В.М. Эйхенбаум (Волин): человек и его книга

Волин, как и его товарищ Нестор Махно — одна из самых известных фигур российского анархистского движения. Он активно участвовал в рево­люциях 1905 и 1917 годов, а также в революционном движении в эмигра­ции. В 1905 году, являясь социалистом-революционером, он был одним из основателей Санкт-Петербургского Совета, в 1917 году издавал «Голос труда» — ведущую анархо-синдикалистскую газету революционного пери­ода. Во время Гражданской войны он способствовал созданию украинской Конфедерации «Набат», редактировал ее одноименную газету и играл важ­ную роль в партизанском движении под руководством Махно.

Однако, в отличие от Махно, Волин был прежде всего интеллек­туалом, предпочитавшим пропаганде действием пропаганду словом. Он активно выступал как литератор и лектор, разработал теорию «единого анархизма» и создал наиболее впечатляющую анархистскую историю Российской революции, переведенную на многие языки. Оратор и редак­тор, историк и журналист, просветитель и поэт, Волин был разносторон­ним человеком. Вехами его жизни, полной лишений, служили аресты, побеги и несколько встреч со смертью. Один из самых ярких критиков большевистской диктатуры, он дважды арестовывался чекистами и, пос­ле того, как Троцкий издал распоряжение о его казни, лишь чудом избежал гибели. В тюрьме и ссылке, в пропаганде и практической работе он всегда оставался убежденным революционером, отличавшимся как моральной, так и физической смелостью. По словам Виктора Сержа, он обладал «ясным умом, был кристально честным, полным таланта, вечной молодости и радости борьбы». Его псевдоним, происходящий от слова «воля», говорит об идеале, которому он посвятил всю свою жизнь.

Волин, чье настоящее имя Всеволод Михайлович Эйхенбаум, родился 11 августа 1882 г. в образованной семье ассимилированных еврейских интел­лектуалов, живших недалеко от Воронежа. Его дед по отцовской линии Яков Эйхенбаум был математиком и поэтом, родители врачами. Живя в комфортабельных условиях, они имели возможность нанимать для обучения двух своих сыновей западных учителей. Соответственно, Волин и его млад­ший брат с детства знали французский и немецкий языки, на которых могли разговаривать и писать почти так же свободно, как и на родном русском. Брат Волина Борис Эйхенбаум стал впоследствии одним из наиболее выда­ющихся русских литературных критиков, основателем формалистической школы и крупным специалистом по творчеству Толстого и других писателей.

Судьба Волина могла бы быть похожей. Он учился в гимназии в Воронеже и затем поступил в правовую школу Санкт-Петербургского университета. Однако там его захватили революционные идеи, и в 1904 г., на горе родителям, он бросил учебу, чтобы вступить в Партию социали­стов-революционеров и целиком посвятить себя агитации среди столич­ного рабочего класса, с которым он установил первые контакты за три года до этого, когда ему было девятнадцать.

Этому новому делу Волин отдал всю силу своей идеалистической натуры. Он организовывал просветительские рабочие кружки, основал биб­лиотеку и разработал программу чтения, одновременно зарабатывая себе на жизнь частными уроками. 9 января 1905 г. он участвовал в массовом шествии протеста к Зимнему дворцу, которое было расстреляно царскими войсками — сотни жертв остались лежать на снегу. Это «Кровавое воскре­сенье» положило начало революции 1905 года. Он также принимал участие (еще будучи членом эсеровской партии) в создании первого Санкт-Петер­бургского Совета и в Кронштадтском восстании 25 октября 1905 г., за что получил короткий срок заключения в Петропавловской крепости. Вскоре после освобождения ему вновь пришлось столкнуться с преследованиями в условиях реакции, последовавшей за революцией. Схваченный охранкой в 1907 г., он был брошен в тюрьму и затем приговорен к высылке в Сибирь, однако сумел бежать во Францию.

Прибытие Волина на Запад открыло новую фазу в его политичес­ком и интеллектуальном развитии. В Париже он познакомился с фран­цузскими и русскими анархистами, в том числе с Себастьяном Фором (вместе с которым он впоследствии работал над четырехтомной «Анар­хистской энциклопедией») и Аполлоном Карелиным, возглавлявшим маленький либертарный кружок под названием «Братство вольных об­щинников». В 1911 г. Волин присоединился к группе Карелина, оставив Партию социалистов-революционеров ради анархизма, непоколебимую верность которому он сохранил до конца жизни.

