XVI.

Социалистическое движение в Англии в 1886 году. — Его характер

В 1886 году социалистическое движение в Англии было в полном ходу. Многочисленные группы рабочих открыто присоединялись к нему в главных городах. Представители средних классов, в особенности молодежь, всячески ему помогали. В том году многие отрасли промышленности переживали сильный кризис. Каждое утро, а иногда и весь день я слышал, как на улицах партии безработных рас­певали заунывную песнь «Мы безработные» или какой-нибудь гимн и молили о хлебе. Много народа проводило ночи на Трафальгар-сквере в дождь и ветер, прикрывшись газетным листом. И раз, в феврале, толпа, выслушав речи Бернса, Гайндмана и Чэмпиона, бросилась на Пикадилли, одну из самых богатых улиц Лондона, разбила несколько стекол в громадных магазинах и заставляла проезжих выходить из экипажей. Гораздо большее зна­чение, чем этот взрыв неудовольствия, имел, впрочем, тот дух, который господствовал среди беднейшей части рабо­чего населения на окраинах Лондона. Он был так враж­дебен к имущим, что если бы вожакам движения, привле­ченным к ответственности за этот «мятеж», суд вынес суровые приговоры, то пробудился бы дотоле неизвест­ный в последних рабочих движениях Англии дух нена­висти и мести — симптомы его были ясно видимы в 1886 го­ду — и он наложил бы тогда свой отпечаток на долгое время на все последующие движения. Но средние классы поняли опасность. Немедленно в Вэст-Энде (западной, богатой части Лондона) собраны были громадные суммы для облегчения нищеты в бедной части — Ист-Энде. Ко­нечно, этих денег совершенно не хватало, чтобы облег­чить широко распространенную нищету, но их было до­статочно, чтобы проявить хорошие намерения. Что каса­ется до арестованных агитаторов, то на основании тех же соображений их приговорили только к двух- и трех­месячному тюремному заключению.

Во всех слоях общества заинтересовались тогда со­циализмом и различными проектами реформ и преобра­зования общества. Осенью и затем зимою ко мне постоянно обращались с предложением читать лекции. Таким обра­зом, я объехал почти все большие города Англии и Шот­ландии, читая лекции отчасти о тюрьмах, но больше всего об анархическом социализме. Так как я обыкновенно принимал первое сделанное мне предложение гостеприим­ства после окончания лекции, то мне приходилось иногда ночевать в богатом дворце, а на другой день — в бедном жилище рабочего. Каждый вечер я виделся после лек­ции со множеством народа, принадлежавшего к самым различным классам. И в скромной ли комнате рабочего или в гостиной богача завязывалась одинаково ожив­ленная беседа о социализме и анархизме, продолжав­шаяся до глубокой ночи, пробуждая надежды в коттеджах и опасения в богатых домах. Всюду она велась с одина­ковой серьезностью.

У богачей главный вопрос был: «Чего желают социа­листы? Что они намереваются делать?» Затем следовало: «Какие уступки абсолютно необходимо будет сделать в из­вестный момент для избежания серьезного столкновения?» Во время этих разговоров мне редко приходилось слы­шать, чтобы требования социалистов назывались неспра­ведливыми или вздорными, но я находил также повсе­местно твердую уверенность в том, что революция в Англии невозможна, ибо стране придется гибнуть от голода, и что требования большинства рабочих еще не достигли ни того размера, ни той точности, которые высказываются в требо­ваниях социалистов «Рабочие, — говорили мне, — удовлетворяются гораздо меньшим; второстепенные уступки, обеспечивающие им легкое увеличение благосостояния и немного больший досуг, они примут как временный залог лучшего будущего». «Англия — страна левого цент­ра, мы всегда живем компромиссами», — заметил мне раз один старый член парламента — Джозеф Коуэн, который из долгого опыта хорошо знал свою страну.

