ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЙ АНАРХИЗМ

Цитируется по: Пол Фейерабенд "Избранные труды по методологии науки" М. 1986

Демократические принципы наших дней несовместимы с беспрепятственным существованием и прогрессивным развитием специальных культур. Рационально-либеральное общество не способно включить в себя подлинную еврейскую культуру или культуру Средневековья в чистом виде. Все эти культуры оно способно терпеть только в качестве вторичных привоев к стволу фундаментальной структуры, представляющей собой прочный альянс науки, рационализма (и капитализма) (стр. 509).

Наука не священна. Ограничения, которые она налагает (а таких ограничений много, хотя их не всегда легко сформулировать), вовсе не являются необходимыми для создания стройных и плодотворных концепций относительно мира. Существуют мифы, существуют догмы теологии; существуют метафизические системы и множество иных способов построения мировоззрения. Ясно, что плодотворный обмен между наукой и такими "ненаучными" мировоззрениями нуждается в анархизме даже в большей мере, чем сама наука. Таким образом, анархизм не только возможен, но и необходим для внутреннего прогресса науки, так и для развития культуры в целом. В конце концов, именно Разум включает в себя такие абстрактные чудовища, как Обязанность, Долг, Мораль, Истина, и их более конкретных предшественников, богов, которые использовались для запугивания человека и ограничения его свободного и счастливого развития. Так будь же он проклят!.. (стр. 322)

Посмотрев с этой точки зрения на такой специфический объект, как наука, эпистемологический анархист обнаруживает, что ее общепризнанное развитие (например, от замкнутого мира к "бесконечному универсуму") осуществляется лишь потому, что в пределах своей области ученые непроизвольно руководствовались анархистской философией – они добивались успеха вследствие того, что не позволяли связать себя "законами природы". В основе этого выступления против навязываемых пут лежит анархистское убеждение в том, что человек перестает быть рабом и приобретает подлинное достоинство только в том случае, если порывает с боязливым конформизмом и оказывается способным перешагнуть через самые фундаментальные категории и убеждения, включая даже те, которые, как утверждают, делают его человеком (стр. 334).

Нет концепции, сколь бы абсурдной или аморальной она ни казалась, которую он бы отказался рассматривать или использовать, и нет метода, который бы он считал неприемлемым. Единственное, против чего он выступает открыто и безусловно – это универсальные стандарты, универсальные законы, универсальные идеи, такие как "истина", "разум", "справедливость", "любовь", и поведение, предписываемое ими, хотя он и не отрицает, что часто полезно действовать так, как если бы такие законы (стандарты, идеи) существовали, и как если бы он верил в них (стр. 334).

К привычному ныне отделению церкви от государства настало время добавить разделение государства и науки. Наука представляет собой лишь один из главных инструментов, которые человек изобрел для того, чтобы овладеть своим окружением. Это не единственный и не непогрешимый инструмент, однако, наука стала слишком влиятельной, напористой и опасно оставлять ее в таком состоянии.