Дмитрий
(Сторож) Колосов
Алексей Щербаков (Фрейд)
ИНСТРУКЦИЯ
К ПРЕКРАСНОЙ ДАМЕ
1.
Сдохли в закоулках лирики и
подъездах символизма хрупкие девоньки-царицы, мадонны из стихотворных забвений,
дамы сердца кучерявеньких поэтов, сдохли. Да и не
жалко.
- Спились в одесских
кабачках, сторговались на колхозных рынках юные баядерки жаргона. Воспетые
блатными гитарами Соньки, Верки, Маньки,
превратились под вибрацией лихорадочно снующих половых отбойных молотков в
сморщившийся студень, крепко шмонящий “Беломором” и дешевыми духами.
- Расползлись по бескрайним
просторам российских КБ и НИИ, нырнули в катакомбы семейных неурядиц альпинисточки-скалолазочки, давно сменившие горные
кручи на помидорно-клубничную нирвану.
- Ушли по неизвестным трассам
в старость и одиночество, суету и нервозность волосатые племена free love. Порвались феньки, сгнили джинсы, а разъеденные триппером тела
давно ждут очереди на гроб.
- И вот на горизонте шоссе я
уже вижу... О свет автоматной очереди; ее сияющие зубы смотрят улыбкой в
застывшее горло мира, солнечные зайчики, отскакивающие от ее кожаной
куртки, сбивают мелочных эстетов и быкорожих
наблюдателей с ног.
- Она идет в
никуда. Ее дорога – случайность. Перетрахнувшись
на обочине дороги она, быть может, рванет со мной курить гашиш на Алтай
или валяться на нудистском пляже в Крыму.
- Она не любит крутых. Белобрючные мажоры,
шурша метелицей дензнаков, при попытке познакомиться, получали путевой
лист в очень далекое место. “Системные”, гопники
и прочая шваль перли толпами к члену. В грязной
канаве после непродолжительного знакомства с ней очутился деятель,
щеголявший множеством татуировок и перерезанным бритвой “Нева” горлом.
- “Женщина”
– слишком по-обывательски; “баба” – так называют
своих напарниц по койке типы с синими носами и героическими трудовыми
книжками; “герла” – это название объекта для
полового акта; “девочка” есть девочка – и ничего с нее не наварится, кроме известной широким слоям населения
нашей страны статьи УК РСФСР; “мадам” – эстетство, причем грубо делящее на
“дам”, “не дам” и “дам, но не вам”; “дорогая”, “милая”, “чудная” –
бред недотрахавшихся молодоженов.
- О, лэди!
Иначе невозможно. Слава Дьяволу, есть еще лэди!
Они приходят, ослепив, и исчезают опять. И ты сидишь в компании с Водкой и
вспоминаешь перегоревший сон.
- У нее нет проблем. Ее не
терзают жлобские
истерики, она не закатывает сцен ревности, застав тебя с кем-нибудь в
постели. В ее сердце нет слюнявой печали по прошлому. Есть будущее
(которого тоже нет). Нет места превратностям судьбы и тяжкому жребию. С
ней так просто. И с ней так непросто.
- Лэди
– холодна как хибинские
колдовские вершины. Если ты теплее – лучше сразу беги, а то исчезнешь,
предварительно успев надоесть всем жалобами на Судьбу, оставив после себя обоссанный пол под веревкой,
присобаченной к крюку от люстры.
- А ты, смотрящий эти строки,
скоси глаз на ту, что рядом с тобой. Взгляни в зеркало, читающая:
вряд ли там Лэди. Ну, согласись, что, в лучшем
случае – дискотечная прошма.
Или можешь сказать, что ты лучше? Так знай – это одно и то же.
- Самое большое в любви к Лэди – это быть другом. Кого мы любим, с тем не спим.
Как совокупляться с Мечтой? Невозможно.
- Убей
земную любовь и придет небесная. Убей небесную любовь и откроется
понимание всего. Только тут, среди льда неодетых в мягенькое
вранье истин, ты встретишься с Ней.
- Ты ее знаешь лет
сто-двести. Вы – соратники. Лишь она смотрит твоими ненавидящими глазами.
Лишь она улыбается твоей улыбкой непрощения.
- Знай, если ты чувствуешь,
что не зряч, чтоб узреть молнию-убийцу, глух, чтоб почувствовать Смерть и
Весну – перережь поездом бритвы ребенка жизни. И это будет святая,
неподдельная любовь к той, которой никогда не было и не будет.