Дэвид Уотсон

Катастрофа как образ жизни: анти-империализм для двадцать первого века

1. Жгите ваши библии, а не ваших соседей

Сейчас, когда большая часть и патрициев и плебеев американской метрополии, от хорошо обеспеченных торговцев фьючерсами до посудомоек, страдают от перекрестного огня, который ведут мир Джихада и мир МакДональдса, настало время задать себе вопрос, какие силы на самом деле участвуют в столкновении и какова ставка. Ужасное разрушение Всемирного Торгового Центра и гибель четырех самолетов 11 сентября 2001 года явились неслыханным преступлением против человечества. Люди, которые, совершив самоубийство, уничтожили тем самым несколько тысяч человек и причинили физические и моральные страдания очень и очень многим, это настоящие чудовища. Каковы бы ни были наши политические убеждения, мы можем только восхищаться пассажирами рейса 93 Юнайтед Эрлайнз, который рухнул в тот день в Пенсильвании. Эти люди не захотели стать орудием чьего-то безумного замысла, они боролись за то, чтобы взять в свои руки управление самолетом и спасти свою жизнь и жизни других людей.

Что касается Пентагона, то атака на него была не менее жестокой, а способ атаки заслуживает осуждения как негуманный. Тем не менее, мы должны осознавать, что это военная цель, штаб ведущейся, хотя и необъявленной глобальной войны за поддержание экономического превосходства американской корпоративной элиты, войны, которая уже унесла миллионы невинных жизней в таких местах, как Вьетнам, Центральная Америка, Ирак и многих других (включая жизни десятков тысяч солдат-пролетариев, в основном американских). При этом эта война обеспечила комфортную жизнь верхним эшелонам класса центурионов, которые ее и развязали. С точки зрения масштабных и лишенных человеческих эмоций операций, говоря туманным и напыщенным языком военной бюрократии, «по восстановлению высшей справедливости», дымящаяся дыра в стене Пентагона позволяет взглянуть на вращение вечного колеса судьбы, принцип действия которого «что посеешь, то и пожнешь».

Несмотря на громогласные заявления в средствах массовой информации, нынешний обмен проклятиями между слабо организованным исламским фашистским интернационалом Бен Ладена и военной коалицией гегемонов (какое бы имя ей в нынешнем сезоне не придумали рекламные агенты Бен Буша и Аятоллы Эшкрофта) не является столкновением «цивилизаций» или культур, столкновением между Западом, олицетворяющим разум, демократию и прогресс с одной стороны, и иррационального террористического исламского Востока с другой стороны.

Как мудро заметил Эдвард Саид, такие образы, добавим от себя, образы, которые разделяют и самозваные «западные» крестоносцы и «восточные» воины джихада, «фактически игнорируют внутреннюю динамику и многообразие каждой цивилизации, а также тот факт, что наиболее сложным вопросом в большинстве современных культур является, как раз, определение или интерпретация каждой культуры и малопривлекательное предположение, что попытки говорить от лица всей культуры или религии, обычно основаны на демагогии и откровенном невежестве». Вместо того чтобы создавать «такие удобные лишь самому себе плоские абстракции – Саид рекомендует – рассуждать в терминах сильных и слабых сообществ». В действительности, замечает Саид, история состоит не только из религиозных войн и имперских завоеваний, но и из обмена, взаимного обогащения и сотрудничества. «Действительно, знакомого нам Запада с его гуманизмом, наукой и просвещением не существовало бы без ислама, через который в «Европу» пришли глубокие традиции, идущие со времен классической античности, которые Европа привыкла считать своими собственными. Внутри изначально находится ислам». ²

Более того, исламские фундаменталисты, которые сейчас воюют против империи, это приверженцы пуританского милитаристского культа, который, как и все фундаменталистские движения, может существовать только избавившись от своего богатого и утонченного культурного наследия – от учености, мистического экстаза, музыки, танца, поэзии и изобразительного искусства, которые сделали ислам одновременно уникальным и близким всей духовной культуре человечества, фактически вплетенным в ее ткань. Вещи бывают одновременно пустыми и полными, поэтому суфизм, даосизм, дзэн и другие духовные озарения растут из одного корня. Все сторонники религиозного тоталитаризма подавляют жизнь и песню, танец и поэзию везде, где только могут, более жестоко, чем любые нерелигиозные течения.³

Хотя исламский фундаментализм нельзя объяснить просто реакцией на хищническую жестокость капиталистического Запада, он явно мутировал из водоворотов и тихих заводей имперской истории, как возмездие европейскому колониализму, западному капитализму и советскому государственному социализму. Обобщенный страшный образ Другого это кристаллизация дурной веры господствующей империи и чудовищ, населяющих ее беспокойные сны. Нынешняя операция Бесконечная Война это не столько столкновение цивилизаций, сколько эпическая бандитская разборка между изначально бандитским государством и изначально внегосударственными бандитами, между империей и ее мрачным порождением.

Говоря более конкретно, хорошо известно, что многие вожди, возглавляющие этот амбициозный и обскурантистский конкурирующий тоталитаризм, включая самого главного злодея в тюрбане, собирались, обучались и финансировались Соединенными Штатами во время предыдущего крестового похода против конкурирующей империи, афганских моджахедов даже принимали в Белом Доме, как и самопровозглашенных контрас. Президент Рональд Рейган называл их «таким же моральным авторитетом, как отцы-основатели США». Сейчас такие же моральные авторитеты, подновленные и заново профинансированные, отправлены вести войну, многие из них это остатки от последней авантюры, это люди которые много раз переходили с одной стороны на другую, полевые командиры из зоны, которую принесли в жертву бесконечной войне.

Бесконечная тараканья война, часто децентрализованная и неуправляемая, бесконечная этно-религиозная вражда, джихад против, а иногда и в союзе с «миром МакДональдса», миром глобальной капиталистической монокультуры и техномилитаристского неолиберализма – разве это не основная схема начинающейся эпохи? Как утверждает Бенджамин Барбер в своей работе «Мир Джихада против мира МакДональдса» (1995), эти конкурирующие силы, не просто конфликтуют, они сливаются воедино и усиливают друг друга. И в могущественной метрополии, все время расширяющей свою власть и влияние, стремящейся захватить каждый уголок, где есть жизнь, и в убогих княжествах, борющихся за существование на периферии, продающих алмазы, рабов, оружие и наркотики, чтобы оплачивать свои агрессивные войны и удовольствия, господствует клептократическое государство. Война это его хлеб. Большинству из нас, тех, кто относится с уважением к национальным культурам, кто привык полагаться на самого себя и при этом исходит из поликультурной глобальной взаимозависимости, придется искать укрытие от этого перекрестного огня.

