глава из книги "Анархизм. История либертарных идей и движений"

Джордж Вудкок

перевод с английского Петра Рябова

Анархизм в Италии

(Продолжение. Начало в # 3)

Решительность, проявленная итальянскими анархистами в Римини, не уменьшилась в последующие месяцы. Они не только разорвали свои связи с марксистами; они также отказались от ка­ких-либо союзов с левым крылом республиканцев, и непрерывно приближались к последовательно бакунинской позиции. Это предполагало не только последовательность в либертарианских /свободнических/ формах социальной и экономической организа­ции; это означало также такую решимость, как провозглашала од­на нелегальная газета, что "сегодня одной пропаганды недостато­чно; теперь мы должны организоваться для борьбы". Совершенно очевидно, что подразумевалась повстанческая борьба. По мере того, как его позиция становилась все более крайней и радикаль­ной, анархистское движение в Италии также росло все сильнее, и когда состоялся второй национальный конгресс в Болонье в марте 1873 года, его пятьдесят три делегата уже представляли сто пять­десят секций, - в семь раз больше, чем семь месяцев назад - на первом конгрессе.

За этим стремительным ростом Федерации с тревогой на­блюдало итальянское правительство; министр внутренних дел вы­пустил инструкцию к провинциальным властям с указанием раз­громить Интернационал в их провинциях. Полиция совершила на­лет на конгресс в Болонье и арестовало Кафиеро, Коста и Малатесту, но оставшиеся делегаты просто поменяли место и продол­жили свое обсуждение, с принятием открыто вызывающих резо­люций, в которых обличались преследования, которым они под­вергались. Помимо нового подтверждения основных принципов, провозглашенных ранее, наиболее важная резолюция, принятая конгрессом 1873-го года, призывала к пропагандистской работе среди крестьян, в надежде на поддержку огромной массы "четы­рех миллионов крестьян в Ломбардии и южных провинциях, кото­рые пребывают в агонии, поскольку изнурены болезнями и голо­дом и горячо жаждут часа освобождения". Попытка воплотить в жизнь это ожидание и пробудить крестьян к действию оказала ог­ромное влияние на последующую анархистскую деятельность.

В Италии девятнадцатого века полицейские преследования не означали чего-то позорного или даже ужасного. Жертвы и страдания героев Рисорджименто даже сделали тех, на кого об­рушивались полицейские репрессии, символом благородства, и все попытки правительства ликвидировать Интернационал зачас­тую вели лишь к тому, что приводили новых бойцов в его секции, Так, уже в первые месяцы 1874 года, который был одним из самых драматических лет в истории итальянского анархизма, полиция и анархисты - по независимым друг от друга оценкам - пришли к приблизительно одинаковому заключению, - о том, что число чле­нов Интернационала в Италии выросло более чем до 30 000 чело­век. Кроме того, благодаря главным образом, деятельности Кос­та, который постоянно поддерживал контакт с Бакуниным, эта не­большая армия анархистов была наконец объединена в единую организационную сеть, которая действовала через десять регио­нальных федераций, которые распространились по всем районам Италии и даже на Сардинии.

Это было время, когда итальянские анархисты решили пе­ренести центр своей деятельности из залов съездов в открытое поле революционной борьбы. Уже до 1876 года Кафиеро и Малатеста выступали в качестве проповедников Пропаганды Действи­ем, проводя эту идею как новое евангелие среди остального ин­тернационального анархистского движения. В этом году Малатеста провозгласил в Бюллетене Юрской Федерации: "Итальянская Федерация полагает, что повстанческая деятельность, направлен­ная на утверждение социалистических принципов путем дейст­вий, является наиболее эффективным средством пропаганды". Поддержанная теоретиками во Франции и Испании, эта точка зре­ния итальянцев стала господствующей в деятельности европей­ских анархистов в течении 1880-х годов. Но как форма практичес­кой тактики, она возникла в условиях итальянского движения уже в начале 1873 года.

