глава из
книги "Анархизм. История либертарных идей и движений"
Джордж Вудкок
перевод с английского Петра
Рябова
Анархизм в Италии
(Продолжение. Начало в # 3)
Решительность, проявленная итальянскими
анархистами в Римини, не уменьшилась в последующие
месяцы. Они не только разорвали свои связи с марксистами; они также отказались
от каких-либо союзов с левым крылом республиканцев, и непрерывно приближались
к последовательно бакунинской позиции. Это предполагало
не только последовательность в либертарианских /свободнических/ формах социальной и экономической организации;
это означало также такую решимость, как провозглашала одна нелегальная газета,
что "сегодня одной пропаганды недостаточно; теперь мы должны
организоваться для борьбы". Совершенно очевидно, что подразумевалась
повстанческая борьба. По мере того, как его позиция
становилась все более крайней и радикальной, анархистское движение в Италии
также росло все сильнее, и когда состоялся второй национальный конгресс в
Болонье в марте 1873 года, его пятьдесят три делегата уже представляли сто пятьдесят
секций, - в семь раз больше, чем семь месяцев назад - на первом конгрессе.
За этим стремительным ростом Федерации с тревогой наблюдало
итальянское правительство; министр внутренних дел выпустил инструкцию к
провинциальным властям с указанием разгромить Интернационал в их провинциях.
Полиция совершила налет на конгресс в Болонье и
арестовало Кафиеро, Коста и
Малатесту, но оставшиеся делегаты просто поменяли
место и продолжили свое обсуждение, с принятием открыто вызывающих резолюций,
в которых обличались преследования, которым они подвергались. Помимо нового подтверждения основных принципов, провозглашенных
ранее, наиболее важная резолюция, принятая конгрессом 1873-го года, призывала к
пропагандистской работе среди крестьян, в надежде на поддержку огромной массы
"четырех миллионов крестьян в Ломбардии и южных провинциях, которые
пребывают в агонии, поскольку изнурены болезнями и голодом и горячо жаждут
часа освобождения". Попытка воплотить в жизнь это ожидание и
пробудить крестьян к действию оказала огромное влияние на последующую
анархистскую деятельность.
В Италии девятнадцатого века полицейские преследования не
означали чего-то позорного или даже ужасного. Жертвы и страдания
героев Рисорджименто даже сделали тех, на кого обрушивались полицейские
репрессии, символом благородства, и все попытки правительства ликвидировать
Интернационал зачастую вели лишь к тому, что приводили новых бойцов в его
секции, Так, уже в первые месяцы 1874 года, который был одним из самых драматических
лет в истории итальянского анархизма, полиция и анархисты - по независимым друг
от друга оценкам - пришли к приблизительно одинаковому заключению, - о
том, что число членов Интернационала в Италии выросло более чем до 30 000 человек.
Кроме того, благодаря главным образом, деятельности Коста,
который постоянно поддерживал контакт с Бакуниным, эта небольшая армия анархистов
была наконец объединена в единую организационную сеть,
которая действовала через десять региональных федераций, которые
распространились по всем районам Италии и даже на Сардинии.
Это было время, когда итальянские анархисты решили перенести
центр своей деятельности из залов съездов в открытое поле революционной борьбы.
Уже до 1876 года Кафиеро и Малатеста выступали в
качестве проповедников Пропаганды Действием, проводя эту идею как новое
евангелие среди остального интернационального анархистского движения. В этом
году Малатеста провозгласил в Бюллетене Юрской Федерации: "Итальянская Федерация
полагает, что повстанческая деятельность, направленная на утверждение
социалистических принципов путем действий, является наиболее эффективным
средством пропаганды". Поддержанная теоретиками во Франции и Испании, эта
точка зрения итальянцев стала господствующей в деятельности европейских
анархистов в течении 1880-х годов. Но как форма
практической тактики, она возникла в условиях итальянского движения уже в
начале 1873 года.
Анархисты к этому времени получили значительную поддержку
со стороны народа, но - помня об итальянских революционных
традициях, - они осознавали, что только тогда они смогут сохранить свои
позиции, если сумеют своей драматической борьбой превзойти подвиги
гарибальдийцев и мадзинистов. "Насильственное
действие, - говорил Андре Коста, вспоминая о тех днях
- считалось... необходимым... для того, чтобы поставить проблему,
показать превосходство нового идеала над старым". Зима 1873-74 годов была
одной из самых тяжелых и беспокойных, и начавшиеся тогда забастовки и голодные
выступления предоставили анархистам возможность продемонстрировать в небольших
масштабах свое прямое действие. Но этого было не достаточно;
была необходима обдуманно спланированная программа действий, и с этой целью
боевые вожди Федерации воскресили старую бакунинскую
идею о тайной внутренней организации, инициирующей повстанческие действия.