В жилищах рабочих ко мне также обращались с дру­гими вопросами, чем во Франции и Швейцарии. Рабочих латинской расы глубоко интересуют общие принципы; частные же изменения определяются самими этими прин­ципами. Если какой-нибудь городской совет отпускает во Франции деньги на поддержание стачки или устраи­вает бесплатные столовые для детей в школах, то этим фактам не придают важного значения. Их считают впол­не естественными. «Это само собой разумеется: голодный ребенок не может учиться, — скажет рабочий, — нужно же накормить». А если какая-нибудь городская дума ассигнует денег на стачку, французский рабочий спо­койно заметит: «Хозяин, конечно, был неправ, коли довел рабочих до этой стачки: их следовало поддержать». Этим и ограничатся все разговоры. Вообще рабочие не придают никакого значения ничтожным уступкам в пользу ком­мунизма, делаемым в нынешнем индивидуалистическом обществе. Мысль рабочего забегает вперед. Он спраши­вает себя: «Если переходить к социалистическому строю, го кто должен будет предпринять организацию произ­водства? Община, союзы рабочих, городская дума или государство? Достаточно ли одного вольного соглаше­ния для поддержания общественного строя? Какой нрав­ственный двигатель заменит существующее ныне в обще­стве принудительное начало? Может ли выборное демо­кратическое правительство выполнить необходимые глу­бокие изменения в социалистическом направлении, и не должен ли будет совершившийся факт — захват собст­венности — предшествовать законодательным реформам?» Вот на какие вопросы мне приходилось отвечать во Фран­ции.

В Англии, наоборот, больше всего заботились о том, чтобы получить ряд уступок и паллиативов. Но с другой стороны, рабочие давно уже решили невозможность социализации производства государством, и больше всего их интересовала созидательная деятельность рабочего движения, а равно и Средства, которые могли бы привести к осуществлению их желаний.

— Хорошо, Кропоткин, предположим, что завтра мы овладеем доками в нашем городе. Как думаете вы управлять ими? — в те годы задавали мне, например, вопрос, как только мы усаживались в комнате рабочего. Или же железнодорожные рабочие писали мне: «Нынешнее нахождение железных дорог в руках отдельных компаний не что иное, как организованный грабеж. И нам вовсе не улыбается также государственное заведование. Но предположим, что рабочие завладели железными доро­гами. Как организовать тогда пользование ими?» Недостаток общих идей заменялся, таким образом, желанием глубже проникнуть в мелкие подробности и частности и разрешить затруднения, которые наверно возникнут в жизни.

Другою характерною чертою движения в Англии было значительное число лиц из средних классов, поддерживающих его всяким образом. Одни из них открыто при­соединялись к движению, другие косвенно помогали ему. Во Франции и в Швейцарии обе партии, рабочие и сред­ние классы, стояли в боевом порядке друг против друга, резко разделенные на два лагеря. Так было по крайней мере в 1876—1885 годах. Когда я жил в Швейцарии, то знакомства мои были исключительно среди работников; вряд ли я имел двух или трех знакомых из средних классов. В Англии это было бы невозможно. Значитель­ное число мужчин и женщин из буржуазии, не колеблясь, открыто являлись в Лондоне и в провинции нашими по­мощниками при устройстве социалистических митингов, при сборе в парках денег в пользу стачечников, секрета­рями в секциях, организаторами манифестаций. Кроме того, мы видели зачатки движения «в народ», подобного тому, которое совершалось в России в начале семидеся­тых годов, — хотя не такого глубокого, не проникнутого таким же самоотречением, иногда при этом не лишенно­го характера благотворительности, который совершенно отсутствовал у нас. В Англии тоже многие искали вся­кие способы сближения с рабочими, посещая для этого трущобы и устраивая народные университеты, «поселе­ния» интеллигентов в трущобных кварталах, как Тойнби-Холл, и т. д.

Нужно сказать, что тогда действительно существовал значительный порыв энтузиазма. Многие из образован­ных классов думали, без сомнения, что социальная революция уже начинается, как это говорит герой комедии Вильяма Морриса «Tables Turned»*, у которого выры­вается фраза «Революция не только приближается, она уже началась» Случилось, однако, то, что всегда бывает с подобными энтузиастами, когда они увидели, что в Англии, как и всюду, нужна долгая, упорная предваритель­ная работа, чтобы преодолеть все препятствия, значи­тельная часть их удалилась от борьбы. Теперь они довольствуются ролью сочувствующих зрителей.

* «Вертящиеся столы»