Дмитрий Толмацкий
ЛЮБОВЬ ЕЩЕ БЫТЬ МОЖЕТ…
– Товарищ Горбачёв, товарищ
Рыжков, товарищ Ельцин. Вы сидите за своим круглым столом и смотрите на меня,
в шесть своих проницательных глаз, а я стою на ступеньках горисполкома и пытаюсь
повыше поднять своё чёрное знамя, повыше, чтобы вы смогли как следует разглядеть
его черноту. Какая жара! Расстегните хотя бы верхнюю пуговицу рубашки. Но нет,
ни единой капельки пота не скатится с ваших умудрённых жизнью лбов. Разрешите
хоть глотнуть воды из вашего графина. Спасибо! Какие вы унылые и скучные. Да,
я, конечно понимаю, за пять лет можно устать не только от какой-то революции,
но и от самой жизни. Я сейчас сяду напротив и мы спокойно поговорим обо мне, о
вас, о будущем. И пусть никакие флаги не мешают нам при этом. Видите, я убираю
свой флаг, вот сейчас сверну и уберу и ваш красный. Вот сейчас...
Ко мне подходит Майор и, взяв под руки,
утаскивает меня вглубь сцены. Раздаётся непонятный шум, на сцену врывается
шестисоттысячная толпа. Все громко скандируют: "Ельцин! Ельцин!
Ельцин!". Ельцин надевает маску Сафо и толпа, не замечая его, пробегает
мимо.
Занавес опускается.
Я стою в фойе и курю папиросу
"Беломорканал" Ленинградской табачной фабрики им. Урицкого. Ко мне
подходит Эжен Ионеско. Вообще-то, я его не знаю, но узнаю еще по шагам,
доносящимся из-за угла.
– Носороги! – говорит Ионеско и достаёт
из кармана кружку с пивом. Сквозь вертушку дверей выскакивают под дождь: Ельцин
в маске Сафо, Рыжков в маске Калигулы, Горбачёв в фехтовальной маске.
Занавес снова опускается.