Мировые религии – это сложное явление. Оно включает в себя глубокое проникновение в тайну человеческого существования и сознания, принадлежащего миру природы и одновременно находящегося вне ее. Можно быть безбожником и, тем не менее, отдавать должное мудрости религиозной традиции. С другой стороны, мировые религии несут на себе груз авторитаризма и институциональной патологии тех империй, которые используют их для оправдания своей репрессивной власти. Как заметил Блэк, «организованная религия» это противоречие в терминологии.

Если древние религиозные традиции были изначально неспособны обуздать человеческие пороки чтобы предотвратить образование империй или чтобы восстановить трансцендентные человеческие сообщества на руинах античных поселений, разрушенных этими империями, то тем более они не в состоянии сделать это сейчас. Мы можем найти в этих религиях некоторые полезные прозрения – подобно тому, как бедняки на окраинах Каира, Сан-Паулу и в других местах роются на огромных свалках прото- и постиндустриальных отбросов и находят разные полезные мелочи. Но, как и руины в Манхеттене или в Афганистане, эти осколки все еще дымятся, они радиоактивны и способны образовывать новые взрывоопасные комбинации. Боги нас не спасут.

Независимо от того, что является источником наших прозрений – античная мудрость, современная светская традиция или и то и другое, мы должны ясно осознавать, что это общее достояние всех людей. Если парафразировать ставшую широко известной бодхисатву из Лос-Анджелеса, можно сказать «Мы должны научиться ладить друг с другом, или нам придется страдать от последствий». Как заметил один анархист по поводу теперь, очевидно, ставшего универсальным «ирландского вопроса», жгите ваши библии, а не ваших соседей. Иерархическая религия, застой, узкий национализм и патриотизм, а также имперская роскошь и бесчеловечное анти-имперское противодействие, которое фактически является зеркальным отражением империализма, не просто не позволяют человеку раскрыть свой потенциал, они враги самой человеческой жизни.

Фундаменталистский джихад или имперские репрессии – не единственно возможная альтернатива. Светский космополитизм, который уважительно относится к человеческому духу, гуманный, скептический, полный сострадания, включающий в себя международную солидарность всех людей и уважение к божественной природе каждого человека, осознающий хрупкость экологического равновесия и культуры, прошедшей такой долгий и трудный путь, и, наконец, бросающий вызов существующей системе взаимоотношений сильных и слабых, - это не просто альтернативный путь выхода из кризиса, это, скорее всего, единственный выход из него.

Повсюду на нашей планете люди ведут борьбу за то, чтобы не разрушить тончайшую паутину жизни, чтобы накормить детей и вырастить урожай. Людям не нужна война, по крайней мере, когда они способны осознавать последствия войны. Для человека естественна любовь к детям и, следовательно, к будущим поколениям. Многие задают вопрос, зачем «во имя бога» давать уничтожить себя в вихре войны?⁵

2. Империя и ее враги

11 сентября я читал Сalligramme Гийома Аполлинера, а именно стихотворение «Маленькая машина» когда я услышал сообщение. В стихотворении говорится о том, как Аполлинер путешествовал на машине по Франции, в то время, как там проходила мобилизация накануне Первой мировой войны, той войны, где он потом воевал, был ранен и от полученных ран скончался. Мне потом очень помогла его взволнованность, чувство тревоги и предчувствие беды, «силуэты свирепых гигантов», «народы, бегущие навстречу дрожащей земле», «мертвые, вздрагивающие в своих темных могилах».

Когда двадцатый век собирал силы и огромные армии, готовые к битве, Аполлинер писал «Мы попрощались с целой эпохой», а на утро после атаки 11 сентября я записал в своем дневнике «мы безусловно вступили в новую эру… Вся страна пошатнулась». Я тоже прощался с прежней жизнью.

После того, как люди узнали об атаке, многие собрались у телевизоров, чтобы посмотреть новости – возможность видеть своими глазами, то, что происходит и делать это совместно, давала людям чувство общности. То, что в фокусе внимания были страдания людей в Нью-Йорке, показанные с сочувствием и одновременно очень откровенно, заставляло людей поверить, что они не телезрители, а очевидцы этого несчастья. Фильм ужасов, показывающий разрушения и разверзающийся ад, не подавлял чувства людей; судьба каждой жертвы, отчаяние их родных и друзей заставляли сопереживать.

Но многое при этом оставалось в тени. Публичная скорбь, которой ловко манипулировали и которую умело сочетали с удобной социальной амнезией по поводу событий предшествовавших 11 сентября, вскоре привела к бездумному антиисторизму и имперскому самолюбованию. Пока плебс таращился на флаг, полицейское государство быстро собрало силы и Энрон украл деньги.⁶

Мясорубка в Нью-Йорке была, безусловно, ужасной, а безжалостный фанатизм смертников вызывающим серьезное беспокойство, но мало кто из американцев обратил внимание на жителей афганских сел, убитых и раненых во время воздушных налетов США, а эти жертвы, даже если они были неумышленными, явились неизбежным результатом массированных бомбардировок, и, следовательно, их можно было предвидеть.