Будучи убежденным антимилитаристом, Волин стал в 1913 г. ак­тивным членом Комитета за международное действие против войны. Когда в августе 1914 г. началась первая мировая война, он еще активнее принялся за антимилитаристскую агитацию, вызвав тем самым неудо­вольствие французских властей, которые в 1915 г. решили интернировать его вплоть до окончания военных действий. Но Волину, предупрежден­ному друзьями, удалось бежать в портовый город Бордо и устроиться старшиной-рулевым на грузовое судно, на котором он отправился в Соединенные Штаты, .оставив во Франции жену и детей.

Прибыв в Нью-Йорк в начале 1916 г., Волин вступил в Союз русских рабочих США и Канады, анархо-синдикалистскую организа­цию, насчитывавшую около десяти тысяч членов. Способный публицист и оратор, он вошел в редакцию еженедельной газеты Союза «Голос труда», выступал с лекциями и участвовал в дискуссиях во многих клубах и на собраниях в Канаде и в Соединенных Штатах. Так, в 1916 г. он посетил Детройт, Питтсбург, Кливленд и Чикаго, выступив там с докладами о синдикализме, всеобщей стачке, мировой войне, французс­ком рабочем движении. Однако, узнав о Февральской революции, он принял решение при первой возможности вернуться в Россию. В мае 1917 г. при помощи Анархистского Красного Креста редакция «Голоса труда», включая Волина, собралась и отплыла домой по тихоокеанскому Маршруту, прибыв в Петроград в июле. В течение следующего месяца они вновь наладили издание «Голоса труда» в качестве еженедельного органа Союза анархо-синдикалистской пропаганды, распространявшего идеи революционного синдикализма среди столичных рабочих.

Волин выступил теперь как один из крупнейших анархистских идеоло­гов периода революции. Он обрел ораторскую популярность на митингах, на фабриках и в клубах, призывая к рабочему контролю над производством в Противовес как капитализму, так и реформистскому тред-юнионизму. Хотя Он был среднего роста и хрупким физически, его красивое интеллигентное лицо с рано поседевшей бородой и горящими глазами придавало ему впечат­ляющий облик; он умел увлечь слушателей своей убедительной аргумента­цией, выразительными жестами и бьющим точно в цель, иногда уничтожа­ющим остроумием — и этим напоминал Виктору Сержу старого французского бунтаря Бланки. Начиная со второго номера, он возглавил редакцию «Голоса труда» (первый номер газеты вышел под редакцией Максима Раевского, который по невыясненным до сих пор причинам внезапно отошел от движения). Под эффективным руководством Волина «Голос труда» стал самым влиятельным анархо-синдикалистским изданием периода российской революции с примерно двадцатипятитысячной читательской аудиторией. Статьи самого Волина, появлявшиеся почти в каждом номере, вышли в 1919 г. в виде сборника под названием «Революция и анархизм».

Однако Волину предстояло вступить в конфликт с укрепляющейся большевистской властью, «Как только их власть утвердится и узаконится, — писал он в «Голосе труда» в конце 1917 г., — большевики, будучи социалистами-государственниками, то есть людьми, верящими в централизованное и авторитарное руководство, начнут управлять жиз­нью страны и народа сверху». Советы, предсказывал он, превратятся в простые «орудия центрального правительства», и в России возникнет «авторитарный политический и государственный аппарат, который будет железным кулаком давить всякую оппозицию. «Вся власть Советам» превратится во «всю власть партийным вождям».

В марте 1918 г. Волин резко критиковал Брест-Литовский мирный договор, по которому Россия уступила Германии более четверти своего населения и сельскохозяйственных земель и три четверти металлургической промышленности. Ленин доказывал, что этот договор, как бы ни были тяжелы его условия, обеспечивал жизненно необходимую передышку, ис­пользуя которую, большевики могли укрепить свою власть. Но для анархи­стов Брестский мир представлял собой унизительную капитуляцию перед силами реакции, предательство мировой революции. Волин разоблачал его как «позорный» акт и призывал к «неустанной партизанской войне» против немцев. Вскоре он оставил редактирование «Голоса труда» и выехал на Украину, остановившись по пути в родном районе, чтобы навестить своих родственников, которых он не видел на протяжении более чем десяти лет.

