6,14) – ничто не должно придавать его статусу "литератор" никаких дополнительных смыслов, служить основой для расширительного или ограничительного толкования конституирующею понятия "литератор"…

Но одно дело представления о действительности, а другое – сама действительность. Наш опыт общения с редакционно-издательским аппаратом, государственными и политическими организациями свидетельствует о том, что в этой области, равно как и в других, до правового демократического государства, общества ещё очень далеко. Отношения между автором и издателем на деле регулируются не интересами общественного сознания (в частности, представляемыми автором), а интересами сравнительно небольшого опосредующего (материального) участка книжно-журнального производства. Естественно, при этом постоянно нарушается действующее законодательство. Система менеджмента, обеспечивающая некоторую производительную защищённость художника, невозможна в принципе как явление внеидеологическое. Что же остаётся? Остаётся убеждать авторов (и наше Обращение – один из шагов в этом направлении), что создание института, отвечающего их реальным интересам – ПРОФСОЮЗА – необходимо. Свойства и качества, заложенные в такой институт примерным Уставом профсоюзов СССР, Декларацией прав человека и Хельсинкскими соглашениями, могут совместными усилиями авторов, литераторов реализоваться на практике.

Таким образом, профсоюз литераторов явится новой, высшей, сравнительно с Союзом Писателей, формой организации литературных сил страны, в рамках которой станет возможным снять некоторые основные противоречия, накопившиеся в сфере данной разновидности идеального производства. Профсоюз литераторов сможет:

1. .расширить социальную базу реального литературного процесса и, предоставляя авторам профсоюзные средства производства, сделать их независимыми производителями, свободно продающими продукт своего труда (но не сам труд!) и защищаемыми всеми средствами советских и международных профсоюзов;

2. поддерживать, предоставляя приоритет в публикациях, тех авторов и те произведения, которые не укладываются в рамки преобладающих эстетических потребностей, но перспективны для формирования к развиты новых эстетических потребностей; такой идеальный продукт будет выявляться квалификационной комиссией профсоюза с подключением широкого круга специалистов и наиболее заинтересованных читателей на основе объективных критериев художественности, исключающих околополитические спекуляции, кумовщину и вкусовщину; кроме того, для защиты от предубеждённости внелитературного характера, автор будет иметь уставное право публикации вне и помимо профсоюза;

3. освободить авторов от вульгарного политического руководства творчеством (отнюдь не отрицая при том полного и безоговорочного права авторов применяться к свежайшей политической доктрине или конъюнктуре!), заменив его направляющим влиянием философии, эстетики. Это вопрос принципиальный. Произведения, возвращаемые сегодня в литературный процесс, не только и не столько составляют славу отечественной литературы, сколько способствуют философскому и нравственному самоосознанию общества вообще и художника в частности. Тому есть две причины. Во-первых, авторы этих произведений исходили не из сиюминутных, предписаний политических доктрин, а из немногих фундаментальных философских и нравственных принципов. Во-вторых, они не усматривали противоречия в естественности и равноправности материализма и идеализма, поскольку явленность и бытие этих философских направлений обусловлены в первую очередь самим существованием познавательной деятельности человека как объекта и субъекта познания. Заведомая подгонка результата художественного познания действительности под существующие положения определённой философской платформы свидетельствуют о том, что или автор ничего не познаёт, не отражает действительность, а лишь иллюстрирует познаваемое другими, и тогда его произведение не может служить аргументом "за" или "против" – либо о том, что противоположная философия описывает рассматриваемый в произведении вопрос неадекватно, как минимум – хуже данной.

Как видно, самый важный для восстановления исторической справедливости вопрос мы вынесли в конец. Профсоюз литераторов намерен приложить основное усилие в области нормализации естественного права познавать так или иначе прежде всего для осознания того, что автор ищет художественную истину, а вовсе не озабочен вопросом о том, какой бы философской концепции поклясться в верности. Существование авторов, исходящих из идеалистического мировоззрения, например, является свидетельством неадекватности решения философами-материалистами тех или иных вопросов, а потому – благом для общества. Профсоюз намерен сокрушить отвратительную догму, согласно которой в пределах отечества автор-материалист отличается от автора-идеалиста тем, что произведения первого художественны, а второго нет (кстати, вне пределов страны эта догма применяется более стыдливо!). Профсоюз намерен постоянно утверждать, что художественность первого и второго имеет просто-напросто разную природу.

Второе следствие последнего пункта для профсоюза означает, что пора лишить эстетику и литературоведение укрепившегося за ними в общественном сознании статуса соизволительности или, напротив, расстанавливания границ творчеству, публикационной политике. Эти формы познания не имеют социально-праводействующей силы. Только если автор доходит до прямой проповеди действий, несовместимых с общественным правосознанием (опирающимся, кстати, сегодня всё чаще не на групповые, в частности, – классовые ценности, а на ценности общечеловеческие), – только тогда можно в принципе говорить об ограничении свободы объективирования авторского самовыражения. Но и тогда вопрос это прагматически-социальный но не исследовательский. Основные методологические претензии следует адресовать кому угодно, кроме автора. Скорее всего – редакционно-издательскому аппарату и его нормативным актам.

Создание профсоюза литераторов может стать значительным шагом на пути обобществления государства, передачи его функций общественный органам самоуправления.

Учредительный Съезд ПЛ.