Анархисты к этому времени получили значительную поддер­жку со стороны народа, но - помня об итальянских революцион­ных традициях, - они осознавали, что только тогда они смогут сохранить свои позиции, если сумеют своей драматической борьбой превзойти подвиги гарибальдийцев и мадзинистов. "На­сильственное действие, - говорил Андре Коста, вспоминая о тех днях - считалось... необходимым... для того, чтобы поставить про­блему, показать превосходство нового идеала над старым". Зима 1873-74 годов была одной из самых тяжелых и беспокойных, и на­чавшиеся тогда забастовки и голодные выступления предостави­ли анархистам возможность продемонстрировать в небольших масштабах свое прямое действие. Но этого было не достаточно; была необходима обдуманно спланированная программа дейст­вий, и с этой целью боевые вожди Федерации воскресили старую бакунинскую идею о тайной внутренней организации, инициирую­щей повстанческие действия. Следуя ей, к концу 1873 года они организовали, в качестве группы внутри Интернационала, Италь­янский Комитет за Социальную Революцию, который действовал совершенно тайным образом. Его целью было вызвать серию хо­рошо спланированных восстаний в тщательно выбранных частях Италии, которые могли дать надежду на возможность начала ряда местных повстанческих выступлений. Для действий Комитета бы­ли отобраны те области, в которых секции Интернационала могли рассчитывать на массовые восстания, которые могли бы привести ко всеобщей социальной революции.

Комитет за Социальную Революцию планировал начать тща­тельно подготовленное выступление летом 1874 года. В ночь с 7 на 8 августа анархисты Романьи должны были овладеть Болоньей, и известия об их успехах должны были стать сигналом к восстани­ям в Риме, Флоренции, Палермо и Ливорно, а также в сельских районах Апулии и Сицилии, в результате которых можно было рассчитывать, что огромный революционный пожар разгорится по всей Италии и произойдет "социальная ликвидация". Это был грандиозный проект, но то, что реально сумели сделать члены Ин­тернационала, далеко не соответствовало этим замыслам. Через своих информаторов полиция получила достаточное представле­ние об этих планах, и за один день до великого восстания аресто­вали Андреа Коста, главного организатора выступления. Конспи­рация была подорвана: но это не разрушило всего предприятия, и утром 7 августа прокламации Итальянского Комитета за Социаль­ную Революцию появились в больших и малых городах по всей Италии, призывая трудящихся "сражаться насмерть за ликвида­цию всех привилегий и полное освобождение человечества".

Планы восстания в Болонье были разработаны в мельчай­ших деталях. Тысяча жителей Болоньи должна была собраться в двух пунктах вне города, где они должны были соединиться с тре­мя тысячами повстанцев из других городов Романьи. Объединен­ные силы должны были выступить двумя колоннами к городу, в ко­тором их ждал Бакунин, чтобы также присоединиться к ним; одна колонна должна была атаковать арсенал - два сержанта уже обе­щали открыть ворота - и затем раздать оружие остальным инсур­гентам, которые тем временем должны были возвести баррикады из материалов, уже собранных в ключевых пунктах.

Революционеры из Болоньи собрали значительное количе­ство повстанцев, но силы, пришедшие из других городов, кото­рые обещали прибыть в Имолу, насчитывали менее двухсот чело­век, вместо обещанных трех тысяч. Они направились к Болонье, но по пути были перехвачены карабинерами и армейскими частя­ми, и те из них, кто сумел избежать ареста, скрылся в горах. Пов­станцы из Болоньи, напрасно прождав эту колонну поддержки, ук­рыли свой отряд в полях и затем рассеялись. Ожидавшиеся вос­стания в других крупных итальянских городах были сорваны бла­годаря действиям бдительной полиции, и только в Апулии Малатеста сумел по-донкихотски поднять стяг восстания даже тогда, когда все его надежды на успех были совершенно обречены на разочарование. В его собственном описании этих событий при­сутствует некий мрачный юмор, свидетельствующий о качествах этого человека, которому суждено было вскоре стать признанным вождем итальянского анархизма и оставаться таковым на протя­жении полувека:

"Несколько сотен членов федерации обещали прибыть в Ка­сте ль дель Монте. Я прибыл туда, но из всех, кто клялся прибыть, мы обнаружили только шестерых. Это ничего не изменило; воен­ные действия были открыты; подобно повстанцам прежних лет, мы взялись за оружие и объявили войну итальянской армии. Мы вели военную компанию на протяжении нескольких дней, пытаясь привлечь крестьян на свою сторону, но не сумели получить ника­кого отклика. На второй день мы вели бой против восьми карабинеров, которые открыли по нам огонь и вообразили, что мы были очень многочисленны. Тремя днями позже мы увидели, что мы ок­ружены солдатами; нам оставалось только одно. Мы спрятали ру­жья и решили рассеяться. Я укрылся в телеге с сеном и таким об­разом сумел покинуть опасную зону".