Следуя ей, к концу 1873 года они организовали, в качестве группы внутри Интернационала,
Итальянский Комитет за Социальную Революцию, который действовал совершенно тайным образом. Его целью было вызвать серию хорошо
спланированных восстаний в тщательно выбранных частях Италии, которые могли
дать надежду на возможность начала ряда местных повстанческих выступлений. Для
действий Комитета были отобраны те области, в которых секции Интернационала
могли рассчитывать на массовые восстания, которые могли бы привести ко всеобщей социальной революции.
Комитет за Социальную Революцию планировал начать тщательно
подготовленное выступление летом 1874 года. В ночь с 7 на 8
августа анархисты Романьи должны были овладеть
Болоньей, и известия об их успехах должны были стать сигналом к восстаниям в
Риме, Флоренции, Палермо и Ливорно, а также в
сельских районах Апулии и Сицилии, в результате
которых можно было рассчитывать, что огромный революционный пожар разгорится по
всей Италии и произойдет "социальная ликвидация". Это был грандиозный
проект, но то, что реально сумели сделать члены Интернационала, далеко не
соответствовало этим замыслам. Через своих информаторов полиция получила
достаточное представление об этих планах, и за один день до великого восстания
арестовали Андреа Коста,
главного организатора выступления. Конспирация была подорвана: но это не
разрушило всего предприятия, и утром 7 августа прокламации Итальянского
Комитета за Социальную Революцию появились в больших и малых городах по всей
Италии, призывая трудящихся "сражаться насмерть за ликвидацию всех
привилегий и полное освобождение человечества".
Планы восстания в Болонье были разработаны в мельчайших
деталях. Тысяча жителей Болоньи должна была собраться в двух пунктах вне
города, где они должны были соединиться с тремя тысячами повстанцев из других
городов Романьи. Объединенные силы
должны были выступить двумя колоннами к городу, в котором их ждал Бакунин,
чтобы также присоединиться к ним; одна колонна должна была атаковать арсенал -
два сержанта уже обещали открыть ворота - и затем раздать оружие остальным
инсургентам, которые тем временем должны были возвести баррикады из
материалов, уже собранных в ключевых пунктах.
Революционеры из Болоньи собрали значительное количество
повстанцев, но силы, пришедшие из других городов, которые обещали прибыть в Имолу, насчитывали менее двухсот человек, вместо обещанных
трех тысяч. Они направились к Болонье, но по пути были перехвачены карабинерами
и армейскими частями, и те из них, кто сумел избежать ареста, скрылся в горах.
Повстанцы из Болоньи, напрасно прождав эту колонну поддержки, укрыли свой
отряд в полях и затем рассеялись. Ожидавшиеся восстания в других крупных
итальянских городах были сорваны благодаря действиям бдительной полиции, и
только в Апулии Малатеста сумел по-донкихотски
поднять стяг восстания даже тогда, когда все его надежды на успех были совершенно обречены на разочарование. В его собственном
описании этих событий присутствует некий мрачный юмор, свидетельствующий о
качествах этого человека, которому суждено было вскоре стать признанным вождем
итальянского анархизма и оставаться таковым на протяжении полувека:
"Несколько сотен членов федерации обещали прибыть в Касте
ль дель Монте. Я прибыл
туда, но из всех, кто клялся прибыть, мы обнаружили только шестерых. Это ничего
не изменило; военные действия были открыты; подобно повстанцам прежних лет, мы
взялись за оружие и объявили войну итальянской армии. Мы вели военную компанию
на протяжении нескольких дней, пытаясь привлечь крестьян на свою сторону, но не
сумели получить никакого отклика. На второй день мы вели бой против восьми
карабинеров, которые открыли по нам огонь и вообразили, что мы были очень
многочисленны. Тремя днями позже мы увидели, что мы окружены солдатами; нам
оставалось только одно. Мы спрятали ружья и решили рассеяться. Я укрылся в
телеге с сеном и таким образом сумел покинуть опасную зону".
