КРОНШТАДТ (1921 – 1991)

С 16 по 18 марта 1991 г. в Москве проходила международная конференция, посвященная 70-ой годовщине кронштадтского восстания, направленного против узурпации бюрократией плодов Российской Революции. Отметить юбилей движения за третью революцию собрались представители либертарных организаций из различных городов нашей страны (КАС, АКРС, КАУ, ИРЕАН, АРОМ), эсеры, ученые… Приехали и многочисленные гости из других стран – представители анархо-синдикалистского Международного Товарищества Рабочих, анархисты из Испании, Германии, Италии, Швеции, Боливии и др. В рамках конференции состоялась встреча участников с группой бастующих шахтеров.

Оживленные дискуссии между либертариями нашей страны и зарубежными делегатами (пожалуй, первые в таких масштабах) сопровождались не только выражением солидарности и взаимной поддержки. Лишний раз выяснилось, например, что теории безгосударственного "рыночного социализма" (их защищал представитель КАС А.Шубин) не встречают поддержку в мировом анархистском движении. Мы публикуем в сокращении выступление Джордано Котикелли из Центра либертарных исследований им. Л.Фаббри, делегата от Итальянской Федерации Анархистов.

Джордано Котикелли

Пример Кронштадта

70 лет назад произошло мужественное восстание Кронштадта. С тех и до наших дней международное анархистское движение дало множество оценок этого события, из которых мы можем сделать два вывода.

Первый состоит в том, что Кронштадт представлял собой окончательный поворот российской революции к концу того массового, спонтанного и самоуправленческого движения, которое дало самому крупному событию в истории пролетариата, продолжавшемуся до жестокого утверждения большевистской власти, победы бюрократии и полицейских репрессий со стороны партии, "руководимой" Лениным.

Кронштадт был не столько реальной угрозой, сколько испугал большевистскую номенклатуру своей символической силой; она могла создать серьезные проблемы для власти, которая вышла победителем из гражданское войны, но рисковала пасть под грузом недовольства народа.

Поэтому Кронштадт не мог не быть подавлен, и с его падением окончательно прекратилась всякая либертарная и революционная борьба народа России, к жизни вместе с НЭПом был вызван новый царизм, красный. После Кронштадта официально начался сталинизм.

Второй вывод, которой мы можем сделать, более политический, нежели исторический, это пример, который подает нам Кронштадтское восстание. "Вся власть Советам!", – таков был лозунг Кронштадта, и под ним анархисты стремились вновь утвердить либертарный и самоуправленческий инструмент российской революции – Советы, и с " их'" помощью разбить большевистский централизм.

(…) Сегодня, как и в России в 1917 г., в Испании в 1936 г. и во всех иных ситуациях, с которыми сталкивались анархисты в социальных восстаниях, противник остается тем же самым. Это государственная власть и ее инструмент эксплуатации – капитализм.

Всегда против капитализма

Капитализм сегодня кажется еще более могущественным и победоносным и внушает надежды (…) трудящимся, эксплуатируемым массам. Несмотря ни на что, кто-то продолжает думать, что капитализм в основе своей не так уж плох, что он порождает достаток, богатство, труд, демократию, мир и свободу. Поэтому после многих лет под гнетом государственного капитализма свободная инициатива, свободный рынок, западная частнокапиталистическая модель могут показаться неплохой вещью. Но это просто иллюзии. На Западе за 45 лет свободного рынка капитализм смог лишь создать лжедемократию, при которой власть находится в действительности в руках политической олигархии на службе крупных индустриальных монополий.

Демократия и многопартийность, референдумы и выборы не гарантируют, абсолютно не дают массам возможность управлять обществом. Поэтому капитализма, который может дать больше свободы и демократии, не существует» На Западе тюрьмы переполнены теми, кто борется против власти, и каждый день новый закон ограничивает условиями и сковывает свободу граждан.

Не существует экологичного (…) капитализма, поскольку логика рынка не останавливается перед интенсивной обработкой земли, радиацией, загрязнением городов. Не существует капитализма, производящего достаток и труд; он производит лишь безработицу и потребительство – и не гарантирует медицинскую и социальную помощь гражданам (…).

Напротив, зло, порожденное капитализмом, существует: наркотики, маргинализация, бедность и продолжающаяся утрата человеческих и социальных ценностей. Наконец, последние события на Среднем Востоке ясно .демонстрируют, как капитализм гарантирует мир: спуская с цепи .разрушительную машину военной силы, постоянно бомбардируя гражданское население только для того, чтобы защитить нефтяные скважины.

Понять Кронштадт, чтобы организовать анархизм

(…) Только следуя примеру, рожденному Кронштадтом, махновским движением, испанской революцией, можно продолжать борьбу за то, чтобы взорвать все противоречия государственной власти. И это можно сделать лишь с людьми, трудящимися и эксплуатируемыми в практике самоуправления и прямого действия, не претендуя на роль бюрократа, мученика и миссионера, вне идеологической параболы и какой-либо универсальной истины. Это можно сделать в повседневной практике анархо-синдикализма, антимилитаризма, антиклерикализма, наконец, в том, что известно, как анархический коммунизм.

Малатеста говорил, что коммунизм невозможен без анархии, но и без коммунизма, подлинного либертарного и самоуправляющегося коммунизма невозможна анархия.

Если пример Кронштадта еще остается в силе, то правда и то, что Кронштадт был и конечным результатом эндемичной болезни анархистского дви­жения – неорганизованности. Да, дорогие товарищи, если бы анархисты были бы более организованными, большевикам наверняка не было бы так легко захватить власть. И это верно не только для Кронштадтского эпизода, но и для всего анархистского движения, особенно последних лет. По сравнению с политическим присутствием анархистов в обществе начала века, сегодня, как политическое движение, мы пытаемся выжить. Тем не менее, идеи Бакунина сохраняют верность и столетие спустя. (…)

Заключение

Я, как анархист, чувствую себя принадлежащим ко всему международному анархистскому движению, во всех его выражениях и противоречиях; мои слова претендуют на то, чтобы быть конструктивной критикой с целью найти наилучший способ организации анархизма в каждом городе, в каждой стране и у каждого народа.

У меня нет готовой формулы в кармане, но я полагаю, что начало дискуссии между нами по этим проблемам – вот первое, что надо сделать, чтобы достичь единой модели и координации политических действий.

Это означает, что вначале необходимо добиться ясности, обрести проект, быстроту и силу политической активности, которые в будущем смогут дать нам 10, 100, 1000 Кронштадтов – и они не будут более означать конец, но счастливое начало социальной революции и либертарного общества.