Малатеста был позднее арестован в Пезаро по пути на се­вер - в Швейцарию, и присоединен к другим анархистским вожа­кам, сидящим в тюрьме. Конечным результатом этого великого плана социальной ликвидации было то, что Интернационал в Ита­лии был обескровлен на много месяцев. Большинство его актив­ных борцов находилось за решеткой или в изгнании, его секции были разогнаны и его издания были уничтожены. С другой сторо­ны, инсургенты завоевали огромную симпатию народа, - не пото­му, что они были анархистами, но потому, что они открыто восста­ли против правительства Виктора Эммануила, и последовавшее оправдание значительным количеством судов присяжных и тех людей, которые очевидно были виноваты перед законом, явилось выражением всеобщей народной нелюбви к режиму, который де­лал совсем немного для уменьшения экономических и социальных бедствий. В июне 1876 года все инсургенты были объявлены "не­виновными" и отпущены на волю; их главным испытанием была задержка со стороны органов правосудия, которые продержали некоторых из них почти два года в заключении без суда.

Вновь набравший силы, благодаря пропагандистским успе­хам судов, с их бесконечными революционными речами - один Андреа Коста отстоял на свидетельской трибуне три дня - и возвра­щением наиболее активных борцов к общественной жизни, Интер­национал в Италии начал в 1876 году воссоздавать свою органи­зацию. Были восстановлены местные региональные федерации и состоялись конференции: в Болонье, во Флоренции, в Джерси, - без помех со стороны полиции. Анархистская пресса воскресла с появлением в Ливорно "Иль нуово рисвеглио" и в Фабиано "Иль мартелло". Наконец, в конце октября во Флоренции состоялся на­циональный конгресс. В это время полиция во Флоренции вновь активизировала свою деятельность, опасаясь - или делая вид, что опасается, что реальная цель этого конгресса состоит в подготов­ке плана новой серии восстаний. Андреа Коста и другие делегаты были арестованы на вокзале, как только они прибыли во Флорен­цию, в то время как место проведения конгресса было захвачено полицией. Но, тем не менее, свыше пятидесяти делегатов все еще оставались на свободе, и конгресс, в конце концов, состоял­ся в лесу, в предгорьях Апеннин, под проливным дождем, посто­янно идущим в течении всего дня.

Кафиеро и Малатеста возглавили конгресс, и под их влия­нием делегаты приняли непреклонную повстанческую и антиполи­тическую программу. Наиболее важной, по крайней мере, теоре­тически, была резолюция, которая свидетельствовала о том, что итальянцы движутся от бакунинского коллективизма по направле­нию к анархическому коммунизму.

"Каждый должен отдавать обществу все, что позволяют ему сделать его способности, и он имеет право требовать от общест­ва удовлетворения всех своих потребностей, в тех размерах, ко­торые допускают существующий объем производимой продукции и возможности общества".

Но все их размышления по поводу этих экономических воп­росов определялись мечтами о революционном действии, подоб­ном горной лавине, камнепаду - теми мечтами, которые все еще оставались у анархистских вождей. Несмотря на провал восстания в Апулии в 1874 году, Кафиеро и Малатеста оставались в убежде­нии, что сердца крестьян Южной Италии полны горючего матери­ала, готового к бунту, и летом 1877 года, после тщательных при­готовлений, они расположили свой штаб в горной деревне Сан-Л у по, недалеко от Беневента, в Кампани. Они привлекли к загово­ру русского революционера Степняка-Кравчинского и горного проводника по имени Сальватор Фарина, который в конце концов оказался полицейским шпионом. Благодаря его деятельности правительственные карабинеры узнали о планах конспираторов прежде, чем они окончательно созрели, и, после ожесточенной ружейной перестрелки, в которой один из полицейских был смер­тельно ранен, двадцать шесть анархистов погрузили свое снаря­жение на мулов и скрылись в Аппенинах. Два дня спустя, на рас­свете 8-го августа - это было воскресенье - маленький отряд спу­стился в деревню Летино, подняв свои красно-черные флаги. В присутствии собравшихся крестьян, Кафиеро объявил о сверже­нии короля Виктора Эммануила, а его товарищи торжественно со­жгли местные записи о налогах. Крестьяне горячо поддержали последнее из этих действий, и отец Фортини, священник Летино, приветствовал анархистов как " истинных апостолов, посланных Господом, чтобы проповедать Его Божественный закон".