Малатеста был позднее арестован в Пезаро
по пути на север - в Швейцарию, и присоединен к другим анархистским вожакам,
сидящим в тюрьме. Конечным результатом этого великого плана социальной ликвидации
было то, что Интернационал в Италии был обескровлен на
много месяцев. Большинство его активных борцов находилось за решеткой или в
изгнании, его секции были разогнаны и его издания были уничтожены. С другой
стороны, инсургенты завоевали огромную симпатию народа, - не потому, что они
были анархистами, но потому, что они открыто восстали
против правительства Виктора Эммануила, и последовавшее оправдание значительным
количеством судов присяжных и тех людей, которые очевидно были виноваты перед законом,
явилось выражением всеобщей народной нелюбви к режиму, который делал совсем
немного для уменьшения экономических и социальных бедствий. В июне 1876 года
все инсургенты были объявлены "невиновными" и отпущены на волю; их
главным испытанием была задержка со стороны органов правосудия, которые
продержали некоторых из них почти два года в заключении
без суда.
Вновь набравший силы, благодаря пропагандистским успехам
судов, с их бесконечными революционными речами - один Андреа Коста отстоял на свидетельской
трибуне три дня - и возвращением наиболее активных борцов к общественной
жизни, Интернационал в Италии начал в 1876 году воссоздавать свою организацию.
Были восстановлены местные региональные федерации и состоялись конференции: в
Болонье, во Флоренции, в Джерси, - без помех со стороны полиции. Анархистская
пресса воскресла с появлением в Ливорно "Иль нуово рисвеглио" и в Фабиано "Иль мартелло".
Наконец, в конце октября во Флоренции состоялся национальный конгресс. В это
время полиция во Флоренции вновь активизировала свою деятельность, опасаясь -
или делая вид, что опасается, что реальная цель этого конгресса состоит в
подготовке плана новой серии восстаний. Андреа Коста и другие делегаты были арестованы на вокзале, как
только они прибыли во Флоренцию, в то время как место проведения конгресса
было захвачено полицией. Но, тем не менее, свыше пятидесяти делегатов все еще
оставались на свободе, и конгресс, в конце концов, состоялся в лесу, в
предгорьях Апеннин, под проливным дождем, постоянно идущим в течении всего дня.
Кафиеро и Малатеста возглавили конгресс, и под их влиянием
делегаты приняли непреклонную повстанческую и антиполитическую
программу. Наиболее важной, по крайней мере, теоретически, была резолюция,
которая свидетельствовала о том, что итальянцы движутся от бакунинского
коллективизма по направлению к анархическому коммунизму.
"Каждый должен отдавать обществу все, что позволяют ему
сделать его способности, и он имеет право требовать от общества удовлетворения
всех своих потребностей, в тех размерах, которые допускают существующий объем
производимой продукции и возможности общества".
Но все их размышления по поводу этих экономических вопросов
определялись мечтами о революционном действии, подобном горной лавине,
камнепаду - теми мечтами, которые все еще оставались у анархистских вождей. Несмотря на провал восстания в Апулии в
1874 году, Кафиеро и Малатеста оставались в убеждении,
что сердца крестьян Южной Италии полны горючего материала, готового к бунту, и
летом 1877 года, после тщательных приготовлений, они расположили свой штаб в
горной деревне Сан-Л у по, недалеко от Беневента, в Кампани. Они привлекли к заговору русского
революционера Степняка-Кравчинского и горного проводника по имени Сальватор Фарина, который в конце концов оказался полицейским шпионом.
Благодаря его деятельности правительственные карабинеры узнали о планах
конспираторов прежде, чем они окончательно созрели, и, после ожесточенной
ружейной перестрелки, в которой один из полицейских был смертельно ранен, двадцать
шесть анархистов погрузили свое снаряжение на мулов и скрылись в Аппенинах. Два дня спустя, на рассвете 8-го августа - это
было воскресенье - маленький отряд спустился в деревню Летино,
подняв свои красно-черные флаги. В присутствии собравшихся крестьян, Кафиеро объявил о свержении короля Виктора Эммануила, а
его товарищи торжественно сожгли местные записи о налогах. Крестьяне горячо
поддержали последнее из этих действий, и отец Фортини,
священник Летино, приветствовал анархистов как "
истинных апостолов, посланных Господом, чтобы проповедать Его Божественный
закон".