«Терроризм» - что значит это слово – овечье блеяние, расистское проклятие, означающее, что «они» делают это с «нами»? Государственный терроризм сюда не укладывается. Так, обычно утверждают, что бедное и отчаявшееся население того, что осталось от Палестины, которое ведет борьбу против жестокой и беззаконной оккупации, это «террористы»; когда завоеванные народы сопротивляются, пуская в ход то, что есть под рукой – камни, маломощное огнестрельное оружие, взрывчатку, то их готовность умереть – это «насилие». Сама оккупация – кража драгоценной земли и воды, разрушение домов и древних садов, все время растущие колониальные поселения, издевательства и нервотрепка на множестве контрольно-пропускных пунктов, очереди, выпущенные по детям за то, что они бросали камни в оккупантов, ракеты, выпущенные по жилым домам, танки, раздавливающие машины скорой помощи, блокады и оцепления, из-за которых люди голодают, массовые аресты – все это не вызывает никаких протестов. Оккупанты, реализуя свою мечту о сионистском lebensraum лишая других людей своих домов, своей истории, это «наши союзники». И хотя насилие палестинцев иногда бывает жестоким и несправедливым, сравнивать его со значительно большим насилием, творимым оккупантами, значит нарушать все законы человеческой порядочности. Вопреки слепому тщеславию народа, который способен оплакивать только собственные жертвы, заметим, что страдания американцев, как бы ужасны они не были, это лишь капля в океане боли. В течение долгих лет людей убивали тысячами. Некоторые из этих трагедий были даже показаны по телевидению. И, без всякого сомнения, можно утверждать (хотя утверждать это становится все более опасно), что в большой части этих смертей повинно правительство Соединенных Штатов, прямо или косвенно. По производству и продаже оружия Соединенные Штаты обогнали все другие страны вместе взятые. Это единственная страна, чьи солдаты, корабли и самолеты патрулируют каждый континент, ничья другая военная машина не бомбила в двадцатом веке столько стран. Еще можно перечислить правительства, свергнутые ЦРУ, и вспомнить о человеческих жизнях, которыми пришлось расплачиваться народам Чили и Индонезии, Конго и Ирана…

Достаточно одного яркого примера. После войны в Персидском Заливе, когда несколько сотен тысяч иракцев были уничтожены армией, настолько превосходящей их собственную, что она понесла лишь незначительные потери, вызванные случайной стрельбой по своим (один американский военный летчик назвал это «индюшачья стрельба»), более миллиона иракцев умерли от болезней, которые можно было бы предотвратить, распространившихся из-за голода, недостатка лекарств и чистой воды в результате послевоенных санкций. Санкции это сложный театр теней, в котором Соединенные Штаты, иракская диктатура и нефтяные шейхи, все получают свою выгоду. Это никого не должно удивлять: Хусейн был союзником и торговым партнером США, даже тогда, когда он подавлял оппозицию, нападал на соседей и травил газами свой собственный народ в 1980-х.

Когда 12 мая 1996 года в передаче 60 минут репортер Лесли Стал спросил тогдашнего госсекретаря Мадлен Олбрайт, не являются ли вызванные санкциями страдания, включая смерть от болезней и голода примерно полумиллиона детей «слишком дорогой ценой», леди-дракон ответила «Я думаю, что это очень тяжелый выбор, но цена – мы думаем, что цена не слишком высока». Моральные принципы Олбрайт по вопросу о целях и средствах ничем не отличаются от принципов тех, кто захватил самолеты 11 сентября, но ее действия привели к большему количеству жертв.

Разрушения и постоянные, институциализованные страдания людей во всем мире - это вопрос не сегодняшнего дня, это неизбежные последствия имперского экономического и военного доминирования, которое выгодно глобальным элитам и в менее значительной степени рядовым жителям промышленно развитых стран. 11 сентября, если предположить, что количество умерших за год распределяется по дням равномерно, от голода во всем мире умерло около 24 тысяч человек.

Американцы могли бы кое-что осознать, если бы задумались над тем, что хотя население США составляет лишь около 6 % населения мира, оно потребляет 40% мировых ресурсов. Может быть лихорадочная экономическая глобализация, оказывающая губительный эффект на условия жизни бедных людей во всем мире, имеет какое-то отношение к возмущению против американцев? Может быть на американской внешней политике, которая поддерживает и вооружает Израиль – более трех миллиардов долларов ежегодно в качестве военной помощи и агрессивная политическая поддержка в ООН, когда ветируются и отклоняются десятки резолюций, осуждающих оккупацию, – лежит ответственность за агрессию на Ближнем Востоке?

Разве массированные и щедрые поставки американского оружия коррупционным и репрессивным режимам на Ближнем Востоке – 80% от их импорта оружия на сумму более шести миллиардов долларов со времени Войны в Заливе – и жестокие санкции против народа Ирака не позволяют понять, почему разные бен ладены легко набирают молодежь, готовую убить себя и других во имя джихада? Разве нет никакой связи между той жесточайшей несправедливостью, которую эта империя причиняет, либо игнорирует, либо которой она активно способствует, и тем нигилизмом, который проявляют ее враги, страдающие от этой несправедливости?

Мало кто в Соединенных Штатах собирался вокруг телевизора, чтобы смотреть эти массовые убийства. Вместо этого люди задают вопрос, почему кто-то их ненавидит, когда их Избранный Президент (почти настоящий император), уверяет их, что они такие хорошие. Но если задуматься о том огромном количестве насилия, которое эта империя принесла в разные страны мира, то встает вопрос, почему индейцы Гватемалы, или крестьяне из Вьетнама и Сальвадора – которых убивали сотнями тысяч и миллионами – не отомстили за геноцид, который творила у них эта страна и ее приспешники.

Бен Ладен говорит вполне разумную вещь, когда предупреждает, что пока легионы этой империи находятся на Ближнем Востоке, мира не будет. У нефтяных баронов там свои интересы, но в конечном итоге, у остальных людей там интересов нет. «Ни Америка, ни люди, которые там живут, могут и не мечтать о безопасности, пока не освободят Палестину», говорит Бен Ладен, и в этом тоже есть здравый смысл: почему мы должны жить в безопасности, когда палестинцы ее лишены, ведь мы финансируем эту жестокость?

Если плебс согласен с тем, что солдаты империи должны контролировать всю планету, что их имперская олигархия должна править миром, пусть будет готов к последствиям: бесконечной войне, в которой большинство из них погибнет, возможно, целыми стадами, как погибли миллионы других людей. Нет справедливости – нет мира, разве это так уж странно? Американский народ должен бороться за справедливый мир, не только потому, что это в наших интересах, но и потому, что это правильно.

Если бы существовало такое явление, как просвещенная империя (я знаю, что это противоречие в терминах), то ей следовало бы, вывести своих солдат из Саудовской Аравии, снять безжалостную блокаду Ирака, и разорвать союз с Израилем военных поселений, используя свою власть для справедливого решения палестинской проблемы. Она могла бы даже использовать свою военную мощь, чтобы выгнать израильтян, занимающихся этническими чистками, с тех двадцати двух процентов исторической территории Палестины, насчет которых весь мир согласен, что они должны быть возвращены палестинцам, так как она выгнала любителей этнических чисток из Косова. (Когда НАТО действительно нужно, его почему-то нет!).