Мушкеты были розданы сельским ополченцам, и Кафиеро убеждал людей использовать их дли защиты собственной свобо­ды. Затем, ведомая отцом Фортини, группа анархистов достигла соседней деревни - Галло, где отец Тамбурини вышел, чтобы приветствовать их, и пошел с ними от дома к дому, крича жите­лям: "Ничего не бойтесь. Они - честные люди. Они собираются свергнуть власть и сжечь налоговые книги." В Галло инсургенты не только сожгли налоговые записи, но также захватили деньги в сейфе сборщика налогов и сломали счетчик, при помощи которо­го производили оценку размеров налогов за муку, вырабатывае­мую на местной мельнице. Все это привело крестьян в восторг; это было реальное доброе дело, которое помогало им сберечь не­сколько их лир от налогов и запутать их установление. Но, тем не менее, ни один человек из Летино и ни один человек из Галло не захотел примкнуть к отряду. Они очень разумно рассудили, что, несмотря на то, что они признательны инсургентам за все то, что те для них сделали, их церковные приходы не смогут защищаться одни против целой Италии. "Завтра придут солдаты, и все будут расстреляны." Их пророчества частично сбылись. Полтора баталь­она пехоты, два эскадрона кавалерии и две команды полиции бы­ли брошены против крошечного отряда повстанцев, который вновь отступил в горы. Они насквозь вымокли под проливным до­ждем, шли по сугробам и окончательно заблудились в тумане. Наконец, они нашли пристанище в доме крестьянина, и здесь-то они были окружены и захвачены в плен, после того как исчерпали все возможности к какому-либо эффективному сопротивлению. Это небольшое комическое предприятие было как бы пророчес­ким предвестником судьбы анархических попыток поднять италь­янское крестьянство; также как и деревенские бедняки южной Ис­пании, их собратья в южной Италии были глухи к мессианскому свободолюбию, и анархизм в Италии оставался большей частью движением, сосредоточенным в небольших городах.

Восстание в Беневенте повлекло за собой новый цикл пра­вительственных репрессий - аресты и заключение в тюрьмы, за­крытие газет и запреты организаций, и - следующие за ним, став­шие уже традиционными, оправдания заключенных членов Интер­национала присяжными, враждебно относящимися к Савойской монархии. В конце этого же года официально запрещенный Ин­тернационал реорганизовывался, и в апреле 1876 года подполь­ный конгресс в Пизе принял решение о "всеобщем восстании" в общенациональном масштабе, "не обращая внимания на жертвы, ибо не далек тот день, когда вооруженный пролетариат вызовет крушение всего, что как-либо связано с буржуазией, троном и ал­тарем." Ряд местных съездов единодушно одобрили этот план, но неудачи в Болонье, в Апулии и в Беневенте подорвали энтузиазм даже у наиболее по-боевому настроенных революционеров, и планы о революции в масштабах всей страны не пошли дальше стадии слов.

Возможно, как результат крушения коллективных восстаний, взамен их начались акты индивидуального террора. 17 ноября 1878 года, когда новый король Умберто прогуливался по улицам Неаполя, повар по имени Джованни Пассананте вскочил в его эки­паж и попытался ударить его кинжалом, на котором были выгра­вированы слова: "Да здравствует интернациональная республи­ка!" Нет доказательств того, что Пассананте был связан с какой-либо из анархистских групп, но распространена точка зрения - возможно, несправедливая - усматривающая связь между его по­ступком и призывами, незадолго до того появившимися в либертарных изданиях, к уничтожению "всех королей, императоров, президентов всех республик, жрецов всех религий", как "истин­ных врагов народа". В день, непосредственно предшествовавший покушению Пассананте, была брошена бомба в монархистский па­рад во Флоренции, и четыре человека были убиты; а через два дня после этого покушения другая бомба взорвалась среди толпы людей в Пизе, не приведя к каким-либо роковым последствиям. Существует большая вероятность того, что бомба во Флоренции могла быть брошена агентом-провокатором; но несомненно, что бомба в Пизе была брошена анархистом.

Эти акты стали предлогом для новых величайших преследо­ваний Интернационала. В конце 1878 года каждый анархический повстанец, участвовавший в каком-либо восстании или же подоз­реваемый в соучастии в террористических актах, был или в тюрь­ме, или в ссылке, и правительство предприняло попытку убедить суды объявить Интернационал ассоциацией злодеев и преступни­ков, что должно было автоматически приводить к аресту всех его членов. Эта попытка провалилась, поскольку суды понимали, что Интернационал как таковой не может нести ответственности за индивидуальные акты - подобные покушению Пассананте - даже не принадлежащих к нему лиц, но результатом беспощадных пре­следований, которым полиция подвергала Интернационал зимой 1878 г. и весной 1879 года, были окончательный распад Интерна­ционала как организации.

