Ярослав ЛЕОНТЬЕВ, Сергей БЫКОВСКИЙ

Из истории последних страниц анархо-движения в СССР: дело А. Барона и С. Рувинского (1934 г.)

В двух предлагаемых вниманию читателей этюдах и документальном приложении к ним преследуются три задачи: во-первых, введение в науч­ный оборот некоторых документов, отложившихся в архивно-следственном деле П-26422 о «к-р. (1) анархических группах, ликвидированных ПП ОГПУ ЦЧО (2) в 1934 году в городах: Воронеже, Курске и Орле» (3); во­-вторых, уточнение хронологических рамок «третьей волны» анархо-движения в СССР; в-третьих, привлечение внимания исследователей к не­достаточно раскрытым и неизвестным фигурам российского анархизма.

«Забытый» вождь анархистов

Те, кто видел кадры документальной кинохроники о похоронах П.А.Кропоткина, наверняка помнят один из наиболее примечательных эпизодов - выступления ораторов на могиле на Новодевичьем кладбище. Оператор запечатлел моменты речей известных во всем мире анархистов А.Беркмана и Э.Гольдман, представлявшего левых народников И.Штейнберга и иных выступавших. Вот на импровизированную трибу­ну поднимается давно небритый человек в шинели. Фильм немой, но на ленте отчетливо видно, как, поблескивая стеклами пенсне, он что-то страстно вещает. Этот усталый человек в папахе, выглядящий намного старше своих не полных тридцати лет, промелькнул и в другом молниеносном кадре: среди участников встречи выпущенных из Внутренней тюрьмы ВЧК на время похорон их вождя «анархов» с соратниками по движению в клубе анархистов. Речь идет об одном из семерых отпущен­ных под честное слово - лидере Конфедерации анархистских организа­ций Украины «Набат» Ароне Бароне. Кстати говоря, существующее мне­ние о том, что на день похорон Кропоткина были освобождены анархи­сты из всех московских тюрем, не более чем красивая легенда. Таким же пропагандистским мифом была сказка о «добрых» чекистах. На самом деле освобождение семерых отпущенных в последний момент анархи­стов во главе с А.Бароном и О.Таратутой произошло по требованию вдовы и дочери Кропоткина, заявивших, что в противном случае будут убраны венки от правящей партии. Еще одной временно освобожденной анархисткой была жена Барона Фанни.

По воспоминаниям анархиста, а затем коминтерновца Виктора Сер­жа, переговоры об освобождении анархистов от имени большевиков вел председатель Моссовета Л.Б.Каменев, известный своей тактичностью. «<…> Трудные переговоры о праве поднять черное знамя или представ­ленные произнести речь распространяли в толпе какое-то исступление. Длинный кортеж в оцеплении взявшихся за руки студентов направился на Новодевичье кладбище с дружным пением и под черными знаменами, надписи на которых обличали тиранию. Могила была вырыта под сереб­ристой березой, освещенной прозрачным зимним солнцем. Делегат большевистского ЦК Мостовенко и представитель Исполкома Коминтер­на Альфред Росмер выступили в примирительном духе. Изможденный, бородатый Арон Барон, арестованный на Украине, которому предстояло вечером вернуться в тюрьму и сгинуть там навсегда, высказал решитель­ный протест против нового деспотизма, подвальных палачей, дискреди­тации социализма, правительственного насилия, растоптавшего револю­цию. Неустрашимый и пылкий, он, казалось, сеял новые бури». (4) Так бла­годаря Сержу можно «озвучить» немую кинохронику.

Имя А.Барона хорошо известно всем историкам анархизма, однако даже небольшая биографическая справка о нем по-прежнему отсутствует в энциклопедических изданиях. Вместе с тем он, несомненно, относится к первому ряду лидеров российского и украинского анархизма времен гражданской войны и последующего времени.

Арон Давидович Барон-Факторович (1891-1937) происходил из ме­щан Киевской губернии. Преследуемый царской полицией он эмигрировал в Америку, где начал играть заметную роль в анархо-синдикалистском движении. Вернувшись в Россию в 1917 г., Барон быст­ро выдвинулся на первый план. В начале 1918 г. он организовал и возгла­вил партизанскую дружину. Вместе с отрядами левых эсеров В.И.Киквидзе и Ю.В.Саблина, «червонными казаками» В.М.Примакова, бронепоездом Л.Г.Мокиевской-Зубок и другими рево­люционными частями, его дружина пыталась оборонять Екатеринослав от наступающих германо-австрийских войск. Барон также входил в рев-штаб по обороне Полтавы и одно время, по свидетельству В.А.Антонова-Овсеенко, был комендантом этого города. Возвращение Советской власти на Украину застало его в Киеве. Судя по сообщениям газет, Барон постоянно выступал с лекциями от имени группы «Набат». Из этой группы вскоре выросло крупное объединение, в которое влились не только практически все анархистские организации на Украине, но и ряд групп в российских городах. Конфедерация анархистских организа­ций Украины «Набат» выступала с платформой «единого анархизма», причем Барону принадлежала роль ее ведущего идеолога.