Эта империя какая угодно, только не просвещенная. Мы находимся на стадии Калигулы и Нерона. Как заметил кто-то во время последней войны в Персидском заливе, нефть это кокаин капиталистической системы. Подобно Агирре, который прокладывал путь в джунглях в поисках Эльдорадо, плутократы и их приспешники направляют свои бульдозеры, буры и пилы в последние сохранившиеся места нетронутой природы, ради топлива для индустриальной машины, одновременно, в союзе с местными диктаторами, подготавливая еще одну Саудовскую Аравию в Средней Азии. В любом случае, они толкают нас к экологической катастрофе, жизнь на земле будет нарушена, люди будут умирать тысячами, независимо от того, будет ли война.⁷

Не надо обманывать себя. Ужасное насилие над человеческим духом, намеренное уничтожение невинных, освящение убийства – все это не монополия злодейской империи (избыточный термин). Давайте не будем притворяться, что ответ лежит в какой-то фантастической плоскости конфликтологии, когда достаточное количество переговоров, разговоров и рассуждений могут решить любую проблему. Иногда, к сожалению, конфликты решаются огнестрельным оружием.

Не следует также обманывать себя насчет того, что Китай или Россия, Япония или Пакистан или любое другое государство стали бы покорно следовать Золотому Правилу, если бы Америка вдруг исчезла, как это иногда предполагается. (Например, во время антивоенных демонстраций в Детройте какие-то сталиноиды несли плакат «НАСТОЯЩИЕ террористы – в Вашингтоне», как будто бы в других местах нет «настоящих» террористов. Такое вот палиндромное мышление.) История была значительно более сложной и жестокой уже тогда, когда никакой империи США еще не было, и она может стать еще более сложной и жестокой, когда империи США не будет, поскольку с ней могут уйти и некоторые полезные либертарные и светско-демократические традиции, которые при ней развились. Нам надо научиться противостоять и Новому Мировому Беспорядку джихада и Новому Мировому Порядку МакДональдса.

Фанатики-талибы, например, которые ввели публичные казни, побивали людей камнями и сжигали, по свински относились к истории и культуре, и чья жалкая сатрапия пала к великой радости многих афганцев, - эти мелкие деспоты запрещали не только музыку, танцы и шахматы (а заодно и телевизор – раз в день и сломанные часы показывают правильное время), но даже воздушных змеев. Когда я об этом узнал, я, помню, подумал, что любая тирания, которая запрещает воздушных змеев, долго не проживет. Позднее я узнал, что к воздушным змеям в традиционной афганской культуре относятся с особым почтением. Я понял, что Талибан так долго оставался у власти вероятно, только потому, что снял запрет на змеев. Это давало некоторую надежду. Потом, когда их погнали, народ снова стал петь и танцевать (и, что уж тут поделаешь, смотреть телевизор) и в этом было нечто позитивное, хотя проблемы Афганистана никаким образом не были решены. ⁸

Бороться с Талибаном и другими подобными бандитами невозможно без применения насилия. Республика Томаса Пэна, Сужурнер Трут и Эммы Гольдман, чтобы получить мою поддержку, должна сделать все возможное в этом направлении.

3. История, миф и трагедия

В воспоминаниях о Белом Доме Джорджа Стефандополиса «Слишком человеческое» описывается нападение сомалийцев на американских солдат и издевательство над американской военной миссией в этой стране. Президент Клинтон в ответ дал приказ об атаке гражданских объектов. «Мы не причиним страданий этим ублюдкам», сказал Клинтон, а затем «с покрасневшим лицом, повысив голос и грозя кулаком, он сердито обернулся к Тони Лейку, своему советнику по национальной безопасности, и закричал «Людей, которые пытаются причинить тебе вред, надо убивать! Нельзя допустить, чтобы эти малявки обвели нас вокруг пальца!»».

На двенадцатый день бомбардировок Афганистана американские бомбы попали в здание, где размещалась миссия ООН по разминированию и Красный Крест. В тот день погибло около семисот человек. Капитан боевого корабля, который стрелял ракетами «Томагавк» на тысячи миль в глубину афганской территории, называл свою работу «обычным делом». В том же самом выпуске новостей сообщалось, что осколками шрапнели был убит фермер, который обрабатывал свое скудное поле.

Когда-то в древности рай на Ближнем Востоке представляли в виде оазиса. По иронии судьбы первой воздушной бомбардировкой в истории была ответная атака на два оазиса в Северной Африке в 1911 году, тогда 1 ноября 1911 года лейтенант Джулио Кавотти сбросил с моноплана четыре ручные гранаты недалеко от Триполи, в Ливии. Стремясь создать свою собственную империю, итальянцы тогда воевали с Оттоманской Турцией за контроль над Северной Африкой.

«Война была для итальянских летчиков подарком свыше», горько замечает Свен Линдквист в своей «Истории бомбардировок» (2000). «Всего три года спустя после демонстрационного полета в Париже они получили возможность испытать новое оружие в бою». Как писали в одной из газет того времени «Мирные жители, старые и молодые, безжалостно уничтожались, без стыда и раскаяния».

В книге 1912 года о войне в Триполи, которую цитирует Линдквист, Густав Янсен так описывает восторг итальянских авиаторов после бомбардировок «Под ним пустая земля. Над ним пустое небо. Одинокий человек, проплывающий между ними. Он летел сквозь пространство, утверждая безусловное превосходство белой расы. У него под рукой имелось доказательство – семь мощных бомб. То, что у тебя есть возможность сбросить их с самого неба – это неоспоримый довод». Это предвосхищает лаконичное высказывание американского офицера во время вьетнамской войны «Нам пришлось разрушить город, чтобы спасти его», итальянцам пришлось разбомбить рай, чтобы цивилизовать его.

Комментарий Линдквиста: «Нельзя отрицать, что самолеты и бомбы были прогрессом в военной технике. А техника – это цивилизация. Цивилизация подразумевала необходимость расширять границы цивилизации. С помощью насилия, если надо, с помощью войны, если противники цивилизации оказывали сопротивление». Это могло означать бомбардировку мирных жителей, даже похоронной процессии или больницы, как это сделал пилот у Янсена. «Цивилизующая миссия итальянцев, имеющих превосходство в технологии, как они считали, было важнее, чем человеческие законы и гуманитарные нормы». Один европейский правовед писал: «Когда высшие принципы цивилизации вступают в противоречие с писаными законами гуманизма, последние должны уступить – колониальное право держится на нерушимости этого принципа».