Этот крах произошел из-за того, что энергичные молодые вожди, которые возглавляли движение на протяжении 1871-1877 годов, были теперь надолго лишены возможности действовать в Италии. Кафиеро и Малатеста были в ссылке, несколько анархи­стских групп, собравшись в Лугано, эмигрировали, и затем скита­лись по Европе и Леванту в поисках революционных предприятий. Еще более серьезным фактором, чем их отсутствие, было отступ­ничество Коста. В 1877 году Коста прибыл на последний конгресс Сент-Имьерского Интернационала /образовавшегося после Гааг­ского конгресса 1882 года, из тех секций, которые не признали авторитаризма лондонского Генерального Совета во главе с Марксом - примеч. переводчика/ в Вевьере и там он проводил, поддержанный Полем Бруссе, последовательно крайнюю линию. Вскоре после этого в Париже он был арестован и посажен в тюрь­му на два года за активное участие в контактах с возрождающим­ся здесь анархистским движением. В 1879 году, все еще находясь в заключении, он объявил о своем отречении от анархизма и на­писал письмо, которое умеренный социалист Бинами опубликовал в миланском "Иль Плеб", сообщавшее, что он теперь верит в по­литические действия. Хотя невозможно проследить духовную эво­люцию, приведшую Коста к изменению его мировоззрения, но не случайно уже в 1877 году он так был настроен против повстанчес­ких действий, что попытался уговорить Кафиеро и Малатесту от­казаться от их плана восстания в Беневенте. Теперь Коста ис­пользовал свой выдающийся ораторский дар и свою популярность в Романье на дело парламентского социализма; в 1882 году он был выбран в Палату Депутатов, и на протяжении следующих лет он сыграл решающую роль в образовании Социалистической Пар­тии в Италии.

Все близкие друзья Коста среди анархистской элиты осу­дили его. Но, по меньшей мере, один из них, Кафиеро, возможно, последовал его примеру в ренегатстве; в марте 1882 года он не­ожиданно обнародовал в Милане заявление, призывавшее италь­янских анархистов перейти на путь социал-демократии, и вскоре после этого он поддержал социалистов - кандидатов в парламен­тарии. Однако, его прежние друзья нашли извинительное объяс­нение отступничества Кафиеро, когда, весной 1883 года он был найден бродящим в голом виде по холмам недалеко от Флорен­ции; разум никогда более не вернулся к нему, и он умер в 1892 году в психиатрической лечебнице, одержимый мыслью о том, что окна его комнаты должны давать ему больше света, чем то коли­чество, которое он получает.

Отступничество Коста было результатом личного убежде­ния, но оно было связано со всеобщим движением в сторону пар­ламентарного социализма среди рабочих Италии; начиная с 1878 года и позднее анархисты превратились во все более тающее меньшинство. Правда, в декабре 1880 года, когда социалистичес­кий конгресс из делегатов от пятнадцати городов Северной Ита­лии собрался в городе Чьяссо, анархисты-эмигранты из Лугано добились победы их точки зрения. Кафиеро, как председатель конгресса, красноречиво отстаивал позицию политического аб­сентизма /неучастия в политике/ и анархисты приобрели нового и грозного "рекрута" - в лице Альмилькара Киприани, вечно юного ветерана Рисорджименто, который сражался вместе с Гарибаль­ди у Аспромонте и только что вернулся с Новой Каледонии, куда он был направлен за участие в Парижской Коммуне. Это именно Киприани набросал декларацию, которую поддержало подавляю­щее большинство конгресса, провозглашающую, что только воо­руженное восстание представляет надежду для итальянского рабочего класса. Но эта декларация была в основном поддержана ссыльными и эмигрантами, которые уже начали утрачивать знание итальянских реалий начала 80-х годов, и ее неэффективность бы­ла продемонстрирована скромными результатами их практичес­кой деятельности.

Эмигранты из Лугано даже учредили новый Революционный Комитет и - если верить полицейским отчетам - планировали ор­ганизовать восстание в Романье следующей весной, в чем италь­янским анархистам должен был помочь отряд, состоящий из рус­ских политических эмигрантов - бывших коммунаров, во главе с Киприани. Но является несомненным фактом то, что Кафиеро и Киприани пересекали границу и тайно побывали в Риме в январе 1881 года, но Киприани был арестован в Римини, а Кафиеро вер­нулся обратно за границу.

(Окончание следует)