ПЕРСПЕКТИВЫ МЕТАФИЗИКИ
К 100-летнему юбилею Жоржа Батая
На первый взгляд может показаться странным появление в анархической газете статьи. Посвященной 100-летнему юбилею Жоржа Батая, отдавший в молодости дань увлечению марксизмом и троцкизмом, близко знакомый с Андре Бретоном и позже участвовавший вместе с “сюрреалистами-диссидентами” в создании текста “Труп”, ставшего знаком раскола в ортодоксальном сюрреализме, входивший в состав “Коммунистического демократического кружка”, а позже, в 1935 году, основавший радикальную политическую группу “Контратака: Союз борьбы интеллигентов”, программа которого заключалась в обосновании необходимости революционного насилия в условиях неспособности демократии противостоять угрозе фашизма и теоретически опиравшегося на антинационализм, антикапитализм и антипарламентаризм, в конце 30-х Батай отходит от политики. Посвятив себя познанию запредельного.
Так почему же тогда анархисты отмечают столетие Батая?
Дело в том, что истоком творчества этого человека, названного Мартином Хайдеггером “лучшей мыслящей головой Франции”, всегда был поиск невозможного, стремление к немыслимому и невыразимому. Теперь главным помощником в построении метафизической теории становится не пытающийся определить свои возможности разум Канта, а “внутренний опыт” достигающий нестерпимой остроты лишь при встрече лицом к лицу с Небытием. Отсюда вытекает понимание человека как существа, постоянно оспаривающего свои пределы. “Люди отличаются от животных тем, что соблюдают запреты, но запреты двусмысленны. Нарушения запретов не означает их незнания и требует мужества и решительности. Если у человека есть мужество, необходимое для нарушения границ – можно считать, что он состоялся…” – этот текст Батай поместил на обложке книги “Литература и Зло”. Однако здесь речь не идет о границах, воздвигаемых обществом. В самом тексте книги Батай выразился более ясно и более решительно: “Именно нарушая границы, необходимые для его сохранения, индивид утверждает свою сущность"” Самый глубокий и самый трагичный запрет – запрет на жизнь после Смерти – попадает под прицел французского “атеолога”. Смех, жертвоприношение, эротическое слияние (Батай – автор ряда скандальных философско-порнографических романов) помогают человеку, пропивая жизнь вместо того, чтобы сохранить ее. Встать
на границу жизни и смерти стирая роковое противоречие между ними.Метафизика Батая находится в русле того философского течения, которое на рубеже веков кристаллизовалось безумным бриллиантом Ницше на западе и дерзким взлетом Л. Шестова в России. Но сказанное нельзя понимать в смысле вторичности и эпигонства Батая, хотя он много сделал для того, чтобы вырвать Ницше из рук фашистской пропаганды и был первым переводчиком Ницше на французский язык. Также как Ницше и Шестов, Батай свой направленностью вверх, к зияющим вершинам непознаваемого, указывает путь из скучного лабиринта рациональности, в самом последнем счете неизбежно пасующей перед запредельным. Символ ацефала крайне важен здесь как для понимания Батая. Так и для обретения свободы. Которая всегда “требует скачка, резкого и непредсказуемого отрыва от себя, недоступного человеку, решающему заранее”.
Герберт Маридзе