Летом 1918 г. Волин жил в городе Боброве и работал в просветитель­ском отделе местного Совета, помогая организовывать систему обучения взрослых, библиотеку и народный театр. В конце года он переехал в Харь­ков, где стал вдохновителем Конфедерации «Набат» и редактором ее глав­ной газеты. Он играл также ключевую роль на ее первой общей конферен­ции, состоявшейся в ноябре 1918 г. в Курске и ставившей своей задачей выработку декларации принципов, которые были бы приемлемы для всех идей­ных течений в анархизме — коммунизма, синдикализма и индивидуализма.

После ухода из «Голоса труда» Волин эволюционировал от анар­хо-синдикализма к более синтетической позиции, которую он именовал «единым анархизмом», подразумевая теорию, призванную побудить все фракции дви­жения к совместной работе в духе взаимного уважения и сотрудничества в рамках одной объединенной, но гибкой организации — что являлось своего рода моделью самого будущего либертарного общества. Многие из его прежних товарищей, прежде всего Григорий Максимов и Марк Мрачный, оценили «единый анархизм» как расплывчатую и неэффективную конструк­цию, которую они принять не могли. Мрачный, хотя и считал Волина «способным оратором и человеком с очень большими знаниями», ощущал в нем «определенную поверхностность. Он легко говорил и писал, но всегда неглубоко и без настоящего содержания».

Волин упорно продвигал свою идею. Он видел воплощение единого анархизма в конфедерации «Набат», имевшей центр в Харькове и отде­ления в Киеве, Одессе и других крупных городах юга, — организации, которая объединяла в себе все разновидности анархизма, гарантируя в то же время автономию каждому своему члену и группе. Помимо издания «Набата», конфедерация выпускала несколько региональных газет, бро­шюры и прокламации; при ней существовала динамично развивающаяся молодежная организация, а также Союз атеистов. Она выдвигала мо­дель общественного устройства, альтернативную планам и большевиков, и белых, которые, разумеется, стремились ее подавить.

Летом 1919 г., когда большевики усилили преследования анархистов и начали закрывать их газеты и запрещать собрания, Волин отправился в Гуляй-Поле, где присоединился к повстанческой армии Махно, идеологию которой разрабатывала конфедерация «Набат». Вместе с Петром Аршиновым и Аароном Бароном Волин состоял в Культурно-просветительском отделе, редактировал газеты движения, готовил его прокламации и манифе­сты, организовывал собрания и конференции. Летом и осенью он возглавлял просветительский отдел (как до этого в Бобровском Совете) и одновременно в течение шести месяцев работал в Военно-революционном совете. В следу­ющем году большевики предложили ему пост наркома просвещения Укра­ины, от которого он решительно отказался, подобно тому, как его учитель Кропоткин отверг в 1917 г. предложение Керенского возглавить министер­ство просвещения во Временном правительстве.

В декабре 1919 г. Военно-революционный совет послал Волина в Кривой Рог для противодействия украинской националистической пропаган­де, развернутой в тех местах Петлюрой. Однако по пути Волин заболел тифом и вынужден был остановиться в селе, жители которого взяли на себя заботу о его выздоровлении. 4 января 1920 г. его, еще не оправившегося от болезни, арестовали красноармейцы 14-й армии и передали в руки ЧК. Троцкий, неоднократно критиковавшийся им на страницах «Набата», отдал распоряжение о его казни. Но находившиеся в Москве анархисты, в част­ности, Александр Беркман, только что прибывший из Соединенных Шта­тов, выступили с призывом перевести его в Москву и передали соответствующее обращение секретарю ЦК Коммунистической партии Николаю Крестинскому. Последний, хотя знал Волина по студенческим годам в Санкт-Петербургском университете, отклонил это призыв, заявив, что Во­лин является контрреволюционером. Однако под давлением со стороны анархистов и тех, кто им симпатизировал (например, Виктора Сержа), он в конце концов уступил и приказал перевести Волина в московскую Бутырскую тюрьму.