Как известно, «набатовцы» оформили организационное соглашение с Н.И.Махно, после чего члены секретариата конфедерации вошли в со­став политических органов Революционной повстанческой армии (мах­новцев). Если во время первого соглашения Махно с «Набатом» предсе­дателем Реввоенсовета его армии стал В.М.Волин [Эйхенбаум], то в ию­ле 1920 г. эта роль досталась А.Барону. Однако председателем махновского Реввоенсовета он оставался недолго - менее двух месяцев. Барон добивался от штаба повстанцев, чтобы боевые операции согласовывались с ним и другими «набатовцами». Разногласия с махновскими командира­ми вынудили его покинуть армию и вернуться в Харьков.

Во время крупномасштабной операции украинских чекистов по лик­видации махновского движения 25 ноября 1920 г. Барон был схвачен на­ряду с другими членами секретариата конфедерации «Набат». Всех вме­сте их отправили в Москву, где, по воле случая, именно «набатовцам» довелось принять участие в похоронах Кропоткина. Впрочем, это был уже второй арест Барона большевиками. В первый раз он был арестован в Москве 9 октября 1919 г. в связи с массовыми арестами анархистов по делу о взрыве Московского комитета РКП (б) в Леонтьевском переулке. Сам Арон Барон, в отличие от своей жены Фани Анисимовны Барон, имел косвенное отношение к «анархистам подполья». Впоследствии, по­сле побега 10 июля 1921 г. из Рязанской тюрьмы, Ф.Барон была схвачена вместе с участниками анархистских «эксов» и расстреляна по приговору МЧК вместе с Львом Черным, Тихоном Кашириным и другими анархо-подпольщиками.

В ноябре 1922 г. А.Барон был освобожден, поскольку его готовили к высылке из Советской России. Однако он нарушил обязательство не вес­ти в течение месяца анархистской деятельности. По крайней мере, с та­кой формулировкой он вместо Берлина был направлен ГПУ на Соловки. В Соловецком лагере, так же как раньше в других тюрьмах, Барон пред­ставлял анархистов в старостатах политзаключенных. С той поры он уже не выходил из тюрем и ссылок, где вокруг него неизменно группирова­лись соратники по движению и тяготевшая к анархизму молодежь. Отбыв по постановлению Особого совещания (ОСО) при Коллегии ОГПУ в 1925 г. трехгодичную ссылку в Сибири и трехгодичную высылку в Таш­кенте, новым постановлением ОСО в 1931 г. Барону было запрещено проживать в ряде городов и местностей («минус 15»). Местом прикреп­ления он выбрал Воронеж - административный центр ЦЧО. Здесь ему удалось устроиться на работу плановиком в Энерготресте. По делу анар­хистских групп в городах Центрально-Черноземной области постановле­нием ОСО от 14 мая 1934 г. Барон был вновь сослан на три года в Обско-Иртышскую область. 37-й год застал его в Тобольске, где он работал плановиком в одном из сибирских трестов. 20 марта Арон Барон был аре­стован в последний раз. 5 августа 1937 г. Тройкой Омского УНКВД он был осужден к расстрелу, и спустя неделю казнен. (5)

Ранее, в Воронеже, Курске и Орле одновременно с Бароном были привлечены по делу 23 анархиста. Подавляющее большинство из них были ссыльные и «минусники». К числу наиболее известных в анархо-движении лиц, из них принадлежали А.И.Консэ и М.В.Петросова - жена В.В.Бармаша. 36-летний Анатолий (Анатоль) Иосифович Консэ - поэт и анархист-индивидуалист, в прошлом деятельный участник Киевской ас­социации свободных анархистов, участник восстания против Централь­ной Рады в январе 1918 г., - жил в Курске после отбытия ссылки в Сара­тове. Консэ был хорошо знаком с Бароном еще с 1917 г. Из мест ссылки он вел активную переписку с анархистами-эмигрантами, находившимися во Франции и Америке. Консэ был женат на анархистке Л.Г.Немерицкой, родной сестре «набатовца» второго поколения, одного из руководителей анархо-подпольной работой в Харькове Бориса Гри­горьевича Немерицкого. 35-летняя Мария Вартановна Петросова, прожи­вавшая в Орле и имевшая профессию врача, в прошлом принадлежала к анархистам-коммунистам. За активную оппозиционную деятельность в 1921 г. она была осуждена к 5 годам тюрьмы. В 1929 г. была выслана из Москвы с прикреплением. В.Бармаш в это время находился в ссылке в Енисейске.