Этой печальной истории должно быть достаточно чтобы убедить нас в том, что идея цивилизации – это своего рода миф, аполитичный миф, скрывающий значительно более мрачную реальность.⁹ В еще большей степени это относится к концепции «современной цивилизации», согласно которой мы должны разграничивать «себя» и варварского Другого.

Фактически, цивилизация и империя – вещи одного порядка. То, что для удобства называют цивилизацией, не нейтрализовало жестокость архаических обществ, с присущими им горами черепов, сдиранием кожи и пытками, осуществляемыми «вручную». Вместо этого она собрала все эти зверства вместе и соединила их с «дистанционным» уничтожением людей. (Нацистский Холокост был сплавом бюрократического планирования и примитивной ручной работы, знакомой и древним. А высокие технологии, применявшиеся американцами во время войны во Вьетнаме, не мешали американским солдатам отрезать у вьетконговцев уши.)

В более подробном обзоре мы могли бы показать, что различных империй было много, также как и различных форм анти-имперского сопротивления. Можно вспомнить Спартака и других безымянных борцов против античных рабовладельческих государств, о которых смутно сообщают таблички и хроники. Я хотел бы считать, что мой анти-империализм восходит к этим древним образцам (пусть даже мне недостает их героического стоицизма), и в особенности к древнегреческому философу Диогену, который, когда Александр Великий, самый могущественный человек того времени, предложил исполнить любое его желание, попросил его отодвинуться, чтобы не загораживать солнце.¹⁰

В отличие от Ленина, который считал, что империализм – последняя стадия капитализма, я считаю, что империализм присущ первой стадии Ур-капитала, когда произошла мутация сравнительно эгалитарных племенных сообществ в иерархические пирамиды власти, а затем – в первые государства древней Месопотамии. К сожалению, этот регион, так называемый плодородный перекресток между Тигром и Евфратом (современный Ирак) все еще истекает кровью из-за конфликтов государственного общества, он все еще живет в условиях деспотизма и блокады, ожидая новых нападений империи крестоносцев и ковбоев.

Никто не может объяснить, как произошли империи, так же как и объяснить причины патологии человеческой личности. Это все равно, что попытаться решить загадку конфликта Авеля и Каина. Появление первого архонта (значение этого слова – вождь, от него образовался суффикс –архи в таких словах как «монархия», «иерархия» и, конечно, «анархия», т.е. «не-архия») предполагает разрушение первоначального сообщества, вероятно вызванное каким-то серьезным кризисом или катастрофой, возможно, после постепенного развала племенного общества, основанного на взаимопомощи и эгалитаризме.

В результате подобной цепочки событий и возникло государство. Государство – это нечто вроде бандитской «крыши», когда хорошо вооруженные охотники и рейдеры образуют фалангу воинов – банду, собравшуюся вокруг некой харизматической личности (конечно, мужчины) чтобы собирать дань с остальных. (Эта картина нам знакома, она напоминает и вашингтонских гангстеров и гангстеров Аль-Каиды, хотя их относительное влияние, мощь и диапазон действия весьма различны.) Как только такая организация возникла, она приступает к сооружению огромного количества монументов, пирамид и обелисков (памятники, которые мужчины строят своему фаллосу) и к территориальной экспансии. Как заметил Стэнли Дайамонд, цивилизация – это внешние завоевания и рабство дома. Таково начало империи, начало государства и экономической системы, основанной отнюдь не на подарках.¹²

Чтобы расширять свою власть и захватывать нужные ресурсы, архонт вынужден нападать на соседей, захватывать их леса, минеральные ресурсы и урожай, захватывать людей, превращая их сначала в разменную монету, а затем в дешевую рабочую силу. Поселения с противоположной стороны в ответ начинают организовываться, оказывать сопротивление и, делая это, уподобляются агрессору. Жуткая диалектика истории начинает развертываться как череда актов возмездия, войн и завоеваний. Мы видим это на примере Трои, Рима и крестоносцев. Мы видим завоевание Африки, Азии и Америки европейцами и мы также видим современную «цивилизацию» с ее вечными войнами.

Все, кто знаком с древними мифами, зародившимися в области плодородного перекрестка, могут узнать в сценарии появления архонта древний миф о Гильгамеше, который с помощью прирученного дикого человека Энкиду отправился в глухие места, чтобы убить лесного духа Хумбабу и срубить мистическое древо жизни, которое этот дух охранял. Так были уничтожены леса Ливана – ради храмов архонта, его повозок, его стенобитных орудий и кораблей.

Каждая империя должна иметь границы, а вокруг каждой границы должна быть зона, которой можно пожертвовать. Деревья вырубаются, металлы добываются из-под земли. Ресурсы меняются, но история каждый раз повторяется. Тот же самый процесс мы наблюдаем сейчас в нарастающей, высокотехнологичной индустриализации планеты и превращения всего, что на ней есть в товар посредством глобализации и войн за черное золото.

И в случае строительства, и в случае разрушения, военные и рабочие банды – армия воинов и армия рабов, которые горбатятся в шахтах, на полях, в цехах ради поддержания государства и его авантюр – работают по одному и тому же принципу. Они – первые машины, группы людей, собранные в машины. Они – то, что Льюис Мамфорд, в своей энциклопедической работе Миф машины (1970), назвал мегамашинами или большими машинами. Дело обстоит именно так во всех современных империях, а результатом этого является глобальный хаос, где война отличается от мира только по названию.

Как это ни банально, мы все еще живем в мире мифов – миф о прогрессе, о битве между светом и тьмой («ось зла»), даже миф о том, что мы каким-то образом отошли от мифологического мышления и мифологических моделей. Правда, в мифе есть полезное прозрение, а именно, идея трагедии, из нее можно извлечь полезные уроки. Согласно этой модели, архонт, пытаясь подчинить реальность своим личным амбициям, своей слепой воле к власти, неизбежно приходит к катастрофе для себя и для окружающих. Таков образ Макбета, мой любимый образ трагического злодея, который готов, чтобы ради его узких, эгоистичных целей был разрушен весь мир.

Человечество давно осознало трагизм истории, но мы не научились выбираться из ее лабиринта. Мы поместили миф туда, где он и должен находиться – не в храм власти, а туда, где находятся истины, которые могут научить нас понимать жизнь и ее границы. Нам надо научиться этому поскорее: времени осталось мало.