Это произошло в марте 1920 г. Семь месяцев спустя в соответ­ствии с соглашением, достигнутым между Красной Армией и махновской Повстанческой Армией Украины, Волин вышел на свободу. Опра­вившись от болезни, он поехал в Дмитров, чтобы отдать дань уважения Кропоткину, а затем вернулся в Харьков и возобновил издание «Наба­та». Вновь оказавшись на Украине, он приступил к подготовке Все­российского съезда анархистов, который был запланирован на конец года. Но в конце ноября Троцкий нарушил соглашение с Махно и приказал атаковать Гуляй-Поле; одновременно чекисты схватили членов конфедерации «Набат», приехавших в Харьков для участия в съезде. Вместе с Бароном и другими Волина отправили в Москву и вновь заключили в Бутырку, откуда он был переведен в Лефортово и затем в Таганку — названия, известные нам по книгам Солженицына.

Более года Волин провел за решеткой. В июле 1921 г., когда в Москве создавался Красный Интернационал профсоюзов (Профинтерн), несколько иностранных делегатов, обеспокоенных преследованием анархистов и подав­лением Кронштадтского восстания, обратились, по инициативе Эммы Гольдман, Александра Беркмана и Александра Шапиро, к Ленину и главе ЧК Дзержинскому с протестом. Французскому анархисту Гастону Левалю, тогда молодому делегату конгресса Профинтерна, было позволено посетить Волина в тюрьме, и тот более часа рассказывал ему на безупречном фран­цузском о своей одиссее на Украине. Вскоре после этого Волин, Максимов и другие анархисты провели одиннадцатидневную голодовку, протестуя против своего заключения. В конечном итоге Ленин согласился выпустить их при условии вечного изгнания из России, и в январе 1922 г. они уехали в Берлин.

Волину больше не суждено было вернуться на родину. Рудольф Роккер и другие видные немецкие анархисты помогли ему с семьей обосноваться в Берлине. Хотя ему было только сорок лет, Волин, с его редеющими волосами и седой бородой, выглядел гораздо старше, однако его живая мимика и быстрые движения очень скоро рассеивали такое впечатление. Роккер, который, когда намеревался писать, должен был запираться в своем рабочем кабинете, завидовал способности Волина концентрировать внимание: тот мог писать, вспоминал Роккер, в той же маленькой мансарде, где жил, ел и спал со своей женой и пятью детьми.

В Берлине Волин оставался около двух лет. Там он выпустил семь номеров журнала «Анархический вестник», который являлся органом «единого анархизма» в противоположность выходившему тогда же чисто анархо-синдикалистскому «Рабочему пути» Максимова. Вместе с Беркманом Волин занимался оказанием помощи товарищам, находившимся в тюрь­мах и ссылке. В 1922 г. он выступил в качестве редактора небольшой, но важной книги «Гонения на анархизм в Советской России», которая была издана на французском, немецком и русском языках и впервые представила миру документированную информацию о большевистских репрессиях против анархистов. Он написал также предисловие к «Истории махновского движе­ния» Аршинова и помог перевести ее на немецкий.

В 1924 г. Себастьян Фор пригласил Волина в Париж для работы над созданием анархистской энциклопедии. Со своей эрудицией, знанием инос­транных языков, теории и истории анархизма он мог принести большую пользу этому проекту. Волин приехал и написал для энциклопедии серию больших статей, ряд которых был опубликован в виде отдельных брошюр на разных языках. На протяжении следующих десяти лет он, кроме того, сотрудничал в нескольких анархистских периодических изданиях, включая «Либертер» и «Ревю анаршист» в Париже, «Интернационале» в Берлине и «Мэн!», «Дело труда» и «Фрайе арбетер штиме» в США Им был выпущен также поэтический сборник, посвященный памяти умершего в 1921 г. Кропотки­на, и начата работа над фундаментальной историей российской революции.

Однако Волин не оставался в стороне и от фракционной борьбы, охватив­шей российскую анархистскую эмиграцию. В 1926 г. он порвал со своими старыми товарищами Аршиновым и Махно, разошедшись с ними по вопросу об их спорной «Организационной платформе», которая призывала к созданию Все­общего союза анархистов с центральным исполкомом, координировавшим бы его политику и деятельность. В этой полемике Волин выступил на одной стороне с Александром Беркманом, Эммой Гольдман, Себастьяном Фором, Эррико Малатестой, Рудольфом Роккером и другими видными анархистами из разных стран. В следующем году он вместе с группой единомышленников опубликовал резкий ответ Аршинову, в котором доказывал, что «Организационная платфор­ма» с ее идеей центрального комитета противоречит основному анархистскому принципу инициативы снизу и отражает «партийный дух» ее автора (Аршинов до своего присоединения в 1906 г. к анархистам был большевиком).

