Ю. Нерсесов
Е. Прудникова
ИНТЕРВЕНЦИЯ
(продолжение)
…Все мое отделение провалилось с третьего этажа в подвал, затопленный водой. Но надо мной, казалось, взяла шефство какая-то сила, удерживавшая от визитов в опасные места. В реальность этой силы я почти поверил после одной переделки, в которой чудом остался жив.
Мы преследовали небольшую банду анархо-фашистов. Они долго метались по проходным дворам, но
, в конце концов все-таки привели нас к своему логову – огромному полуразвалившемуся дому в Свечном переулке. После короткой перестрелки мы ворвались в дом. Я бежал последним, и, запнувшись на секунду, не успел захватить тяжелую дверь, украшенную смачной надписью, где единственным цензурным словом было: "Вася". С размаху она заехала мне по каске, отшвырнув метра на четыре. Оглушенный, ничего не соображая, я, словно во сне увидел, как дом медленно обрушился внутрь себя, хороня всех находившихся там.…Как единственного уцелевшего, меня оставили на месте происшествия, чтобы опознать трупы. Голова болела, двигаться почти не было сил, но оставаться безучастным наблюдателем было еще тяжелее. Я включился в работу.
Саперы уже собирались уходить на обед, когда из-под развалин послышался выстрел. Аппетит у парней мгновенно улетучился. Все заработали в бешеном темпе, надеясь, что это кто-то из наших.
Но мы жестоко ошиблись. Этот человек вообще не имел отношения к армии, в углу за упавшей балкой скорчилась девчонка лет пятнадцати в изорванной кожаной куртке, с наполовину выбритой головой и разряженным пистолетом в руках.
Должно быть, лицо у меня было нехорошим, потому что командир саперов сказал: "Иди-ка ты, парень, спать… И заодно доставь эту в штаб
".
"Доставить в штаб" означало, в зависимости от обстановки, либо поставить к ближайшей стенке, либо вывести в переулок и дать хорошего пинка. Исполнив требуемое по второму варианту, я поплелся в казарму. По пути зашел к командиру роты, доложил обстановку, потом отвел душу, устроив скандал у дверей закрытой столовой, и получил-таки котелок с овсянкой. У дверей казармы свернулось в клубок что-то живое, плохо различимое в сумерках. Это была та самая девка. Дальнейшее происходило как в тумане. Почему-то я отдал ей половину своего ужина, а посмотрев, как она ест, и все остальное. Покончив с едой, она стала раздеваться. Зрелище было не слишком-то аппетитное, но в постели драная кошка оказалась бесподобной. Вообще-то, девочки боевиков по интимной части были вышколены, но эта превосходила всякие ожидания. После такого дня она быстро меня вымотала. Засыпая, я спросил ее: "Как тебя зовут, маленькая дрянь?".
– Василиса, - ответила она. – Для друзей – просто Вася.
Васька привязалась ко мне, как собачонка. Она была почти совсем голая, по крайней мере, то, что было на ней, одеждой считаться могло только в Петербурге. Я раздобыл самый маленький на складе комплект обмундирования, и этот солдат-недоносок сопровождал меня днем и ночью. "Днем в деле, ночью в постели" - как говорили наши армейские остряки. Впрочем, дисциплина расшаталась, и на сверхштатного рядового все смотрели сквозь пальцы.
Итак, из всего взвода я остался один. Как особо опытного и для поправки здоровья, меня временно перевели в охранную роту, предназначенную для сопровождения начальства и высоких гостей. Работы было немного. Крамер, фаталист, ветеран Вьетнама и еще десятка "горячих точек", считал неприличным для боевого генерала ходить с охраной, подобно старому пердуну из Вашингтона, прочее начальство брало с него пример. А пердуны что-то задерживались.
Наконец-то и мы дождались своего часа. Нас почтили визитом эксперты Международного Валютного фонда, которые должны были решить, что делать с этик городом, который все еще считался памятником, хотя был им все меньше и меньше.