Мушкеты были розданы сельским ополченцам, и Кафиеро убеждал людей использовать их дли
защиты собственной свободы. Затем, ведомая отцом Фортини,
группа анархистов достигла соседней деревни - Галло,
где отец Тамбурини вышел, чтобы приветствовать их, и
пошел с ними от дома к дому, крича жителям: "Ничего не бойтесь. Они -
честные люди. Они собираются свергнуть власть и сжечь налоговые книги." В Галло инсургенты не
только сожгли налоговые записи, но также захватили деньги в сейфе сборщика
налогов и сломали счетчик, при помощи которого производили оценку размеров
налогов за муку, вырабатываемую на местной мельнице. Все это привело крестьян
в восторг; это было реальное доброе дело, которое помогало им сберечь несколько
их лир от налогов и запутать их установление. Но, тем не менее, ни один человек
из Летино и ни один человек из Галло не захотел примкнуть к
отряду. Они очень разумно рассудили, что, несмотря на то, что они признательны
инсургентам за все то, что те для них сделали, их церковные приходы не смогут
защищаться одни против целой Италии. "Завтра придут солдаты, и все будут расстреляны." Их пророчества частично сбылись. Полтора батальона
пехоты, два эскадрона кавалерии и две команды полиции были брошены против
крошечного отряда повстанцев, который вновь отступил в горы. Они насквозь
вымокли под проливным дождем, шли по сугробам и окончательно заблудились в
тумане. Наконец, они нашли пристанище в доме крестьянина, и здесь-то они были
окружены и захвачены в плен, после того как исчерпали все возможности
к какому-либо эффективному сопротивлению. Это небольшое комическое предприятие было как бы пророческим предвестником судьбы анархических
попыток поднять итальянское крестьянство; также как и деревенские бедняки
южной Испании, их собратья в южной Италии были глухи к мессианскому
свободолюбию, и анархизм в Италии оставался большей частью движением,
сосредоточенным в небольших городах.
Восстание в Беневенте повлекло за
собой новый цикл правительственных репрессий - аресты и заключение в тюрьмы,
закрытие газет и запреты организаций, и - следующие за ним, ставшие уже
традиционными, оправдания заключенных членов Интернационала присяжными,
враждебно относящимися к Савойской монархии. В конце этого же
года официально запрещенный Интернационал реорганизовывался, и в апреле 1876
года подпольный конгресс в Пизе принял решение о "всеобщем
восстании" в общенациональном масштабе, "не обращая внимания на
жертвы, ибо не далек тот день, когда вооруженный пролетариат вызовет крушение
всего, что как-либо связано с буржуазией, троном и алтарем." Ряд местных
съездов единодушно одобрили этот план, но неудачи в Болонье, в Апулии и в Беневенте подорвали
энтузиазм даже у наиболее по-боевому настроенных революционеров, и планы о
революции в масштабах всей страны не пошли дальше стадии слов.
Возможно, как результат крушения коллективных восстаний, взамен
их начались акты индивидуального террора. 17 ноября 1878 года, когда новый
король Умберто прогуливался по улицам Неаполя, повар по имени Джованни Пассананте вскочил в его экипаж и попытался ударить его
кинжалом, на котором были выгравированы слова: "Да здравствует
интернациональная республика!" Нет доказательств того,
что Пассананте был связан с какой-либо из
анархистских групп, но распространена точка зрения - возможно, несправедливая -
усматривающая связь между его поступком и призывами, незадолго до того
появившимися в либертарных изданиях, к уничтожению "всех королей,
императоров, президентов всех республик, жрецов всех религий", как
"истинных врагов народа". В день, непосредственно
предшествовавший покушению Пассананте, была брошена
бомба в монархистский парад во Флоренции, и четыре человека были убиты; а
через два дня после этого покушения другая бомба взорвалась среди толпы людей в
Пизе, не приведя к каким-либо роковым последствиям. Существует большая
вероятность того, что бомба во Флоренции могла быть брошена
агентом-провокатором; но несомненно, что бомба в Пизе была брошена анархистом.