К старшему поколению анархистов принадлежали арестованные в Курске одесситы - 48-летняя Берта Израилевна Тубисман и 43-летний Арон Абрамович Вайнштейн. Они были отправлены в ссылку за участие в совещании анархистов, устроенном под видом встречи Нового (1929) года. (6) Примерно поровну других привлеченных к ответственности при­надлежали к среднему (между 1895 и 1899 годами рождения) и младшему (между 1903 и 1909 гг. рождения) поколениям. Самыми молодыми анар­хистами были Моисей Яковлевич Айзнафт, 1908 г.р., Владимир Авраамович Макарянц и Александр Корнеевич Проценко, оба 1909 г.р.

Необходимо оговориться: то, что коллективное дело ссыльных анар­хистов не было сплошной фальсификацией, говорит тот факт, что лишь 9 человек из 23 проходивших по нему, подверглись новой административ­ной ссылке (7). Остальным удалось оправдаться.

В чем же заключалась подоплека дела Барона и других ссыльных анархистов? Ответ на это дают собственноручные показания известного в прошлом махновца В.В.Белаша. Согласно этим показаниям, написанным в декабре 1937 г. во время следствия в Краснодаре, в начале 30-х гг. не­сколько бывших активистов «Набата», живших в Харькове и возмущен­ных результатами коллективизации, решили возобновить подпольную работу с целью «пропагандировать идеи сопротивления масс». (8)

Главным инициатором по собиранию «старых» анархистов в группу и затем в федерацию был Петр Порфирьевич Захаров. По словам Белаша, Захарову действительно удалось собрать группу и установить связи с анархистами в других городах. Для оформления федерации было намечено созвать учредительную конференцию в Харькове. У харьковчан со­хранялась связь с А.Бароном. «<...> Барон - вождь синдикалистов, осел не то в Курске, не то в Воронеже со своей женой (не помню имени (9)), -показывал Белаш. - Возле него осталось несколько человек. Захаров их фамилий не называл». (10)

Летом 1933 г. Белаш выехал в отпуск на юг. По согласованию с харь­ковскими анархистами (и одновременно с ОГПУ) он объехал Ростов-на-Дону, Тихорецкую, Краснодар, Туапсе, Новороссийск, Бердянск и не­сколько мест в Крыму в поисках бывших анархистов и махновцев. Одна­ко он как будто бы почти никого не нашел. По возвращении в Харьков Белаш сделал на квартире у анархиста Григория Цемника отчет о своей поездке. «Присутствовали Цемник, Захаров, Рудзинский, Иванов 1-й, кажется, Козлов. Все приуныли, когда бы не вышло мыльного пузыря из единого анархизма. Но Захаров стоял на своем: «Если за пределами Ук­раины нет анархистов, то это не значит, что их нет на Украине. Стоит только сагитировать на это Барона, и все будет в порядке. Синдикалисты нас дополнят», - говорил он». (11)

Возникает вопрос, насколько можно верить показаниям Белаша, сде­ланным в 1937 г.? Кажется, можно, поскольку с начала 20-х годов он был агентом ОГПУ и показания свои писал в форме доклада о проделанной работе. С большой долей вероятности можно предположить, что Барон позволил себя «сагитировать». Другое дело, что вся затея с конференцией в 1933 г. отдает провокацией чекистских органов. Как писал Белаш, 1 февраля 1934 г. «славное ГПУ прекратило существование «Набата». В Харькове было арестовано 8 человек (разумеется, кроме Белаша, которо­му позволили замести следы и переехать в Краснодар). В Воронеже, Кур­ске и Орле были арестованы все анархисты, так или иначе поддерживав­шие связь друг с другом.

Третья волна (историографические заметки)

Современные историки анархизма, как правило, выделяют три наи­более крупные волны анархо-движения в России и СССР: во время рево­люции 1905-1907 гг., во время революции и гражданской войны 1917-1921 гг. и в период конца 1980-х - начала 1990-х гг.

В своей статье «Анархисты» в энциклопедии РОССПЭН В.В.Кривенький, хотя и оговорил существование легальных анархист­ских организаций и издательств до конца 20-х гг., но уделил этому непропорционально мало места - всего несколько строк. (12) О не менее мас­штаб ной подпольной деятельности анархистов в СССР он не высказался. В подготовленном им же двухтомном сборнике «Анархисты» документы анархистских организаций обрываются в основном после 1921 г. Приво­димые документы последующих лет либо взяты из эмигрантских изда­ний, либо относятся к анархистам-ренегатам, делавшим соответствую­щие заявления в советской печати. Несколько документов, отражающих историю Кропоткинского музея и протестные заявления анархистов, имеют мало общего с собственной историей анархо-движения.