Волин счел свою правоту подтвержденной, когда в 1930 г. Аршинов вернулся в Советский Союз и вновь вступил в партию (спустя несколько лет Ой был репрессирован). После отъезда Аршинова Галина Махно попросила Волина навестить ее мужа, смертельно больного туберкулезом. В 1934 г., незадолго до смерти Махно старые друзья помирились, и Волин взял на себя организацию посмертного издания второго и третьего томов воспоми­наний Махно, снабдив их предисловием и комментариями.

В конце двадцатых и в тридцатые годы Волин продолжал разоблачать советскую диктатуру, именуя большевизм «красным фашизмом» и сравнивая Сталина с Муссолини и Гитлером. В своей маленькой парижской квар­тире он вел неформальные занятия по анархизму, привлекавшие молодых товарищей разных национальностей, среди которых была Мария Луиза Бернери. Одновременно, чтобы содержать семью, он пробовал себя на разных работах, в том числе в службе газетных вырезок, и вместе с Александром Беркманом выполнил по заказу Московского художественно­го театра русский перевод пьесы Юджина О'Нила «Лазарь смеялся».

После начала в 1936 г. гражданской войны в Испании Волин принял предложение испанской Национальной конфедерации труда (НКТ) стать редактором «Антифашистской Испании» — ее франкоязычного периоди­ческого издания, издававшегося в Париже. Однако вскоре, когда НКТ встала на позиции народного фронта и поддержала республиканское прави­тельство, он ушел со своего поста. Жизнь Волина никогда не была легкой, он всегда находился на грани бедности, но в этот момент судьба нанесла ему сразу целый ряд ударов, среди которых тяжелейшим была смерть его жены, пережившей перед этим нервный срыв. Спустя некоторое время, в 1938 г. он переехал из Парижа в Ним, куда его настойчиво приглашал его друг Андре Прюдоммо, известный писатель-анархист и руководитель коопера­тивной типографии. Там Волин вошел в редакцию ежедневной газеты Прюдоммо «Тер либр» и одновременно продолжал писать историю Российской революции, работа над которой была завершена им в Марселе в 1940 г., уже после того, как началась вторая мировая война.

Книга Волина «Неизвестная революция» — самая значительная анар­хистская история Российской революции из всех, публиковавшихся когда-либо на разных языках. Ее автор, как мы видели, являлся непосредственным свидетелем и активным участником описываемых событий. Подобно кропот­кинской истории Французской революции, она повествует о том, что Волин именует «неизвестной революцией», то есть о народной социальной революции, отличной от захвата политической власти большевиками. До появления книги Волина эта тема почти не обсуждалась. Для Волина Российская революция не сводилась к деяниям Керенского и Ленина, социал-демокра­тов, эсеров или даже анархистов. Она представляла собой взрыв массового недовольства и массового творчества, стихийный, незапланированный и не­политический — подлинную социальную революцию, какую за полстолетия до того предвидел Бакунин.

Будучи великим народным движением, «восстанием масс», Российская революция нуждалась в Волине, чтобы иметь свою историю, рассмотренную «снизу», как сделали Кропоткин и Жан Жорес в отношении революции во Франции. «Все огромное множество людей вышло наконец на авансцену», — писал Жорес о 1789 годе. То же самое можно сказать о России периода 1917-1921 годов, когда в стране совершались глубочайшие перемены, которые затрагивали все сферы жизни и в которых важнейшую роль играли простые люди. Аналогичные процессы происходили и в Испании в 1936-1939 гг. Именно в России и в Испании имели место величайшие либертарные рево­люции двадцатого века — децентралистские, спонтанные, эгалитарные, осу­ществлявшиеся не какой-либо одной партией или группой, а прежде всего самим народом.

Наиболее выдающаяся черта этой «неизвестной революции» состояла, по Волину, в децентрализации и рассредоточении власти, спонтанном обра­зовании автономных коммун и советов и в возникновении самоуправления трудящихся города и деревни. Действительно, все современные революции сопровождались созданием комитетов на местах — фабричных и домовых, образовательных и культурных, солдатских, матросских и крестьянских, — которые рождались из расцвета прямого действия низов. В России народ­ными органами прямой демократии были Советы — пока большевики не превратили их в инструменты централизованной власти, подсобные структу­ры нового бюрократического государства.