Каждую империю ждет трагический конец. Как сказал Диоген, «Человек содержит и кормит льва. Лев владеет человеком». Это прозрение нашло отклик в одном из самых жестких и вневременных произведений литературы девятнадцатого века – Франкенштейне Мэри Шелли. Когда монстр Виктора Франкенштейна, вырвавшийся из-под контроля молодого ученого и стал в ярости все крушить, он говорил ему: «Ты – мой создатель, но я – твой хозяин».

Волшебники из Центрального Разведывательного Управления США (только вдумайтесь вы этот термин!), пытаясь получить хоть какой-то контроль над монстрами, которых они сами помогли создать на своей чертовой мельнице, называют это явление «обратный взрыв». Этот термин позволяет осознать трагизм неизбежного возмездия, обратную сторону имперской роскоши с ее невероятной и бессмысленной разрушающей силой. Это возмездие совершило то, что не смог сделать ни один предыдущий враг – раздавило их в их собственной цитадели – Центральном Убийце, там, где замышлялся геноцид против Вьетнама, где планировалось массовое убийство в Ираке. Именно там вынашивались секретные планы вторжения во все без исключения страны мира, даже так называемые дружественные страны (как кто-то остро заметил, у империй не бывает друзей, только интересы). Именно там планируют не только третью, но и четвертую мировую войну, когда подводные лодки будут сравнивать с землей руины.

И, конечно, Пентагон несет ответственность за кампанию, которую самая мощная империя в мире, вела против одного из самых несчастных мест в мировой истории, когда от ответного удара погибло больше людей, чем от самой атаки. «В результате кассетных бомбардировок, по стране оказалось разбросано тысячи мин, вдобавок к тем, которые уже были в этой самой заминированной стране в мире, а пыль обедненного урана из разорвавшихся боеприпасов разносится ветром по пустыне, подрывая здоровье жителей одной из самых бедных стран в мире». ¹⁴

Обратный взрыв: как писал журналист Дэвид Ремник 24 сентября в газете Нью-Йоркер, директор ФБР и его сотрудники проводили совещание, когда в Нью-Йорке был разрушен Всемирный Торговый Центр. По словам Ремника, хотя ФБР изучало возможные сценарии террористических атак, «этот сценарий никто не мог себе вообразить». Как сказал представитель ФБР, «Было чувство беспомощности. Мы все ждали, что будет дальше». То же самое, естественно, делали и все мы, а полицейские мозги на большее и не способны.

Это то, что Мамфорд в своем Мифе машины назвал «неизбежной импотенцией», которая является обратной стороной «тотального контроля». Имперская Звезда Смерти может выпустить заряд своей мегатехнической мощи, но она не может помешать гремлинам повреждать и разрушать ее машины, потому что международный промышленный капитализм – слишком вездесущ и слишком аморфен, чтобы осуществлять тотальную слежку и контроль.

Угонщики самолетов управляли историей с помощью складных ножей, некоторого количества технических знаний (которые доступны каждому, кто может платить, благодаря замечательному свободному рынку), расписаний рейсов самолетов и храбрости примитивных по сути воинов, таких как те, что сражались под стенами Трои. Небоскреб и реактивный самолет – две квинтэссенции современной технологии, они же – архетипические троянские кони, которые несут упрямое возмездие отчаявшихся людей – легко превратились в огромную топливную бомбу. Горящий падающий небоскреб стал технологической проблемой – источником токсической катастрофы, независимо от того, оставят его как есть или будут восстанавливать. Нижний Манхеттен наполнен ужасными, без сомнения ядовитыми химикатами, возмездие продолжается – возмездие за наш усложненный химический образ жизни. А наши сумасшедшие реалисты из «Безопасности отечества» продолжают уверять нас, что вся сложная, опасная паутина промышленной взаимозависимости – каждая атомная электростанция, химический завод и другие мегатехнические промышленные комплексы могут быть защищены.¹⁵

Живите спокойно, говорит Император людям, и сразу после этого в пассивно-агресивном стиле пост-модернистской полу-жизни он предупреждает: готовьтесь к неизбежному нападению! Некоторые люди, очевидно, стремятся к большим катастрофам. Но массовые технологии неизбежно приводят к катастрофам, даже тогда, когда никто их не хочет.¹⁶

В такой негуманной и субъективно нефункциональной системе как капитализм некий процент населения может по своей воле вызывать громадные разрушения, поджигать леса, сбрасывать бомбы и т.п. просто ради садистской игры, без всякого политического основания. Они представляют собой новое воплощение дадаистского высокомерия Жака Ваше с его угрозой стрелять вслепую по толпе, чтобы показать «театральность и мрачную бесплодность всего».

Аналогичным образом, бомбисты-смертники не были религиозными фанатиками в прямом смысле этого слова, это были люди, для которых жизнь стала такой невыносимой, чей гнев так вырос, что единственный последний акт возмездия стал для них выходом. Людей, подобных им, много везде. Пока самолеты под вопль людей летели в сторону крепости и башен, они, вероятно, испытывали какой-то жуткий восторг. Они дали выход своему гневу, нанося удар по проклятой империи – и по жизни. Восторг оставляет след, такие люди будут еще, как бы не ответила империя – жестко или сдержанно. (А так как империей управляют продажные идиоты, она, безусловно, ответит наихудшим возможным образом, и обеспечит еще один ответный удар.)

Капитализм сдвинул с места больше людей, чем любой предшествующий катаклизм в истории человечества, он перевернул жизнь целых народов, а другие народы просто уничтожил. Сейчас этот динамизм и оживление, которые, как говорят апологеты капитализма, делают его великим, приобрели собственное ускорение, и стражам храма остается только бороться с последствиями, как капитан Ахав на своем корабле.

Когда-то казалось, что корабль вмещает в себя всю историю, сейчас он начал быстро уменьшаться и становиться похожим на остальные империи: коррумпированные, жестокие, наглые, хрупкие, лишенные воображения и неизбежно преходящие. Он затонет, так или иначе, как все имперские цивилизации. Никто не знает, что ждет в глубине. Это, фактически, определение катастрофы, и в этимологии и в классической трагедии: падение вниз, горизонт, за которым ничего не видно. Как сказали журналисту сыщики, «нас ждет то, что никто не планировал и даже не может себе вообразить». Мы все теперь находимся под угрозой. Вот что после 11 сентября изменилось для американцев, которые раньше были во многом защищены от надвигающейся катастрофы.