Из двухсот страниц монографии В.Д.Ермакова «Анархистское дви­жение в России: история и современность» лишь 4 страницы посвящено деятельности анархистов в Советской России в 20-е годы. (На еще не­скольких страницах говорится о деятельности анархистов в эмиграции и о репрессиях против них в СССР).

Приходится сделать вывод о том, что ведущие историки анархизма во многом еще следуют советской историографической традиции 1960-1980-х гг., обрывавшей историю анархо-движения на полуслове. Напри­мер, В.Д.Ермаков пишет: «В середине 20-х годов наметился и стал резко усиливаться новый кризис в российском анархизме». (13) Это утверждение абсолютно расходится с истинным положением вещей. Согласно докладу начальника I отделения (специализировавшегося по анархистам) Секрет­ного отдела ОГПУ А.Ф.Рутковского (14), в отчетный период с ноября 1924г. по январь 1925 г. «деятельность анархистов <... > проходила оживленно, имея тенденцию к углублению и расширению» (15). По Москве в это время находилось под наблюдением около 750 анархистов, а по Со­ветскому Союзу в целом - свыше 4000 участников анархо-движения. В отчете Рутковского чекистскому руководству сообщалось о ряде массо­вых и «единоличных» операций по анархистам. В результате лишь двух операций по Ленинграду подверглись аресту свыше 90 человек. (16) В ходе двух отдельных операций на Балтийском флоте было арестовано еще 20 человек из числа анархистов-моряков. Ранее, летом 1924 г., до 70 анархистов было арестовано в Харькове в рамках операции по ликвидации уча­стников предстоящего съезда «набатовцев».

Историк сибирского анархизма А.А.Штырбул также по существу об­рубает исследуемую тему на начале 1920-х гг. Характерно название по­следней главы во второй книге его монографии: «Политический закат. - Угасание и прекращение анархистского движения в Сибири (первая по­ловина 1920-х)». (17) В исследовании Штырбула уделено значительное место деятельности анархистов, оказавшихся в сибирской ссылке или на катор­ге в дореволюционную пору. Но не менее активная работа ссыльных анархистов в 1920-е гг. проигнорирована. Достаточно процитировать на­чальные строки опубликованной новосибирским историком С.А.Красильниковым докладной записки Томского окружного отдела ОГПУ в окружную прокуратуру от 10 февраля 1927 г., чтобы убедиться в не историчности такого подхода:

«Самым наиактивнейшим и в то же время буйным элементом поли­тической ссылки являются - Анархисты (34 человека).

Из агентурных материалов видно, что анархисты и в условиях ссылки не только активизируются сами, но и стараются активизировать в анар­хическом духе и окружающие их крестьянские массы, даже деревенские ячейки комсомола». (18)

За последнее время опубликованы извлечения из некоторых архивно-следственных дел 1920-х и 1930-х гг., которые существенно корректиру­ют диспропорцию между отражением в историографии «надпольной» (легальной) и подпольной деятельности анархистов. В первую очередь следует назвать публикацию таких ценнейших источников, как собствен­норучные показания бывшего начальника штаба махновской армии В.Ф.Белаша и показания на допросах бывшего адъютанта Махно И.С.Лепетченко, осуществленную мариупольским краеведом и журнали­стом Л.Д.Яруцким. (19) К числу других публикаций относятся, например, извлечения из дел Архивного управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Так А.Л.Никитин использовал для комментари­ев к воспоминаниям участницы анархо-подпольной работы в Ленинграде в 1925 г. архивно-следственное дело № 13545. (20) Ряд документов из архив
но-следственного дела № 13608 был приведен А.Я. Разумовым в статье-послесловии к публикуемому рядом отрывку из незавершенной книги Л.К.Чуковской «В поисках мировоззрения». (21) По этому делу осенью 1926 г. в Ленинграде были приговорены к
различным видам наказания 16 участников анархо-подпольной студенческой группы.

Наиболее кардинально способно изменить сложившееся представле­ние об анархизме в 1920-е гг. продолжающееся издание ««Совершенно секретно»: Лубянка - Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.)», осуществляемое Институтом российской истории РАН и Центральным архивом ФСБ РФ. Разделы «Антисоветские партии и группировки» в «Обзорах политического состояния СССР» пестрят множеством фактов о деятельности анархистских организаций, групп и анархистов-одиночек практически повсеместно в Советском Союзе.

По нашим предварительным наблюдениям, пик анархо-подпольной деятельности приходится на 1926 г. Количественно число участников анархо-движения этого времени сопоставимо с числом участников пер­вой волны российского анархизма, приводимым В.Кривеньким. Историк оценивает «кадровый состав» российских анархистов в 1903-1910 гг. приблизительно в 7 тыс. чел. (из них около 5,5 тыс. анархистов, действо­вавших в 1905-1907 гг.) (22)

Таким образом, по нашему убеждению, правомочно ставить вопрос о существовании «потерянного» исследователями поколения анархистов, принадлежавших к третьей волне российского анархизма. В виду этого возрождение и подъем анархо-движения в конце 1980-х - начале 1990-х гг. следует считать четвертой волной.

