Выборы в Макондо

Как-то незадолго до выборов коррехидор Макондо возвратился из своей очередной поездки, се­рьезно озабоченный политическим положением в стране. Либералы готовились развязать войну. По­скольку в ту пору Аурелиано имел весьма туманное представление о консерваторах и либералах, тесть про­стыми словами изложил ему, в чем состоит разница Между этими партиями. Либералы, говорил он, — это масоны, скверные люди, они стоят за то, чтобы отправить священников на виселицу, ввести гражданский брак и развод, признать равенство прав законнорож­денных и незаконнорожденных детей и, низложив вер­ховное правительство, раздробить страну — объявить ее федерацией. В противоположность им консервато­ры — это те, кто получил бразды правления непосред­ственно от самого Господа Бога, кто ратует за устойчи­вый общественный порядок и семейную мораль, защи­щает Христа, основы власти и не хочет допустить, чтобы страна была раскромсана. Из чувства человеч­ности Аурелиано симпатизировал либералам во всем, что касалось прав незаконнорожденных детей, но не мог понять, зачем нужно впадать в крайности и развя­зывать войну из-за чего-то такого, что нельзя потро­гать руками. Ему показалось чрезмерным усердие тестя, затребовавшего на время выборов в лишенный всяких политических страстей городок шесть воору­женных винтовками солдат с сержантом во главе. Сол­даты не только прибыли, но обошли все дома и кон­фисковали охотничьи ружья, мачете и даже кухонные ножи, а затем раздали мужчинам старше двадцати одного года голубые листки с именами кандидатов консерваторов и розовые — с именами кандидатов ли­бералов. В субботу, накануне выборов, дон Аполинар Москоте лично огласил декрет, запрещавший, начиная с полуночи и в течение сорока восьми часов, торговать спиртными напитками и собираться группами числом более трех человек, если это не члены одной семьи. Выборы прошли спокойно. В воскресенье, в восемь часов утра, на площади была установлена деревянная урна под охраной шести солдат. Голосование было совершенно свободным, в чем Аурелиано мог убедить­ся сам — почти весь день он простоял рядом с тестем, следя, чтобы никто не проголосовал больше одного раза. В четыре часа дня барабанная дробь возвестила о конце голосования, и дон Аполинар Москоте опечатал урну ярлыком со своей подписью. Вечером, сидя за партией в домино с Аурелиано, он приказал сержанту сорвать ярлык и подсчитать голоса. Розовых бумажек было почти столько же, сколько голубых, но сержант оставил только десять розовых и пополнил недостачу голубыми. Потом урну опечатали новым ярлыком, а на следующий день чуть свет отвезли в главный город провинции.

«Либералы начнут войну», — сказал Аурелиано. Дон Аполинар даже не поднял взгляда от своих фишек. «Если ты думаешь, что из-за подмены бюллетеней, то нет, — возразил он. — Ведь немного розовых в урне осталось, чтобы они не смогли жаловаться». Аурелиано уяснил себе все невыгоды положения оппозиции. «Если бы я был либералом, — заметил он, — я бы начал войну из-за этой истории с бумажками». Тесть поглядел на него поверх очков.

— Ах, Аурелито,— сказал он,— если бы ты был либералом, ты бы не увидел, как меняют бумажки, будь ты хоть сто раз моим зятем.

Возмущение в городе вызвали не результаты выбо­ров, а отказ солдат вернуть отобранные ножи и охот­ничьи ружья. Женщины попросили Аурелиано добить­ся через тестя возвращения хотя бы кухонных ножей. Дон Аполинар Москоте объяснил ему, под большим секретом, что солдаты увезли конфискованное оружие как вещественное доказательство подготовки либера­лов к войне.

(Габриэль Гарсиа Маркес, отрывок из романа "Сто лет одиночества". Идея публикации – анархический журнал "Вуглускр", осень 1993).