4. Место для прыжка

Итак, добро пожаловать в двадцать первый век! Будем верны друг другу, любовь моя – как сказал поэт, когда слепые армии вступали в бой…

Война в Афганистане и множество других войн, которые могут распространиться, что характерно для множества конфликтов, которые продолжались в конце прошедшего тысячелетия и продолжаются в начале нынешнего – ужасные, опустошительные и разрушительные травмы для людей, их культуры и истории, для природы, которая дает нам возможность жить, – все это ясно показывает, что мы вступили в новую, ужасную эпоху. Проблемы, которые вскрыли угонщики самолетов, на самом деле старые, их корни уходят в конфликты старых империй, но они отражают и новый уровень опустошения, к которому привели разрушение и распад старого изолированного мира, снос последней «китайской стены» неумолимым, безостановочным капитализмом. В конце эта империя обречена, как и все остальные, лежать наполовину занесенная землей на свалке истории, подобно шеллиевской Озимандии в пустыне.

В трагедии катастрофа приводит к ужасному моменту осознания, понимания. Мы начинаем осознавать, но мы далеки еще от полного понимания. Перед нами есть очевидные вещи – факт, что насилие будет продолжаться, и что американцам тоже придется заплатить кровью. Что будет дальше, каков будет конец, зависит от нас всех, но не от кого-то одного.

Предложить программу действий бессмысленно, все равно, что предложить решить проблему Месопотамии и Рима и их гибели. Но, если мы внимательно посмотрим на развилку дорог впереди нас, мы сможем увидеть основные направления постмодернистской политики, которая формируется в эпоху мира Джихада и мира МакДональдса. С одной стороны фундаменталистский мятеж, хотя и децентрализованный, но при этом авторитарный, иерархический, засекреченный и жестокий. Он отражает худшие проявления той империи, против которой он борется.¹⁷ С другой стороны существует, при всех его недостатках, другой ответ глобальной капиталистической военной и трудовой машине – сапатистское восстание в Южной Мексике. Оно представляет собой сочетание уважения к национальной автономии и чувства причастности к мировой культуре, основанной на справедливости, равенстве и участии. Присущее сапатистам замечательное чувство юмора, стремление воздерживаться от насилия и отсутствие желания захватить власть вызывают восхищение. К сожалению, мы не можем защитить и распространить этот замечательный опыт сопротивления.

Hic Rhodus, hic salta. Это место для прыжка. В своей работе Находки и приобретения (1975), Льюис Мамфорд предупреждал, что «если силы которые сейчас господствуют, будут продолжать свою деятельность, они приведут к крушению всей паутины истории, а не только какой-нибудь одной великой нации или империи». В последнюю четверть века эти силы набрали скорость и существенно уменьшили возможности трансформации, которая необходима, чтобы преодолеть этот чудовищный кризис.

Нам придется научиться жить с этой катастрофой и присущей ей неуверенности и амбивалентности, но мы еще должны научиться действовать. Мы все сейчас пассажиры корабля (это не самолет, а вся планета), который захватили вооруженные безумцы, которые ни перед чем не остановятся в погоне за трагическим миражом глобальной власти и богатства. Наша единственная историческая задача подобна той, которая стояла перед пассажирами погибшего рейса 93 – освободить хрупкие силы жизни, отказавшись быть инструментом в руках безумцев. Будем сопротивляться их войне и их миру, уберем с дороги императоров и откроем путь свету – и тьме.

Целые народы снова бросаются навстречу столкновениям, от которых дрожит земля, мертвые дрожат в своих темных могилах. Так или иначе, мы обречены на катастрофу. Так пусть это будет другая катастрофа.

Это эссе основано на лекции прочитанной автором в рамках антивоенной программы университета Мичигана (Дэрборн, октябрь 2001). Другая версия, предназначенная для писателей и художников, будет опубликована весной 2002 в 11 сентября, 2001: ответ американских писателей (Etruscan Press), ред. Уильям Хайен. См www.etruscanpress.com

Примечания

1. См. "The Clash of Ignorance," на www.zmag.org/saidclash.html. Словенский критик Славой Жижек высказывает подобные взгляды в "The Desert of the Real" (In These Times, October 29, 2001). Оригинальная идея палиндромного образа, обратного и в то же время параллельного, есть в работе Dubravka Urgresic, см. ее The Culture of Lies: Antipolitical Essays (1998).

2. Это не заставило «Европу» прекратить попытки изгнать кого-нибудь из своей среды – так в начале Пятисотлетнего Рейха капитализма жестокому изгнанию подверглись мусульмане и евреи из Андалузии, а совсем недавно был геноцид восточного «другого» в Боснии и попытка геноцида в Косово. (На протяжении всей войны в Боснии массовый убийца Слободан Милошевич и его младший напарник по геноциду Франьо Туджман неоднократно заявляли, что они защищают Запад от исламского фундаментализма.)

3. Поэтому не стоит удивляться, что христианские фундаменталисты выразили по сути дела одобрение смертельной атаке на Всемирный Торговый Центр. «Бог не терпит насмешек» заявил Джерри Фолуэл в программе Пэт Робинсон «Клуб 700». Телеевангелисты согласились, что Америка получила наказание за «язычество, аборты, феминисток, геев и лесбиянок». Еще один идеолог правых Энн Култер взывала в Нэшнал Ревью – «Мы должны захватить их страны, убить их лидеров и обратить их в христианство».

4. Левые и лево-либеральные противники войны, которую ведут США, обычно недооценивают роль государственного социализма в разрушении Афганистана. Бесспорно, что некоторые женщины во время краткого правления просоветского режима, смогли улучшить свое положение, но после того, как в 1978 году коммунисты захватили власть, они убили двенадцать тысяч представителей кабульской интеллигенции, это была кампания подобная той, что провели в свое время красные кхмеры. Еще тысячи людей были уничтожены за пределами столицы, и все это приводило новых сторонников в ряды моджахедов. К 1979 году левацкий режим привел страну к войне и хаосу, началось вторжение Советского Союза, который, прежде чем ему пришлось выводить войска, внес свой вклад в социальный распад, бомбардировки, разрушение деревень, нападения на колонны беженцев, и разбрасывание миллионов мин по всей стране. См. Pankaj Mishra, "The Making of Afghanistan," The New York Review of Books. November 15, 2001.

5.Я не ратую за пацифизм. Я считаю, что ненасилие это правильный общий принцип, но не догма; иногда людям приходится защищаться – у них нет другого выбора. Я скорее призываю к войне против корыстного фундаментализма – в первую очередь, к войне духа и интеллекта, дискурса и политики, но также к реальной оборонительной войне – «любви с оружием в руках», как ее когда-то называли.