К типичным представителям третьей волны анархистов можно отне­сти еще недавно здравствовавших наших современников А.И.Басевич, A.M. и Т.М. Гарасевых, А.В.Квачевскую, В.В.Налимова, Л.К.Чуковскую. Например, Лидия Чуковская родилась в 1907 г., а из­вестный математик и философ Василий Налимов в 1910 г. Свое преди­словие к повествованию В.Я.Голованова о махновщине профессор На­лимов подписал так: «участник анархического движения с 1926 года». (23) К этому же поколению (1901-1910 годов рождения) принадлежали и моло­дые анархисты, арестованные по одному делу вместе с А.Д.Бароном в 1934 г.

Уроженец Москвы, анархист-коммунист Макарянц происходил из интеллигентной семьи, его отец был адвокатом. Анархистом Владимир считал себя с 15-летнего возраста. Еще учась в школе, он стал выписы­вать выходившие за границей анархистские издания. До первого ареста Макарянц успел окончить 9 классов. В 1929 г. за участие в анархо-подпольной работе он был выслан на 3 года на Урал. В свердловской ссылке он присоединился к колонии анархистов. В 1932 г. из Свердлов­ска Макарянц был переведен в Тобольск, а по отбытии ссылки прикре­пился в «минус» в Курске. Возможно, не без помощи колонии, ему уда­лось найти работу экономиста на заводе Союзвинпромпотреба. Хорошо знавший Макарянца по ссылке в Свердловске анархист И.Я.Салманович охарактеризовал его так: «Он очень начитанный, теоретически подготов­ленный как анархист. Настроен резко антисоветски <...>» (24).

Сразу после ареста 8 февраля 1934 г. Макарянц, находясь в общей камере, объявил смертельную (без приема воды) голодовку. На первом допросе он заявил следователю: «Назвать тех лиц, которые мне присыла­ли письма, я отказываюсь по соображениям элементарной порядочно­сти» (25).

На этот раз Макарянц победил: через восемь дней после начала голо­довки чекисты были вынуждены освободить его, «принимая во внимание болезненное состояние его здоровья и что нахождение обвиняемого на свободе влиять на ход следствия не может» (26). Оказавшись на свободе, но еще в качестве подследственного, и едва оправившись после перенесен­ной голодовки, Макарянц вновь прибегнул к этому средству борьбы. На этот раз он не защищался сам, а выказывал солидарность со своим това­рищем, анархистом Рувинским.

Самуил Аронович Рувинский родился в 1904 г. в семье приказчика. Он также был уроженцем Киевской губернии. Образование получил в киевских высшем начальном училище и социально-экономическом тех­никуме. Примыкал к анархистам-коммунистам. Впервые Рувинский был арестован в 20-летнем возрасте по делу севастопольской группы анархи­стов, и приговорен к заключению в политизолятор. В браке с Розой Кемпер он имел двух детей - четырехлетнюю дочь Ину и десятимесячного сына Арика (Арона). По-видимому, Рувинский обладал инженерным та­лантом, так как в Курске ему удалось устроиться на должность заведую­щего конструкторским отделом. И это же обстоятельство дало повод об­винить его, как... инженера-вредителя.

Этот беспрецедентный для описываемого периода случай (во время «Большого террора» 1936-1938 гг. обвинения в шпионаже и вредительст­ве стали нормой) вызвал бурную реакцию со стороны товарищей Рувинского по ссылке. В своих заявлениях они сравнивали возникшую ситуа­цию с двумя громкими похожими случаями - делом Сакко и Ванцетти и делом Льва Черного.

