СЧАСТЛИВЫЙ ГОРОД

При подавлении восстания против режима Каримова в Андижане 13.05.05 солдаты и спецназ атаковали толпу, собравшуюся на площади у здания хокимията. БТРы. БМП и автоматчики расстреливали безоружных людей; затем пехота, вышедшая на площадь, добивала раненых, в том числе женщин и детей. Публикация фрагмента романа Габриэля Гарсии Маркеса «Сто лет одиночества» посвящается андижанским событиям, лично Исламу Каримову и его зарубежным коллегам.

События грозили перерас­ти в неравную и кровопролит­ную гражданскую войну, ког­да власти обратились к рабо­чим с призывом собраться всем в Макондо. В обращении указывалось, что гражданский и военный глава провинции прибудет в город в следую­щую пятницу и разберется в конфликте. Около двенадцати часов дня, ожидая запаздывающий поезд, более трех тысяч людей - рабочие, женщины и дети - заполнили открытое пространство перед станцией и столпились в при­легающих улицах, которые солдаты перекрыли пулеметами. На пер­вых порах это напоминало скорее праздничное гулянье. Незадолго до трех часов прошел слух, что поезд с официальными лицами прибудет не раньше завтрашнего дня. Уставшая толпа испустила вздох разоча­рования. Какой-то старший лейтенант поднялся на крышу станцион­ного павильона, откуда глядели на толпу дула четырех пулеметов, и призвал всех к тишине. Старший лейтенант прочитал в граммофонную трубу декрет номер четыре гражданского и военного главы провин­ции. Декрет в трех параграфах из восьмидесяти слов объявлял забас­товщиков "бандой преступников" и уполномочивал войска стрелять в них, не жалея патронов.

Случилось нечто, вызывавшее не ужас, а впечатление какой-то не­реальности происходящего. Капитан дал приказ открыть огонь, и на него тотчас же откликнулись четырнадцать пулеметов. Но все это напоминало фарс. Казалось, что стреляют холостыми патронами: пу­леметы захлебывались оглушительным треском, исступленно плева­лись огнем, однако из плотно сбившейся толпы не вырывалось ни еди­ного крика, даже ни единого вздоха, словно все внезапно окаменели и стали неуязвимыми. И вдруг предсмертный вопль, донесшийся со сто­роны улицы, развеял чары: "А-а-а-а, мама!" Будто мощный сейсмичес­кий толчок с гулом вулкана, ревом потопа всколыхнул центр толпы и в одно мгновение распространился на всю площадь. Вливавшаяся в улицу масса людей стала приближаться к углу и пулеметы, которые стояли там, открыли огонь. Несколько голосов крикнуло одновремен­но:

- Ложись! Ложись!

Те, кто находился в передних рядах, уже легли, скошенные пуле­метными очередями. Люди оказались запертыми, словно скот в загоне: они крутились в гигантском водовороте, который постепенно стяги­вался к своему эпицентру, потому что края его все время обрезались по кругу - как это бывает, когда чистят луковицу, - ненасытными и планомерно действующими ножницами пулеметного огня. Мальчик увидел женщину со сложенными крестом руками, она стояла на коле­нях посреди пустого пространства, каким-то таинственным образом ставшего заповедным для пуль. Нахлынувший гигантский человечес­кий вал смел и пустое пространство, и коленопреклоненную женщину, и сияние высокого знойного неба, и весь этот подлый мир.

Он лежал на спине, и вокруг было темно. Он понял, что едет в каком-то бесконечно длинном и бесшумном поезде, голова его сжата коркой запекшейся крови, и все кости болят. Невыносимо хотелось спать. Собираясь проспать много часов подряд, здесь, где он в безо­пасности от всех ужасов и гнусностей, он повернулся на тот бок, который болел меньше, и только тут заметил, что лежит на трупах. Ими был набит весь вагон, лишь посредине оставался свободный про­ход. После бойни прошло, должно быть, несколько часов, потому что трупы были такой температуры, как гипс осенью, и, так же как гипс,

напоминали на ощупь окаменевшую пену, и те, кто принес их сюда, имели время уложить их рядами, как укладывают обычно грозди бана­нов. Пытаясь спастись от этого кошмара, Хосе Аркадио Второй пере­ползал из вагона в вагон к голове поезда и при вспышках света, мель­кавшего в щелях между планками обшивки, когда состав проносился мимо спящих поселков, видел мертвых мужчин, мертвых женщин, мер­твых детей, которых везли, чтобы сбросить в море. Добравшись до первого вагона, Хосе Аркадио Второй прыгнул в темноту и лежал в канаве, пока весь поезд не прошел мимо. Это был самый длинный состав из всех виденных им - почти двести товарных вагонов, по паро­возу с каждого конца и третий паровоз в центре. На поезде не было никаких огней, даже красных и зеленых сигнальных фонарей, он бес­шумно и стремительно скользил по рельсам. На крышах вагонов вид­нелись темные фигуры солдат возле пулеметов.

Около полуночи хлынул проливной дождь. После более чем трех часов пути, промокнув до костей и испытывая страшную головную боль, он увидел в рассветной полумгле первые дома города. Привле­ченный запахом кофе, он вошел в кухню, где какая-то женщина с ре­бенком на руках стояла, склонившись над очагом.

- Здравствуйте,- сказал он, совершенно обессиленный. - Я Хосе Аркадио Второй Буэндиа.

Он произнес свое имя полностью, буква за буквой, чтобы убедить­ся в том, что он жив. И хорошо сделал, так как женщина, увидев в дверях мрачного, истощенного человека, запачканного кровью и от­меченного печатью смерти, решила, что перед ней привидение.

Хосе Аркадио Второй не произнес ни слова, пока не допил кофе.

- Там было, наверное, тысячи три, - прошептал он.

- Чего?

- Мертвых, - объяснил он. - Наверное, все, кто собрался на стан­ции.

Женщина посмотрела на него с жалостью. "Здесь не было мерт­вых" - возразила она. В трех кухнях, где побывал Хосе Аркадио Вто­рой, прежде чем добрался до своего дома, ему сказали то же самое: "Не было мертвых". Накануне вечером в Макондо было оглашено чрезвы­чайное заявление правительства, сообщавшее, что рабочие подчини­лись приказу покинуть станцию и мирными колоннами разошлись по домам. Официальная версия, которую тысячу раз повторяли и вдалб­ливали населению всеми имевшимися в распоряжении правительства средствами информации, в конце концов была навязана каждому: мер­твых не было, удовлетворенные рабочие вернулись к своим семьям. Все еще велись поиски и уничтожение преступников, убийц, поджига­телей и нарушителей декрета номер четыре, но военные отрицали это даже перед родными своих жертв, переполнявшими приемную началь­ника гарнизона в надежде узнать о судьбе арестованных. "Я уверен, что вам это просто приснилось, - твердил начальник гарнизона. - В Макондо ничего не произошло, ничего не происходит и никогда ниче­го не произойдет. Это счастливый город".

Необходимые примечания:

Разумеется, число убитых в Андижане было значительно меньше, чем в произведении Габ­риэля Гарсии Маркеса. Не три тысячи, а только полторы (по некоторым же сведениям, вообще не более 750-ти). В отличие от описания расстрела в Макондо, расстрел в Андижане производил­ся без предупреждения; трупы вывозились не поездом к морю, а автомобилями - в горы.

Российские власти в лице президента Пу­тина, поддержанного министром иностранных дел Лавровым и министром обороны Ивановым выразили Исламу Каримову своё понимание и поддержку в его нелёгкой борьбе за сохранение порядка и политической стабильности.