6. Пока спасатели трудились, разбирая развалины Всемирного Торгового Центра, корпорации, наживающиеся за счет войны, уже занимали очередь на то, что один лоббист ехидно окрестил «пиром свиней». Существенные налоговые льготы Дженерал Электрик, IBM, Дженерал Моторс, группировка техасских нефтяных компаний, ряд других прибыльных корпораций и самые богатые люди, составляющие один процент.

7. На самом деле, будущее уже наступило. Война в Афганистане привела к самой тяжелой засухе в юго-восточной Азии за последние пятьдесят-сто лет. См. "Afghan Drought Inflicts Its Own Misery," New York Times, December 16, 2001.

8. Пуштуны северного Афганистана, которые были этнической базой Талибана, сейчас страдают от репрессий Северного Альянса (в основном узбекского и таджикского), который уже сравнялся по своей жестокости с талибами 1990-х. Около пятидесяти тысяч людей стали беженцами. Они рассказывают об убийствах, изнасилованиях и грабежах, а позади они оставили опустошенные деревни и пастбища. (New York Times, March 7. 2002). Хотя новое правительство попросило ввести миротворческий контингент, чтобы восстановить порядок в стране, западный альянс пока отказывается это сделать.

В ближайшее десятилетие или несколько десятилетий может уже не быть локального решения афганской трагедии, которое могло бы привести к гибкому и стабильному обществу. Ни с помощью кнута, ни с помощью пряника нельзя заставить людей легко забыть два десятилетия ожесточенной войны, когда всем заправляли полевые командиры. Ситуация в стране может стать такой же, как в некоторых районах Западной Африки или в Сомали, где нет ни центральных властей, ни функционального общества, о которых международная система просто забыла, по крайней мере на какое-то время, сочтя эти территории мертвой зоной. Нефтяная лихорадка может усилить необходимость реформирования Афганистана, но когда США вторглись в Сомали, тоже говорили, что в области Африканского Рога имеются серьезные нефтяные интересы.

9. Важно различать первобытный миф и пост-примитивный и современный политический миф. По мнению антрополога-радикала Стэнли Дайамонда, первобытный миф разрешает проблему человеческой амбивалентности через ритуальное представление, которое «сжимает противоречия человеческого существования в прото-трагедийное утверждение, которое посредством присущего ему осознания и целостности становится своей собственной трансцендентностью». В цивилизации эти ритуалы угасают, и ритуальное представление и жертвоприношение становятся жертвоприношением в буквальном смысле. Ненашедшая своего разрешения амбивалентность лежит в основе присущих цивилизации военных и даже бюрократических операций против другого. См. "The State of Being Jewish," Dialectical Anthropology 8(1983).

10. Можно вспомнить также коммуны восставших рабов в Америке, например, Киломбо в Бразилии, или колонистов Роаноке, которые исчезли, оставив сообщение, что они «ушли к кроатам». Это могло означать только одно – они ушли жить к аборигенам. Испанский исследователь Нунес Кабеса де Вака потерпел кораблекрушение возле Флориды в шестнадцатом веке и вынужден был идти пешком вдоль всего побережья до колонии в Мексике. Ему приходилось жить среди местных народов и по его словам, он постепенно осознал, что «лишившись Европы, он лишился не так уж многого». Этот выстраданный опыт может многому нас научить.

11. Это идея Фреди Перлмана (Fredy Perlman). См. его Against His-story. Against Leviathan (1983). Я знаю, что государство развивалось и в других местах, например, в иерархическом, милитаристском обществе ацтеков. Я также знаю, что моя история про круг и пирамиду это миф, метафора, думаю, что полезная. Мифа невозможно избежать, даже идея «конца мифа» и смерти богов неизбежно приобретает мифическое измерение.

12. См. Diamond's In Search of the Primitive: A Critique of Civilization (1981).

13. Согласно консервативному анализу потерь, сделанному профессором Марком Герольдом из Нью-Хемпширского университета, американскими бомбами было убито по меньшей мере 3.767 гражданских лиц за период с 7 октября по 10 декабря. Сюда не вошли те, кто умер позднее от бомбовых ранений, от голода, от болезней или от холода. Не вошли сюда и боевые потери, которые к середине декабря достигли примерно десяти тысяч. См. Seumas Milne, "The innocent dead in a coward's war," The Guardian. December 20, 2001.

14. Еще одно свидетельство жалостливого имперского нарциссизма – обеспокоенность по поводу так называемых «грязных бомб» – обычных взрывных устройств, используемых для распространения радиоактивных веществ. Такие бомбы могли бы быть использованы террористами в американских городах. При этом никто не задумывается о сравнимом по своему вреду воздействии обедненного урана на здоровье афганцев.

15. От бывшего ядерного инженера я узнал, что «три пловца с аквалангом, имеющие некоторое количество взрывчатки С-4 могли бы разрушить атомную электростанцию. Конечно, эти идиоты в энергетических компаниях не хотят тратить деньги на защиту труб для подачи воды в башни системы охлаждения – слишком дорого».

16. Почему промышленный капитализм представляет собой череду химических взрывов, разливов нефти, утечек радиации и т.п. – см. мои статьи в Against the Megamachine: Essays on Empire & Its Enemies (1998). Как пишет Чарльз Перроу (Charles Perrow) в Natural Accidents: Living With High-Risk Technology: «Системы которые перерабатывают взрывоопасное или токсичное сырье, или которые существуют во враждебном окружении должны иметь конструкцию, которая подразумевает множество невидимых взаимодействий которые должны осуществляться в определенном порядке. Поскольку ничто не совершенно – ни конструкция, ни оборудование, ни процедура, ни материалы, ни среда – сбои обязательно будут… Первоначально эти сбои вызваны отказом отдельных компонентов, но из сбоев они превращаются в катастрофы, это системные катастрофы, неизбежные, или «нормальные» для данной системы». Ссылку на Перроу см. в Tara Jones, Corporate Killing: Bhopals Will Happen (1988).

17. Интересно, что после атак 11 сентября не было выпущено никакого коммюнике, вполне в духе постмодернизма. Вместо этого речь уступила место молчанию, а бессмысленная децентрализованная жестокость не просто является отражением жестокости метрополии, она превосходит ее по своей порочной изобретательности, хитрости и причудливости.