Придется вкратце вспомнить эти истории. Активисты рабочего дви­жения, американцы итальянского происхождения Никола Сакко (Sacco) (1891-1927) и Бартоломео Ванцетти (Vanzetti) (1888-1927) были анархи­стами-коммунистами. Они вели энергичную борьбу против так называе­мой «ловли красных», т.е. устранения - путем арестов, ссылки и даже убийств - деятелей революционного рабочего движения (в особенности анархистов), начатой с 1920 г. американской полицией. В связи с этим они были обвинены по заведомо ложному обвинению в убийстве 15 мая 1920 г. в Соут-Брэнтри кассира обувной фабрики и ограблении его на $15.776. Ванцетти также было предъявлено обвинение в нападении 24 декабря 1919 г. в Бриджуатере на грузовик, везший $30.000 (по этому делу Ванцетти был приговорен к 15 годам тюрьмы, хотя ему и удалось доказать свое alibi). Сакко и Ванцетти были приговорены 14 июля 1921 г. судом в Дедхеме (Массучусетс) к смертной казни, хотя ложность обви­нения была очевидна. Приговор вызвал длительное движение протеста среди рабочих всех стран, дело Сакко и Ванцетти получило всемирную известность. Борьба за их жизнь, для общего руководства которой орга­низован был в 1921 г. специальный «Комитет защиты», длилась 6 лет, в течение которых осужденные оставались в тюрьме. Несмотря на то, что еще осенью 1925 г. бандит Мадейрос сознался в убийстве кассира в Соут-Брэнтри и подтвердил невиновность анархистов, 11 января 1926 г. Вер­ховный суд утвердил приговор Поданные защитой апелляционные жало­бы были оставлены без последствий. Грандиозная кампания протеста рабочих организаций всего мира, сопровождавшаяся демонстрациями перед зданиями американских посольств (в Лионе и др. городах), столк­новениями с полицией (в Париже, Женеве и т. д.) вызвала большой резо­нанс в западной прессе. Для успокоения общественного мнения губерна­тор штата Массачусетс Фуллер организовал специальную комиссию, ко­торая однако удостоверила «беспристрастность суда», после чего казнь была совершена в ночь на 23 августа 1927 г.

Не менее скандальным могло бы стать дело Л.Черного, Ф.Барон и других расстрелянных 27 сентября 1921 г. в Москве анархистов. Но, в отличие от Сакко и Ванцетти палачи с Лубянки расстреляли их быстро и бесшумно, обойдясь без судебных проволочек. Как заявили чекисты, Лев Черный [псевдоним Павла Дмитриевича Турчанинова, 1878-1921], в прошлом секретарь Московской федерации анархистских групп, якобы «организовал группу грабителей и фальшивомонетчиков», считавшуюся остатками организации «анархистов подполья». В анархистских кругах были уверены, что все произошедшее явилось тщательно подготовленной провокацией со стороны ВЧК.

Со времен царской каторги голодовки всегда были действенным средством борьбы политзаключенных против несправедливых обвине­ний, ужесточения режима заключения и т.д. Анархист В.Макарьянц не раз прибегал к этому методу борьбы. Оставшись на свободе в 1934 г., в дальнейшем он попал в Соловецкую тюрьму особого назначения. В мае 1937 г. он принял участие в коллективной голодовке, с требованием пе­ревода на политрежим. Однако начальник СИЗО заявил ему, что «политрежим для заключенных уже отменен» и все - «хоть анархисты, хоть эсе­ры, хоть меньшевики» - осуждены по уголовным статьям, со всеми выте­кающими последствиями (27). Так голодовка, как метод борьбы в заключе­нии, была обессмыслена.

Дальнейшая судьба Макарьянца, также, как и дальнейшая судьба Рувинского, остаются не выясненными.

Приложения

Приложение 1.

 

Автограф заявления Р.С. Кемпер-Рувинской, 4 апреля 1934 г.

г. Воронеж. Оперативному] сектору ОГПУ (28) гр. Лещенко. СПО (29)

от жены политического] заключенного С. А. Рувинского Р.С. Кемпер-Рувинской

 

Заявление.

 

Конечно, это заявление может постигнуть та же судьба, что много других заявлений попадающих к Вам. Но может, я на сей раз ошибусь, и оно не останется без внимания.

24/III с/г. С.А. Рувинский, находившийся два месяца в заключении при ОГПУ в г. Воронеже и числившийся за СПО, т.е. за Вами, был переведен сюда в ФЗИТК. (30) Как я узнала он теперь числится не за СПО где как будто дело прекратилось (тов[арищи] вместе с ним сидевшие освобожде­ны), а за ЭКО (31) и обвиняется во вредительстве на курском машинно-тракторном заводе.

Не буду распространяться о том (бесполезно, ложь наглая, явная име­ет больше успеха в таких случаях) насколько вся работа Рувинского за два года там опровергает это обвинение и даже наоборот говорит о том, что Рувинский с большой любовью выполнял свои обязанности; к сожа­лению доказательством могу только высказать то, что Рувинский, рабо­тая усиленно днем, ночи и всякую минуту свободную использовал для пополнения своих знаний в области технических] наук.

Я хочу подчеркнуть и обратить Ваше внимание на другое, что, по-видимому, недоступно пониманию начальника] ЭКО гр. Бакланову, в руках которого находится сейчас судьба моего мужа. Когда я писала гр. Бакланову заявление о том, что С.А. Рувинский и это чудовищное обви­нение - нелепо [так в документе. - Я.Л., С.Б.), что С.А. Рувинский идей­ный анархист-коммунист, гр. Бакланов ответил, что ему мол неизвестно насколько Рувинский идейный анархист.