В комиссию входили сплошь пердуны – четыре банкира, консультант из Гарварда с русской фамилией. Он без меры суетился, а когда вся компания садилась в автомобиль, я услышал, как эта старая жаба говорит одному из банкиров: "Увидите – это не самая худшая из ваших колоний!".
Московский проспект был проходим только для танков, поэтому их повезли к центру уцелевшими улицами с более-менее приличным асфальтом. Ох, как мне всегда не нравился этот маршрут. Ни одного жилого дома, только пустыри да заброшенные производственные корпуса непонятного назначения. Русские называли это место "PROMZOMA".
Террористов здесь не водилось, и ребята из сопровождавших комиссию БТРов немного расслабились. Никто не ждал беды от заброшенного железнодорожного переезда. Головной БТР пересек полуразрушенные пути, дав для порядка несколько очередей по близко подступавшим сараям. Все было тихо. "Форд" с комиссией двинулся вслед, на малой скорости перебираясь через рельсы.
И тут из-за поворота вылетел поезд – огромный черный паровоз и десятка полтора вконец раздолбанных вагонов. Прежде чем кто-либо успел шевельнуться, от машины с экспертами осталось мокрое место. Из вздыбленных обломков; как мяч, выскочила лысая голова консультанта и аккуратно нанизалась на острый сук высохшего дерева.
Мы пришли в себя; когда последняя платформа утянулась за поворот. Наш БТР остановился, а задний выехал на пути, встав рядом с тем, что еще минуту назад было автомашиной с людьми. Охранники бессмысленно, но упорно палили вслед поезду. И тут он появился снова – все тот же лязгающий паровоз, все те же вагоны, сквозь которые просвечивало небо. Через мгновение БТР постигла судьба "форда", а поезд растворился в зоне.
На следующий день всех уцелевших вызвали к генералу. Генерал выглядел кисло. Но присутствовавшие в кабинете штатские были возбуждены, как гончие псы. Снова и снова они переспрашивали: "Ребята, вы уверены, что поезд не развернулся? Что обратно он шел не задним ходом?". Еще бы, этот грязный дымящий паровоз я не забуду до конца дней.
Тут же мы получили новое задание.
Оказывается, "PROMZONA" не на шутку донимала наших. В последние десять дней в ее окрестностях пропало шесть автомобилей и танк. Танк потом нашли закопанным, на глубине пяти метров. Автомобили исчезли бесследно.
Должно быть, сказал штатский, там находится секретный штаб русского сопротивления. Наверное, там есть и секретный завод по производству новейшего оружия непонятного действия. От вас, ребята, зависит судьба кампании. Давайте! Вы должны найти этот завод!
Старый козел! Сам-то он остался в Смольном!
Кроме остатков взвода охраны, в отряд вошли взвод американских саперных танков с 165-милли-кетровыми мортирами, немецкая инженерная рота, группа технических экспертов и банда местных полицаев. В этот раз я не гнал от себя Василису. Я чувствовал, что она мне там пригодится.
"PPOMZONA" совсем не походила на наши заводы. Это было жуткое нагромождение хаотически расположенных производственных корпусов, бараков и сараев, перемежающееся огромными пустырями и свалками. Кое-где виднелись заболоченные заросшие пруды. В один из них уходила ржавая железнодорожная колея. Эксперты посовещались и решили, что здесь и должен находиться вход в секретный завод.
Мы убили пол дня на выкачивание этой лужи. Вонь стояла такая, что на расстояние ближе ста метров без противогаза лучше было не соваться. Что было в этом пруду – не знаю, но оно разъедало все, к чему прикасалось. Я видел, как один из немцев лишился руки, неосторожно подставив ее под струю. Наконец, мы распределили содержимое пруда среди окрестных мусорных куч. Обнаружилось жерло трубы.
Эксперты еще раз посовещались и решили, что это не вход. По-видимому, пруд был предназначен для сброса отходов производства, и по трубе можно было добраться до завода. Группа саперов в спецкостюмах с аквалангами полезла туда. Часа через два они вернулись, вопреки ожиданиям – в полном составе.
