"СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВВДИВОСТЬ"
ПРИ БОЛЬШЕВИКАХ.
(Из воспоминаний
А.С.Изгоева "Пять лет в Советской России", Архив
русской революции, т. X, Берлин,1923, с.28-29).
1918 год. Правительство переехало
в Москву. "Разжалованный Петроград был возглавлен Зиновьевым и сделан центром
Северной области или Коммуны. Он очутился приблизительно в таком же положении, как
Москва при генерал-губернаторе великом князе Сергее Александровиче. Центральные
законы действовали на территории Петрограда только с дозволения местного градоправителя.
Что не касается московского всероссийского начальства, то оно в Петрограде власти
вовсе не имело"... Петроград развивал своё коммунистическое законодательство,
строил своё социалистическое общество. Он, так сказать, шёл впереди и был
реалистичнее. В Москве бредили всероссийским учётом, сочиняли планы, в силу которых
страна работала бы по указке из Москвы, в Москву присылала бы все продукты своего
труда и из Москвы получала бы следуемую каждой местности долю. В Петрограде смотрели
на дело трезвее: надо брать откуда только можно, а свой
социализм проявлять при распределении, ущемляя буржуя. Петроград первый ввёл распределение
хлеба "по категориям", причём Зиновьев старался лишь как можно сильнее
подчеркнуть то, что было оскорбительного в этой мере. Так, установив четвёртую категорию
граждан и пообещав выдавать ей 1/8 фунта хлеба на два дня, Зиновьев прибавил в своей
речи: мы сделали это для того, чтобы они не забыли запаха хлеба. Всеобщая трудовая
повинность нигде не осуществлялась с такой бессмысленностью и садизмом, как в Петрограде.
Там иностранцы могли любоваться, как пьянистки и
скрипачки из консерватории портили себе пальцы за непосильным для них трудом скалывания
льда с тротуаров. В Петрограде в день или накануне какого-то революционного
празднества сотни "буржуев" были согнаны в казармы для уборки конского
и человеческого навоза под торжествующее гоготание солдат.
Все эти меры однородны и
продиктованы били одним желанием демагогически поиграть
на темноте и злобе народной массы, злорадствующей над унижениями тех, кого ещё вчера
ока считала выше себя.
Петроградские заводы дали
коммунистической партии численно наибольшие и качественно наилучшие её пролетарские
кадры. Петроград рассылал во все стороны боевые и продовольственные отряды, для
борьбы с белыми и для отбирания у крестьян хлеба. Что же касается производства,
то об этом много говорили, но ровно ничего не делали. Кроме производства зажигалок
из пустых патронов петроградская промышленность за коммунистический период ничем
не обогатилась. Да и зажигалки рабочие делали крадучись, на вольный рынок, из ворованного
казённого материала, а вовсе не во исполнение всероссийского производственного плана,
сочиняемого Лурье-Лариным.
Зато в ущемлении "буржуя",
в издевательстве над каждым образованным, сморкавшимся в платок и избегавшим матерщины
человеком. Петроград шёл впереди, указывая пути и Москве, и всей России. Впрочем,
дороги были проложены ещё раньше... законодательством о евреях. Когда коммунисты
стали "строить" свои "домкомбеды",
приёмы в низшие, средние и высшие школы, нормировку квартирной платы и т.п., они
взяли ограничительные нормы против евреев и применили их ко всем"буржуям" в самом распространительном и произвольном
толковании слова. "Буржуй", как известно, не мог быть председателем домового
комитета, а в члены комитета допускался по проценту, как и в школы. Квартирная плата
с "буржуя" бралась в размере от двух до десяти раз большем, чем с пролетариев
и совработников. Так же облагались дети "буржуев" в школах. Для
"буржуя" существовали специальные налоги и повинности. А главное, он был
вообще существом, не пользовавшимся прямой защитой закона. Закон применялся к нему
лишь поскольку данный буржуй признавался полезным для советского
государства, а признание этой полезности могло быть оспорено каждым учреждением
и взято обратно в каждую минуту. В этом же административном произволе заключалась,
как известно, сущность, и русского законодательства о евреях. Таково было направление
петроградского законодательства до самого последнего момента, т.е. и при "Нэпе".
Можно легко себе представить, что было вначале, в 1918-1919 годах. Постепенно, по
мере того, как укреплялась большевистская власть, их органы политического сыска
усиливались старыми безработными царскими агентами, ознакомившими коммунистов с
прогрессивной техникой дела. У большевиков в Чека появились карточки, схемы, фишки. Увеличивался круг людей,
подпадавших под систематическое наблюдение. Становилось очевидным, что моё свободное
проживание в Петрограде подходит к концу. Круг знакомых, оставшихся здесь, всё редел
и редел".