Эти акты стали предлогом для новых величайших преследований
Интернационала. В конце 1878 года каждый анархический повстанец,
участвовавший в каком-либо восстании или же подозреваемый в соучастии в
террористических актах, был или в тюрьме, или в ссылке, и правительство
предприняло попытку убедить суды объявить Интернационал ассоциацией злодеев и
преступников, что должно было автоматически приводить к аресту всех его
членов. Эта попытка провалилась, поскольку суды
понимали, что Интернационал как таковой не может нести ответственности за индивидуальные
акты - подобные покушению Пассананте - даже не
принадлежащих к нему лиц, но результатом беспощадных преследований, которым
полиция подвергала Интернационал зимой
Этот крах произошел из-за того, что энергичные молодые вожди,
которые возглавляли движение на протяжении 1871-1877 годов, были теперь надолго
лишены возможности действовать в Италии. Кафиеро и
Малатеста были в ссылке, несколько анархистских групп, собравшись в Лугано, эмигрировали, и затем скитались по Европе и
Леванту в поисках революционных предприятий. Еще более серьезным фактором, чем
их отсутствие, было отступничество Коста. В 1877
году Коста прибыл на последний конгресс Сент-Имьерского Интернационала /образовавшегося после Гаагского
конгресса 1882 года, из тех секций, которые не признали авторитаризма
лондонского Генерального Совета во главе с Марксом - примеч. переводчика/ в Вевьере и там он проводил, поддержанный Полем Бруссе, последовательно крайнюю линию. Вскоре после этого в
Париже он был арестован и посажен в тюрьму на два года за
активное участие в контактах с возрождающимся здесь анархистским
движением. В 1879 году, все еще находясь в заключении, он объявил
о своем отречении от анархизма и написал письмо, которое умеренный социалист Бинами опубликовал в миланском "Иль Плеб", сообщавшее, что он теперь верит в политические
действия. Хотя невозможно проследить духовную эволюцию, приведшую Коста к изменению его мировоззрения, но не случайно уже в
1877 году он так был настроен против повстанческих действий, что попытался
уговорить Кафиеро и Малатесту
отказаться от их плана восстания в Беневенте. Теперь
Коста использовал свой выдающийся ораторский дар и
свою популярность в Романье на дело парламентского
социализма; в 1882 году он был выбран в Палату Депутатов, и на протяжении
следующих лет он сыграл решающую роль в образовании Социалистической Партии в
Италии.
Все близкие друзья Коста среди
анархистской элиты осудили его. Но, по меньшей мере, один из них, Кафиеро, возможно, последовал его примеру в ренегатстве; в
марте 1882 года он неожиданно обнародовал в Милане заявление, призывавшее
итальянских анархистов перейти на путь социал-демократии, и вскоре после этого
он поддержал социалистов - кандидатов в парламентарии. Однако, его прежние друзья нашли извинительное объяснение
отступничества Кафиеро, когда, весной 1883 года он
был найден бродящим в голом виде по холмам недалеко от Флоренции; разум никогда
более не вернулся к нему, и он умер в 1892 году в психиатрической лечебнице,
одержимый мыслью о том, что окна его комнаты должны давать ему больше света,
чем то количество, которое он получает.
Отступничество Коста было
результатом личного убеждения, но оно было связано со
всеобщим движением в сторону парламентарного социализма среди рабочих Италии;
начиная с 1878 года и позднее анархисты превратились во все более тающее
меньшинство. Правда, в декабре 1880 года, когда социалистический конгресс из делегатов
от пятнадцати городов Северной Италии собрался в городе Чьяссо,
анархисты-эмигранты из Лугано добились победы их
точки зрения. Кафиеро, как председатель конгресса, красноречиво отстаивал позицию
политического абсентизма /неучастия в политике/ и анархисты
приобрели нового и грозного "рекрута" - в лице Альмилькара
Киприани, вечно юного ветерана Рисорджименто, который
сражался вместе с Гарибальди у Аспромонте и только
что вернулся с Новой Каледонии, куда он был направлен за участие в Парижской
Коммуне. Это именно Киприани набросал
декларацию, которую поддержало подавляющее большинство конгресса,
провозглашающую, что только вооруженное восстание представляет надежду для
итальянского рабочего класса. Но эта декларация была в основном поддержана ссыльными
и эмигрантами, которые уже начали утрачивать знание итальянских реалий начала
80-х годов, и ее неэффективность была продемонстрирована скромными
результатами их практической деятельности.
Эмигранты из Лугано даже учредили
новый Революционный Комитет и - если верить полицейским отчетам - планировали
организовать восстание в Романье следующей весной, в
чем итальянским анархистам должен был помочь отряд, состоящий из русских
политических эмигрантов - бывших коммунаров, во главе с Киприани.
Но является несомненным фактом то, что Кафиеро и Киприани пересекали границу и тайно побывали в Риме в
январе 1881 года, но Киприани был арестован в Римини, а Кафиеро вернулся
обратно за границу.
(Окончание следует)