– Вы нашли источник это дряни? – спросил их командир.
– Да, сэр, – угрюмо буркнул старший группы и швырнул к его ногам разбитый унитаз.
– Где он стоял? Вы засекли координаты помещения?
– На куче мусора, под открытым небом – зло ответил сапер.
Пока мы возились с дерьмом, наступила ночь. Она была очень светлой, и мы решили продолжать поиски. Никому не хотелось ночевать в этом прекрасном месте.
Ночная "PROMZONA" напоминала уже не фантастический фильм, а триллер. Сходство стало еще полнее, когда мы увидели кладбище. Среди покосившихся крестов стоял барак без окон, дверь была заперта на ржавый висячий замок, но внутри горел свет, что-то смачно пыхтело и равномерно ухало.
Василиса остановилась, грязно выругавшись.
– Дальше я не пойду, – сказала она.
И тут полицаев словно подменили. Заторможенные, равнодушные ко всему, они вдруг воспряли духом и, не дожидаясь приказа, кинулись в атаку. Выстрел из гранатомета разнес двери, затем послышалось "ура"; быстро перешедшее в бульканье, одобрительные кряки и получленораздельное бормотанье. Затем … жуткая русская ругань, вопли, и, когда наши уже подходили к дверям, раздался страшной силы взрыв. По всему кладбищу разбросало обломки барака, куски человеческих тел и части непонятного механизма. А над развалинами, над поваленными взрывом крестами вздыбилась огромная труба в форме скрючившейся в конвульсиях змеи и застыла, уткнувшись концом в Большую Медведицу.
Эксперты в противогазах рылись в обломках, пытаясь распознать, что это было. Вонь стояла устрашающая, голова кружилась от испарений. И тут я с ужасом увидел, что Василиса, без противогаза, на четвереньках передвигается по кладбищу, слизывая с могильных плит мерзкую жидкость, которой было залито все вокруг.
– Васька! - завопил я. – Что ты делаешь?! Что это такое?!
– Русский дух, – усмехнулась она, и ее глаза сверкнули в темноте красным светом. Должно быть, это было отражением пожара.
Несмотря на потери, экспедиция продолжалась. Некоторое время мы еще блуждали по зоне. Но вот один из наших с торжествующим криком указал на свежий гусеничный след. Таких гусениц у наших танков не было. С высоты очередной мусорной кучи я видел след отчетливо. На небольшом ровном участке пустыря он выписывал слово "Вася".
След привел к ободранному ангару, и стало ясно, что вот теперь-то мы их нашли. Танки двинулись вперед, мы – за ними. Вдруг передний танк исчез, провалившись в замаскированный ров. Остальные остановились и открыли огонь по ангару. В тот же миг ворота распахнулись, и оттуда полезли ОНИ.
Нет, такого быть не могло. Из ворот хлынул оживший кошмар наркомана. Я смутно помню: шагающий грейфер хватал солдат лязгающей пастью. Юркое сверло на колесах проткнуло визжащего эксперта. Бессмысленно, с жутким воем носился кругами легковой автомобиль, утыканный огромными стальными иглами. Гибрид катка с бензовозом врезался в танк, и оба расплавились в адском пламени. Больше всего запомнился восьмирукий экскаватор, восемью ковшами разбрасывавший все вокруг.
Как во сне я ощутил, что меня куда-то тащат, затискивают в какую-то щель. Голос Василисы шепнул: "Молчи! Тихо!". И – серый туман…
Когда я очнулся, все было кончено. Мы тихонько вылезли из-за прикрытия. Экскаватор копал два огромных рва. Два бульдозера сгребали туда остатки битвы. Присмотревшись, я почувствовал озноб: в кабинах не было людей.
– Васька, что это? – трясясь, спросил я. – Кто ими управляет?
– Управляет? – удивилась она. Кто же с ними справится? И зачем?
С лязгом захлопнулись ворота. Я оглянулся. Над зоной вставало солнце. Я снова выжил один из всех.