Так вот гр. Лещенко, может быть, Вы знаете лучше гр. Бакланова, что Рувинский приехал в Курск после отбытия трех лет ссылки в Сибири, которая в свою очередь последовала после 3-[х] летнего заключения в Верхне-Уральском политическом] изоляторе.

Вы то, несомненно, знаете, что вредительство не вяжется с анархо-коммунистическим мировоззрением С.А. Рувинского.

Несмотря на это, СПО передал его ЭКО в руки пристрастного про­тивника, который не хочет, а, может быть, не умеет понимать насколько позорно такое обвинение анархиста, который (sic!), скорее будет базиро­ваться на ложных доносах, клеветнических: данных бывших сотрудников, которые покупают себе благополучие ценою провокационной лжи и соз­нательного обмана. Ведь объект весьма удачный - полит-ссылъный.

В истории анархич[еского] движения мы имеем пример Сакко и Ванцетти.

Факт обвинения Рувинского - убежденного анархиста-коммуниста - во вредительстве и содержания его в тюрьме свидетельствует о том, что пример этот может повториться в стране советов, где были многочислен­ные демонстрации протеста против зверской расправы с двумя анархи­стами-коммунистами судом палача Тоиэра (32).

Этим заявлением хочу просить:

не повторяйте буржуазных методов борьбы с анархистом Рувинским. Воздействуйте на ЭКО Курского ОГПУ, чтоб с него сняли это позорное обвинение.

С.А. Рувинский такой же вредитель как Сакко и Ванцетти уголовные убийцы, и Вы это прекрасно знаете, я в этом убеждена. Р. Кемпер-Рувинская. 4/IV1934r.

 

 

Приложение 2

 

Автограф заявления В.А. Макарьянца, 17 апреля 1934 г.

 

Объединенному Государственному Политическому Управлению при СНК СССР. СПО, Уполномоченному по делам анархистов: Москва, Лубянка 2.

 

Копия: 1) Прокурору гр. Катанян, Москва, Б. Дмитровка 15. 2) П.П. ОГПУ Ц.Ч.О., Воронеж, ул. Володарского.

 

политссыльного Макарьянц Влад.[имира] Авраам.[овича] г. Курск, Семеновская, 48.

 

Заявление.

 

Мною получены сведения, что содержащийся в Курской тюрьме анархист Самуил Рувинский держит девятые сутки смертельную голо­довку, объявленную им в знак протеста против обвинения в участии во вредительской организации на Курском Машзаводе.

Упомянутого анархиста я встретил 23 марта с. г. на одной из улиц г. Воронежа, где он проходил в сопровождении конвоя и узнал, что перво­начально он был обвинен в анархо-подпольной работе, но затем ввиду провала обвинения ему инкриминировали вредительство.

История анархистского движения знает не мало случаев, когда гос­подствующие партии пытались скомпрометировать идейных анархистов, обвиняя их в различного рода уголовных действиях, как то: бандитизме, грабежах, поджогах и т. д.

К сожалению, незаурядную изобретательность в этом направлении проявила правящая ныне партия.

Общеизвестно, что в Советской России последователей М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина официально именуют анархо-бандитами.

Общеизвестно, что в 1921 г. в Москве расстрелян выдающийся анар­хист Лев Черный, обвиненный в изготовлении фальшивых ассигнаций.

Однако, обвинение во вредительстве инкриминируется русскому анархисту впервые и, таким образом, «Дело Рувинского» открывает но­вую страницу в истории гонений на анархизм и анархистов.

Констатирую этот весьма прискорбный факт и (по соображениям личной безопасности) воздерживаюсь от всяких выводов и протестов.

Анархист В. Макарьянц

Курск 17/IV 34.

 

Приложение 3

 

Автограф заявления Л.Г. Немерицкой, 18 апреля 1934 г.

 

Воронеж. П.П.О.Г.П.У. Ц.Ч.О. С.П.О. полит-высланной Немерицкой Любови Григорьевны проживающей] Курск, Веселая 30

 

1) Москва ОГПУ СССР СПО

2) Москва прокурору Катанян

 

Заявление.

 

Шестые сутки продолжается смертельная голодовка, объявленная анархистом-коммунистом Рувинским С.А. в знак протеста против обви­нения его во вредительстве на ремонтно-тракторном заводе г. Курска.

После одиннадцати лет изолятора, ссылки и минусов Рувинский С.А. должен был окончить срок высылки в XII - 1934 г.

Однако 28/1-1934 П.П. О.Г.П.У. Ц.Ч.О. арестовало Рувинского, предъявив ему обвинение в анархо-подпольной работе, но за провалом этого обвинения ему в конце марта м-ца 1934 г. было предъявлено обви­нение о вредительстве.