Таков основной тезис Волина. Он подробно описывает усилия рабо­чих, крестьян, интеллигентов, стремившихся создать свободное общество, Основанное на принципах местной инициативы и автономии. Широкое осве­щение получает в его книге либертарная оппозиция новой советской дикта­туре, главным образом, в Кронштадте и Украине. С глубокой симпатией рассказывает автор о махновском движении, не замалчивая, однако, и его негативные черты, такие, как пьянство Махно или образование вокруг него своего рода военной камарильи. (Как уже отмечалось, Волин расходился с Махно по вопросу об «Организационной платформе», и противоречия меж­ду ними так никогда и не были полностью изжиты.)

Тем не менее, книга Волина не лишена и некоторых недостатков. Говоря о предыстории российского революционного движения, автор лишь мимоходом упоминает о великих крестьянско-казацких восстаниях XVII и XVHI веков, не принимая во внимание их ярко выраженный антигосударственнический характер. Несмотря на все свои «примитивные» черты, вос­стания Разина и Пугачева являлись все же антиавторитарными выступлени­ями, борьбой за децентрализованное и эгалитарное общество. Далее, как это ни странно, Волин совсем не пишет об анархистах в главе, посвященной революции 1905 года, хотя именно тогда российские анархисты впервые выступили как серьезная сила, игравшая важную роль в происходивших событиях. (Стоит вспомнить, что Волин был в то время социалистом-революционером и перешел на позиции анархизма лишь в 1911 г.).

Описание Волиным социальной революции 1917 года также требует допол­нений. Очень мало говорится в его книге о рабочем и крестьянском движении за пределами Кронштадта и Украины; игнорируются анархисты-индивидуалисты, интересная, хотя и относительно небольшая группа; не отражена и роль женщин в анархистском и революционном движении. А ведь именно женщины — в очередях за хлебом и забастовочных пикетах, на демонстрациях, на баррикадах и в партизанских отрядах, убеждавшие солдат и своих товарищей по работе, созда­вавшие бесплатные школы и детские сады, охваченные всеобщим стремлением к обретению достоинства и равенству — играли главную роль в той самой «неиз­вестной революции», которая находилась в центре внимания автора.

Необходимо также добавить, что книга Волина страдает от стилистических погрешностей. По словам Джорджа Вудкока, Волин «не был прекрасным писа­телем в литературном смысле». Он имел склонность к многословию, и его история выиграла бы от большей сжатости. И тем не менее, несмотря на все свои недостатки, «Неизвестная революция» — впечатляющий труд. Это новаторское исследование малоизвестного аспекта Российской революции. За частичным ис­ключением истории махновского движения Аршинова и истории большевистских репрессий Максимова, это единственная работа такого рода.

Как уже говорилось, Волин завершил «Неизвестную революцию» в 1940 и в Марселе. Когда Виктор Серж встретил его там в этом году, Волин работал в кассе маленького кинотеатра и получал гроши. После нацистской оккупации и образования правительства Виши его положение становилось все более рискованным. Ему приходилось скрываться в разных местах, живя в крайней бедности и под постоянной угрозой ареста. Однако бежать за океан он не хотел. Он надеялся принять участие в грядущих европейских событиях, которые, по словам Сержа, ожидал с «романтическим оптимизмом». Два това­рища Волина, Молли Штеймер и Сеня Флешин, встретившись с ним в Марселе в 1941 г., так и не смогли уговорить его отправиться вместе с ними в Мексику. Ему необходимо было оставаться во Франции, настаивал Волин, чтобы общаться с молодежью и «готовиться к революции после окончания войны».

Преследуемый властями как анархист и еврей, Волин каким-то образом сумел избежать расправы. Когда война наконец закончилась, он вернулся в Париж, но там сразу же попал в больницу. Он болел туберкулезом, и дни его были сочтены. 18 сентября 1945 г. он умер. Тело его было кремировано, и прах захоронен на кладбище Пер-Лашез недалеко от могилы Нестора Махно, скончавшегося от той же болезни одиннадцатью годами ранее. Так старые товарищи воссоединились после смерти, упокоившись рядом с мучениками Парижской Коммуны.

П. Аврич