История анархистского движения имеет не одну страницу обвинений в разного рода уголовных преступлениях, инкриминируемых Правитель­ствами с целью скомпрометировать анархизм и анархистов. Так, напри­мер, в Москве расстрелян без гласного суда в 1921 г. известный анархист Лев Черный, обвиненный в изготовлении фальшивых кредитных билетов. Аналогично дело Сакко и Ванцетти, казненных в 1927 г. по приговору Американского суда, якобы за грабеж и убийство.

Дело Рувинского - новая страница в истории репрессий против анар­хистов в России, ибо впервые анархиста обвиняют во вредительстве.

Анархистка Немерицкая

18.IV.1934 г.

г. Курск

(1) Контрреволюционных.

(2) Полномочным представительством ОГПУ по Центрально-Черноземной об­ласти.

(3) В настоящее время данное дело находится в Центре документов новейшей

истории Воронежской области (ЦДНИ ВО).

(4) Серж В. От революции к тоталитаризму: Воспоминания революционера. М.-Оренбург, 2001.С. 151. 158

(5) По этому делу вместе с ним были осуждены к расстрелу еще 7 анархистов, в том числе бывший член Секретариата Всероссийской федерации анархистов-коммунистов и историк анархистского движения B.C.Худолей-Градин. Казнен­ные в Омске ссыльные анархисты были реабилитированы 8 февраля 1957 г.

(6) Об этом совещании равно, как и о федерации анархистов в Одессе, а также о Новороссийской анархистской группе, в деле П-26422 имеются подробные по­казания «разоружившегося» анархиста И.Н.Елизаветинского.

(7) Помимо А.Д. Барона-Факторовича, постановлением ОСО при Коллегии ОГПУ от 14 мая 1934 г. были сосланы сроком на 3 года каждый: Л.Б.Вайнберг - в Западную Сибирь, А.А.Вайнштейн - в Татарскую республику, А.И.Консэ – в Среднюю Азию, А.К.Проценко - в Казахстан, С.А.Рувинский - в Башкирскую республику, Л.А.Рабинович - в Горьковский край, А.Г.Тарасюк - в Казахстан. Б.И.Тубисман - в Северный край.

(8) Яруцкий Л. Махно и махновцы. Мариуполь, 1995. С. 330.

(9) Речь идет о второй жене Барона анархистке Фани Авруцкой (Овруцкой).

(10) Яруцкий Л. Указ. соч. С. 331.

(11) Там же. С. 341-342.

(12) См.: Политические партии России. Конец XIX - первая треть XX в. М.: РОССПЭН, 1996. С. 32-35.

(13) Ермаков В.Д. Анархистское движение в России: история и современ­ность. СПб., 1997. С. 154.

(14) Был начальником отделения в 1924-1928 гг.

(15) «Совершенно секретно»: Лубянка - Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). М., 2001. Том 2. С. 397.

(16) В отчете указывалось, что в Ленинграде действуют подпольная федерация анархо-синдикалистов и ряд групп, в том числе на Путиловском заводе, фабрике «Богатырь», заводе «Дизель», Военно-артиллерийской школе, на линейных воен­ных кораблях и во многих вузах.

(17) Штырбул А.А. Анархистское движение в Сибири в 1-й четверти XX ве­ка. (1900-1925). - Омск, 1996. Часть 2.

(18) Ссылка в 1920-е годы // Минувшее: Исторический альманах. М.; СПб., 1997. Т. 21. С. 214.

(19) Яруцкий Л. Указ. соч.

(20) Гарасева А. Я жила в самой бесчеловечной стране... Воспоминания анархистки / Литературная запись, вступительная статья и комментарии А.Л. Никитина. М., 1997. С. 293-297.

(21) Разумов А. Памяти юности Лидии Чуковской // Звезда. 1999. № 9. С. 117-136.

(22) Анархисты. Документы и материалы. 1883-1935. М., 1998. Том 1. С. 11.

(23) Голованов В. Тачанки с Юга: Художественное исследование махновского движения. М.; Запорожье, 1997. С. 6.

(24) ЦЦНИ ВО. Ф. 9353. Оп. 2. Д. П-26422. Л. 98.

(25) Там же. Л. 91.

(26) Там же. Л. 106.

(27) См.: Чирков Ю.И. А все было так... М., 1991. С. 155-162.

(28) Наискосок верхнего левого угла приписка: «Копия: гр. Иванову».

(29) Лещенко являлся оперуполномоченным I отделения Секретно-политического отдела.

(30) ФЗИТК - вероятно, фабрично-заводская исправительно-трудовая колония.

(31) ЭКО - экономический отдел.

(32) Правильнее - Тейер, судья Верховного суда штата Массачусетс.

 

Текст приводится по изданию: Петр Алексеевич Кропоткин и проблемы моделирования историко-культурного развития цивилизации: материалы международной научной конференции / сост. П.И. Талеров. - СПб. 2005. (с. 157-171)